Бжезинский испытывал определённую слабость к Украине. Во всяком случае в его геополитических построениях наша страна встречалась часто и играла важную роль. Причин тому было как минимум две.
С одной стороны, Бжезинский — уроженец Польши. Память о том, что Украина — часть зацной и моцной Ржечи Посполитой у него в крови. Так же, как и ненависть к России.
С другой стороны, Украина с точки зрения классической геополитики крайне интересный объект для изучения сама по себе — страна без «естественных границ», но с наличием цивилизационного раскола прямо посреди себя…
Некоторые мысли Бжезинского, в первую очередь высказанные в книге «Великая шахматная доска» 1997 года, действительно оказывали и оказывают огромное влияние на суждения политологов относительно сложного комплекса отношений, связанного с Украиной.
Ключевая из этих мыслей следующая:
«Без Украины Россия перестает быть евразийской империей. Без Украины Россия всё ещё может бороться за имперский статус, но тогда она стала бы в основном азиатским имперским государством. (…) Россия не может быть в Европе без Украины, также входящей в состав Европы, в то время как Украина может быть в Европе без России, входящей в состав Европы».
Эта фраза отца геополитики на протяжении долгого времени воспринималась некритично, но уже через десятилетие после выхода книги вдруг как-то само собой начало пониматься, что в XV веке у России не было Украины, а она уже была евразийской империей. Во всяком случае у неё хватало ресурсов и организованности, чтобы противостоять империи польско-литовской. Да, присоединение Украины процесс ускорило, но это был не процесс становления Российской империи (как империя она сформировалась ещё при Иване III), а процесс её расширения.
Речь Посполитая, потеряв Украину, действительно канула в Лету, а вот о России этого сказать никак нельзя. Потеря Украины в 1917-20 году к катастрофическим последствиям не привела, как не привела к ним и потеря в 1941-44 годах. И, как мы видим сейчас, не произошло с Россией ничего непоправимого после 1991 года. Главные проблемы России вообще имели внутреннее происхождение и решались внутренними ресурсам.
И да — если в XV веке влияние России на Европу было крайне незначительным (в отличие от обратного влияния, не дававшего России стать чисто азиатской деспотией, повёрнутой строго на Восток), то в XXI веке сомневаться в решающем влиянии России на европейскую политику как-то неудобно. Даже отдавая себе отчёт в том, что влияние это заметно преувеличено антироссийской пропагандой.
А вот вопрос о том, является ли частью Европы Украина, остаётся дискуссионным. Впрочем, Бжезинский ведь и не обещал, что непременно будет, только может быть…
Такая же судьба ждала другие громкие фразы Бжезинского.
«Независимость Украины бросила вызов притязаниям России на божественное предназначение быть знаменосцем всего панславянского сообщества».
Нет, не бросила. Дважды попытки раскрутить Украину как пример успешного рывка к свободе заканчивались «усталостью от Украины». А власти стран «панславянского сообщества» с полным правом интересуются у своих оппозиционеров — «хотите, как на Украине?». И ответить, как правило, нечего. Впрочем, подозреваем, что, даже если бы Западу удалось сделать из Украины «витрину», «знаменосцем» она бы всё равно не стала. По тем самым причинам, которые делают её интересным объектом для изучения.
«Независимость Украины также лишила Россию её доминирующего положения на Чёрном море, где Одесса служила жизненно важным портом для торговли со странами Средиземноморья и всего мира в целом».
Ну, мы знаем, что Чёрное море контролируется Россией, а Одесса, увы, тихо умирает, оказавшись ненужной вне имперского проекта.
Так что же, Бжезинский ошибся?
Не то чтобы совсем. Он предусмотрительно написал, что «жизнеспособность (…) Украины (…) будет оставаться под сомнением, особенно если внимание Америки переключится на другие проблемы».
Увы и ах — «друг Украины» в саму Украину не верил. Он явно полагал, что независимая Украина является исторически случайной «нейтральной зоной» на пересечении сил притяжения Запада и России. Всё остальное — «морковки», щедро развешанные перед украинцами, чтобы обосновать евроинтеграционный курс.
Почему же Бжезинский так боролся за независимую Украину? Очевидно, именно потому, что не верил в её перспективы и считал, что оторванная от России Украина постепенно вернётся к статусу источника ресурсов для Польши. Поддерживать же Украину в этом статусе должны были США.
В общем, Бжезинский был последовательным другом только одной страны — Польши. Но он не любил Россию, и этого было достаточно, чтобы украинские «патриоты» считали его «другом Украины», которым он, разумеется, никогда не был.