- Дмитрий, ученые и политики говорят о массовом оттоке населения из Украины, особенно после событий 2014 года. Цифры называют разные. Как это ощущается, если ощущается, внутри страны?
— Сейчас из-за пандемии этот процесс если не приостановился, то заметно замедлился. А вот перед ней очень даже чувствовался. Разговоры о желании уехать или как минимум отправиться с семьёй на заработки ведутся повсеместно. Равно как и о цене переезда. В первые полтора-два года после переворота основным направлением миграции была Россия. Однако затем ситуация несколько изменилась.
Раньше основным местом сезонных работ была Россия, но сложности легализации там и упрощение оформления документов для легальной трудовой деятельности в восточноевропейских странах изменили направление потоков.
Незаметна также рекрутинговая работа российских предприятий: у них нет спайки с миграционной службой, в отличие от польских и чешских коллег. Закон, принятый Сеймом Польши 20 июля 2017 года «О внесении изменений в закон «О содействии занятости и учреждениях рынка труда», упростил выдачу разрешений для выполнения иностранцами сезонных работ.
Агентство «Рейтинг» выяснило, что чаще всего в качестве дополнительных бонусов трудовым мигрантам в польских городах и сёлах предлагают проживание (58%), бесплатное питание (35%) и транспортировку к месту работы (34%). Каждому восьмому помогли с подготовкой документов для официальной регистрации, 7% получали социальные выплаты (страховки, помощь для переезда и т.д.). И только лишь 15% отметили, что им ничего не предлагали, кроме зарплаты. Это так, к сведению.
Если бы процесс легализации в соседних областях РФ был проще (более дешевый и необременительный в плане волокиты и просто бюрократических придирок), то население Харьковской области меньше цеплялось бы за местные рабочие места.
- Вы изучали вопросы, связанные с миграцией и эмиграцией, в частности, изучали психологические аспекты. Насколько результаты этих наблюдений и интервью актуальны для сегодняшней Украины?
— В 2009-2012 годах я часто бывал в Израиле. Общаясь сначала с друзьями, бывшими соседями и просто знакомыми, а затем и с разными людьми, покинувшими республики бывшего Союза, я как обладатель диплома социологического факультета перевёл свои беседы в небольшое исследование. Мне интересно было понять, насколько их решение эмигрировать было осознанным и насколько оно оправдало себя.
Интересовало меня и то, как они относятся к тем местам, которые они покинули. И тут случился разнобой ответов. От истерических воплей «Там все антисемиты, нас там ненавидели!» до тёплой ностальгии и рассказов о том, как часто они навещают родные города.
Как правило, носителями первой позиции были те, кто не смог достойно обустроиться на новом месте — десятилетиями живут на съёмных квартирах, не работают по специальности и испытывают иные трудности, связанные с низким социальным статусом. Те же, для кого новая жизнь стала более комфортной, чем до отъезда, куда спокойней. Им не нужны самооправдания.
Люди, которые уехали по религиозным причинам или просто потому, что хотели жить в еврейском государстве, куда более взвешены, чем те, кто поддался массовому психозу. Это можно также сказать и о тех, кто уехал вынужденно или с чёткой целью, которая осуществилась, например, поправили здоровье.
Наблюдая позднее за переехавшими в Россию после 2014 года, я заметил и сходства, и различия. Прежде всего не было отъезда «за компанию», он являлся абсолютно мотивированным, но вот разброс мнений в отношении к оставшимся похож.
- Чем похожа эмигрантская среда в России и чем отличается от израильтян?
— Если сравнивать волны эмиграции, то прибывшие в РФ больше напоминают «третью волну» (70-80 годы). И та, и другая носили вынужденный или идейный характер. Зачастую люди оказывались за границей налегке и испытывали большие трудности. Правда, они разные. В СССР было шельмование и обиралово перед отъездом, а в РФ — сложности и то же обиралово, но посредством миграционной службы. И в том, и в другом случае у людей были периоды, когда их правовой статус был «подвешенным». И это притом что возврат домой невозможен.
Сходство ещё в том, что для очень многих переезд означал серьёзное ухудшение материальных и жилищных условий — съёмная квартира и плата за аренду, резко снижающая реальный доход семьи. Многие из моих израильских респондентов за два десятилетия пребывания в стране так и не обзавелись собственным жильём. Продажа жилья в месте убытия редко где даёт возможность купить новое, разница в ценах на недвижимость на Украине и в Израиле, и в привлекающих репатриантов регионах России очень существенна.
И носители «гневного осуждения», и «слезовыжималки» — это совсем не те, кто подвергся реальным репрессиям. И упрекающих, и изображающих жертву от силы процентов десять в общей массе эмигрантов, но их голоса — самые громкие и визгливые, в отличие от того большинства, которое понимает, что отъезд — дело личное и семейное, а на родине остались родные и друзья, которых не стоит оплёвывать почём зря.
Есть и те, кто хочет порвать все связи с прошлым и начать жизнь с чистого листа. Но они за рамками нашего интереса, как и уехавшие по приглашению от работодателя специалисты (таких много в США и странах Евросоюза, в Израиле и РФ их количество незначительно).
А вот различие в том, что уехавшие из Киева, Харькова или Одессы в Тель-Авив и Хайфу попадали во многом в иноязычную и инокультурную среду и им требовалась абсорбция, то есть процесс вживания в новую реальность, чего почти нет при переезде в Москву, Липецк или Воронеж. Это почти что переезд из Старого Оскола в Белгород, но с большими бюрократическими трудностями. Так что это эмиграция, а не простая смена местожительства только лишь из-за сложной легализации на новом месте.
И главное различие в том, что переехавшие в Израиль точно уверены, что их никто не депортирует назад. Увы, хоть и крайне редко, но «С Дона выдача есть».
- Насколько я понимаю, покинувшие страну после 2014 года — те, кто уехал по политическим мотивам, — делят оставшихся на своих и чужих.
— Если бы делили! Оставшихся делят и сами оставшиеся. Есть «упоровшиеся» — всякие «активисты», «волонтёры» и прочие носители человеконенавистнической идеологии. Есть конформисты, желающие понравиться начальству своим выпрыгиванием из штанов. Имеет место быть и огромная обывательская масса, пытающаяся не замечать перемены вокруг себя.
Отчаявшиеся и сломленные тоже на виду. А вот те, кто, несмотря ни на что, пытается оставаться самим собой… На них направлен своего рода чемпионат по плевкам в длину со стороны ряда уехавших. Эта публика просто мажет всё одной краской и упрекает в том, что остались только конформисты и обыватели, которые вот-вот станут «упоротыми».
- Что, по-вашему, мешает более массовому переезду в Россию?
— Жесткий и многоступенчатый порядок получения вида на жительство и гражданства, а также практическое отсутствие системной работы по переманиванию специалистов. В XVII веке, когда первые Романовы принимали беженцев из-за Днепра взамен на освоение и защиту Дикого Поля, заселялась Слобожанщина, были основаны Харьков и Сумы, подход был иным.
Если бы три с половиной века назад были нынешние практики и дискуссии, то это выглядело бы так: «По реке плывёт утюг в сторону Чугуева? Это за что беглым от ляхов подданство давать да еще в придачу и земли по Донцу? Пусть сначала каждый из них заплатит за въезд по десять золотых, потом пять лет на рудниках отработает, а опосля всего будем решать, можно ли его дворовым к князю Хованскому определять. А если не заслужил, то отдадим обратно людям Яна-Казимира».
Представляю себе, что бы сказал царь Алексей Михайлович, если бы он такое услышал. Дьяк Грибоедов в Уложении четко прописал, что надлежит делать с предшественниками носителей таких идей. На то и пыточная изба.
- Как происходят контакты между людьми — теми, кто уехал, и теми, кто остался, — и как на это повлияли ограничения в связи с пандемией?
— Контакты заметно усложнились из-за того, что границы для многих категорий граждан стали непроходимыми. Так, например, инициатива Маргариты Симоньян о трудоустройстве сотрудников закрытых киевских телеканалов практически полностью обнуляется тем, что «редкая птица» из готовых ею воспользоваться может доехать до нового места работы. Его на абсолютно законных основаниях не пустят пограничники.
В прошлом году студенты с Украины, поступившие в российские вузы, не смогли попасть на занятия, ведь учеба — не повод для въезда. И вот теперь некоторых из них призывают в ВСУ.
Очень многие люди уже более года не могут увидеть своих близких. В конце концов, если человеку здесь угрожает реальная опасность, то он не может бежать в сторону российской границы, если у него нет оснований для въезда.
В ответ на это можно услышать от оставшихся: «Трусы — это вы! Вы удрали, пока мы боролись и попадали в тюрьму, носили передачи заключенным и ходили на суды. Вот приезжайте и покажите на собственном примере, как надо бороться и правильно вставать!»
Что делать с этими доктринами? Прежде всего не пускать их на страницы уважаемых СМИ, не раскручивать их воинствующих носителей в медиафигуры, а в социальных сетях просто модерировать посредством чистки ленты и неучастия в такого рода ссорах.
Карантинные меры требуют особого такта и взвешивания своих слов, которые в иных случаях ничем не отличаются по своей убойной силе от вирусов.
Ведь правда, что эпидемия — это не навсегда!