- Федор Александрович, что в современном мире, где само понятие идентичности размывается, должно послужить основой самоидентификации для русского человека?
— Идентичность не является чем-то замкнутым, единым, однородным. Она всегда многоаспектна, многоярусна. И в этом ничего удивительного нет. В эпоху массовой грамотности, условно — с 19 века, постепенно выстраивалась национальная идентичность как продукт государственной политики.
И естественно, этот процесс имел перекосы, потому что, когда государства поняли насколько серьезное орудие находится у них в руках, они пришли к национализму, к ультранационализму и к нацизму. Злоупотреблять этим механизмом никогда не стоит, потому что это приведет к огромным проблемам — в том числе, для той общности, где такое происходит. Но воспитывать национальную идентичность безусловно нужно.
Другое дело, что в России эта идентичность будет основана не на этнической почве, а на почве государственной, можно сказать, имперской, то есть она должна предполагать определенную терпимость по отношению к нашей полиэтничности. Никуда от этого нам не деться.
Практика показывает, что попытка построить моноэтничную общность всегда работает скорее против того, кто этим занимается. Я не проповедую «мультикульти», то есть мультикультурализм: везде нужен определенный баланс, но тем не менее, от любых перекосов надо страховаться.
- Власти Украины сейчас агрессивно проводят политику «украинизации». Как вы думаете, удастся ли украинским национал-патриотам во власти изжить русский язык с подконтрольной территории?
— Украине удастся изжить русский язык только тогда, когда на Украине не останется никого. Вот тогда она и изживет русский язык.
Проблема украинизации заключается в том, что исторически украинская культура, как бы мы ее не называли, все равно является частью очень большой и великой культуры, которая называется русской. Это просто некое региональное проявление этой великой культуры.
Есть понятие: «великая русская культура», а понятия «великая украинская культура» я не слышал. Украинская культура предполагает определенную географическую зацикленность, направленность. Русская же культура предполагает великую науку, великую литературу.
По ситуации XIX-XX веков получается, что как только человек отрывается от своей региональной почвы, выходит из своей крестьянской среды, он сразу с местного диалекта, к примеру — с полтавского говора, переходит к литературному языку, к языку, на котором существует литература, наука, к литературному русскому.
Все попытки в XX-ом веке создать параллель в виде украинского языка по крайней мере пока ничего не дали.
Если эти достаточно бесплодные попытки будут продолжаться дальше, они в конечном счете приведут к тому, что не станет ни науки, ни городской культуры, украинизация обернется аграризацией. Мы все это прекрасно видим.
Украинизация в конечном счете — это надеть на себя вышиванку и отказаться от вонючего российского газа.
- В этом контексте, на Украине осуществляются попытки создания национальной идеи — «анти-Россия» или «Русь-Украина». Есть ли у них будущее?
— «Анти-Россия» это более устойчивый тренд, и в каком-то смысле более популярный, просто потому, что он возник на рубеже XIX-XX веков и он был частью тогдашней протестной идеологии. Была социалистическая идеология, была идеология национальных меньшинств, и, в частности, тогда начал формироваться проект «Украина — не Россия», на волне протестных настроений.
Это продолжается до сих пор: обратите внимание на слова украинского гимна. Это, собственно говоря, «Интернационал», только местечковый. Сами слова подсказывают — «кто стал ничем, тот станет всем» — «запануем мы, братья, на своей сторонке».
И так во всем. Протестность не изжита, нет позитивного потенциала. Даже Гордон говорит, что надо гимн менять, потому что он протестный, а с протестными настроениями далеко не уйдешь. Можно «попрыгать на майдане», а если будешь прыгать всю жизнь, то жизнь твоя долго не продлится.
«Украина — Россия», «Украина — Русь» — это попытка Грушевского создать что-то более позитивное, но все равно получился какой-то кентавр.
То, что Русь всегда включала в себя украинскую территорию — это само собой разумеется; то, что Киев — это матерь городов русских — кто же с этим спорит?
Другое дело, что Грушевский пытался рассказать, что Русь — это именно Украина и ничто более, но это совершенно искусственная теория, она никакими документами, никакими историческими свидетельствами никак не оправдывается. Это совершенно искусственная схема.
- Федор Александрович, что, по вашему мнению, может предложить Россия в качестве альтернативы этим проектам-антиподам? Какие идеи, подходы?
— В том-то и дело, что России не нужно ничего выдумывать. В течение тысячи лет ее истории она формировалась как огромное политическое пространство, которое было готово вбирать в себя самые разные компоненты.
Но при условии определенной синергии, при условии сотрудничества, взаимодействия. Русь-Россия изначально возникает по имперскому принципу. Возьмите легендарное призвание Рюрика — там Рюрика призывают не только славяне, но еще и угро-финские племена. И поэтому России ничего придумывать не надо.
Россия может предложить Украине органичное, нормальное развитие во взаимодействии, но при этом все должны понимать, что в рамках этого большого политического пространства всем надо научиться взаимодействовать.
Всем надо вспомнить замечательную нашу ценность, нашу категорию —братство. И, не ущемляя друг друга, идти вперед вместе, что в течение тысячи лет и происходило.
- Как вы думаете, возможно ли мирное союзническое сосуществование России, Белоруссии и Украины как независимых и суверенных государств, по примеру Англии, Канады и США?
— Создание в нынешних обстоятельствах унитарного государства — это безумие. Ничего не получится. А вот политическая интеграция, но не на конфедеративных, а именно федеративных основах, это достаточно внятный и потенциально успешный путь.
Как и с идентичностью, существуют разные уровни политического взаимодействия. Существует определенные политические субъекты, которые вместе образуют некое политическое единство.
Мы можем сколько угодно говорить о суверенитете, но мы должны иметь в виду, что в современном мире стопроцентно суверенных государств нет и быть не может. Все находятся во взаимодействии.
А какие формы этого взаимодействия — тесные, менее тесные, это уже обсуждаемо. Но я считаю, что наше будущее связано с той или иной формой интеграции.