Современные украинские националисты любят повторять, что коммунистический режим Польши ставил своей целью продолжить преступную политику польских межвоенных властей — построить в Польше моноэтническое государство, где не было бы места национальным меньшинствам.
Справедливости ради стоит отметить, что во Второй Речи Посполитой методы построения такого государства были относительно либеральными — так, в ходе знаменитой «пацификации» Восточной Галичины осенью 1930 года погибли всего 7 украинцев.
Однако с началом Второй мировой войны, а особенно после Волынской резни польское вооружённое подполье без зазрения совести убивало не только своих противников из Украинской повстанческой армии (УПА)*, но и мирное украинское население. К примеру, только в сёлах Сагрынь и Павлокома была убита почти тысяча местных жителей русинской и украинской национальности.
Таким образом, кровавые репрессии против украинского населения Польши, которые начали осуществлять войска и спецслужбы созданного коммунистами Польского комитета национального возрождения, фактически были продолжением действий Армии Крайовой и других польских вооружённых структур, ориентированных на польское правительство в Лондоне.
Хотя перед Корпусом внутренней безопасности Польши (первые части которого начали создавать в октябре 1944-го по образцу войск НКВД) в первую очередь стояла задача борьбы с антикоммунистическим подпольем, практически с самого начала эти подразделения использовались для принуждения русинов-украинцев к переселению на территорию УССР.
Как известно, 9 сентября 1944 года было подписано Соглашение между Правительством Украинской Советской Социалистической Республики и Польским комитетом национального освобождения об эвакуации украинского населения с территории Польши и польских граждан с территории УССР.
Вот только покидать свою родную землю украинцы не спешили.
Особенно медленно шёл процесс «репатриации» в Любачевском уезде: тут заявления о переезде подали меньше 5% русинов-украинцев, тогда как в большинстве других приграничных территорий желающих было от 50 до 90 процентов. Всё дело в том, что в сентябре 1939-го часть этого уезда оказалась в составе УССР. Поэтому местные украинцы, составляющие тут большинство (65,5%), надеялись, что по завершении войны все украинские сёла Любачевщины станут частью Украины, пусть и Советской.
Однако, хотя формально польский статус Любачевского уезда был окончательно закреплён только 16 августа 1945 года после подписания договора о государственной границе между СССР и Польской Народной Республикой (ПНР), акции по фактической депортации украинцев с этой территории начались намного раньше.
Так, в начале февраля 1945 года в городке Любачеве был сформирован 2-й отдельный батальон Корпуса внутренней безопасности (КВБ), командиром которого был назначен Станислав Шопиньский.
Бывший капитан польской армии, он с сентября 1939-го был членом польского вооружённого подполья, ориентированного на правительство Польши в эмиграции, принимал участие в Варшавском восстании. Но в августе 1944 года Шопиньский по заданию своего руководства перешёл линию советско-немецкого фронта и вступил в Народное войско польское, сформированное в составе Красной армии. В середине сентября он получил звание подполковника и приступил к формированию одного из первых подразделений КВБ — батальона по охране военнопленных.
Уже в ноябре 1944-го Шопиньский был арестован за издевательства над подчинёнными немецкой национальности, но через два с небольшим месяца его освободили и отправили командовать батальоном в Любачев.
2-й отдельный батальон КВБ в составе 640 военнослужащих сразу же после формирования приступил к зачистке сёл Любачевского уезда, фактически ставшими базами УПА* — которая тогда основные усилия прилагала к срыву переселенческой кампании, убивая соплеменников, согласившихся на переезд.
В ночь на 15 февраля 1945 года поляками были сожжены села Кобыльница Русская и Монастырь, убит 51 украинец. В следующем месяце бойцы батальона вместе с милицией и работниками аппарата безопасности совершили нападение на сёла Новое Брусно, Кобыльница Волошская, Старая Гута и Синявка (6 марта, убиты 27 человек), а также сожгли сёла Новый и Старый Люблинец (20 марта, убиты 123 человека).
В свою очередь, в ночь с 27 на 28 марта курень УПА* под командованием Ивана «Железняка» Шпонтака ликвидировал одновременно все заставы польской народной милиции в 18 сёлах Ярославского и Любачевского уездов, в результате чего было убито 30 милиционеров и 46 гражданских лиц. После этого в восточной части Любачевского уезда фактически не осталось польской власти.
Местные структуры ОУН*(б) ввели тут собственную администрацию, назначали сельских старост, собирали продразвёрстку и следили за соблюдением порядка. Поляки сохраняли контроль лишь над уездным городом Любачевом и ближайшими городками, где преобладало польское население (Горинец, Нароль, Олешичи).
Во всех описанных выше случаях нападений 2-го батальона КВБ на украинские сёла Любачевского уезда невозможно определить, какая часть убитых была боевиками УПА*. Однако с селом Гораец ситуация совершенно иная, и атака на него явно была спланирована как акция устрашения мирного украинского населения — поскольку боевиков там не было.
Итак, 5 апреля 1945 года в 21:00 батальон Станислава Шопиньского совместно с группой милиционеров выступил из казарм в городе Любачеве. В 4:50 утра следующего дня батальон, разделённый на четыре группы, занял боевые позиции, оцепив село Гораец вместе с присёлками. Практически сразу же село подвергалось артиллерийскому обстрелу, затем в атаку пошла пехота.
Уже в 6:10 6 апреля Гораец был занят, поскольку никакого сопротивления его жители не оказывали.
Польские военные и милиционеры начали карательную акцию, убивая украинцев у них во дворах и домах — только на территории одного из хозяйств было расстреляно около 60 человек. Дома после этого грабили и поджигали, вследствие чего много спрятавшихся людей сгорело заживо. Через четыре часа с селом было покончено.
Во время акции погибло, по разным данным, от 174 до 178 человек, среди них 32 женщины, 35 детей и 19 человек, возраст которых превышал 60 лет. Самому младшему из убитых было всего 6 недель, самому старшему — 80 лет. Примечательно, что в грабеже домов убитых украинцев приняли участие и местные поляки, которые составляли около 10% населения Горайца.
Часть уцелевших в резне украинцев села Гораец в 1946 году были переселены в УССР (19 семей), а оставшиеся 144 человека весной 1947-го были насильно перевезены на бывшие немецкие земли в рамках операции «Висла».
Дальнейший ход событий в апреле 1945-го позволяет предположить, что Станислав Шопиньский при уничтожении села Гораец если и не проявил самоуправство, то как минимум перестарался.
Уже 23 апреля в Любачев вошёл 98-й батальон войск НКВД с целью ареста Шопиньского и всех военнослужащих его батальона, а также местных польских милиционеров. Хотя практически весь личный состав батальона дезертировал с оружием, после чего подразделение было официально расформировано, однако сам подполковник Шопиньский на следующий день всё же был пойман и передан польским властям.
В советских отчётах отмечалось, что в результате деятельности батальона Шопиньского было убито около 1 тысячи украинцев, ограблено 2,5 тысячи хозяйств и еще около 700 сожжено, вследствие чего местные жители убегали в лес, пополняя ряды УПА*. Однако судили подполковника совсем не за это.
7 апреля 1947 года по решению Военного окружного суда в Варшаве Станислав Шопиньский был приговорён к шести годам лишения свободы и разжалованию в рядовые за «измену родине». Речь шла о его сотрудничестве с польским антикоммунистическим подпольем. В 1950 году против Шопиньского были выдвинуты новые обвинения, и он был приговорён к смертной казни, но в 1953-м её заменили пожизненным заключением и лишением гражданских прав.
Однако после начала «десталинизации» Польши в мае 1956 года Станислав Шопиньский вышел на свободу, а в 1957-м по решению суда он был реабилитирован и восстановлен в звании.
Шопиньский продолжил службу в резерве, в 1974 году получил звание полковника и после смерти в 1976-м с воинскими почестями был похоронен на Военном кладбище в Варшаве. Он никогда не был обвинён в массовом убийстве мирного украинского населения, которое под его непосредственным руководством произошло 6 апреля 1945 года в селе Гораец.
Институт национальной памяти Польши (ИНП) в 2003-2004 годах провёл расследование «преступления в отношении польских граждан украинской национальности в селе Гораец Любачевского уезда». В заключении ИНП сказано, что «акция была самовольным действием солдат, а целью командования была только ликвидация украинских вооружённых подразделений», поэтому «действия не имеют признаков преступления коммунистического режима».
Первые попытки установить памятник убитым 6 апреля 1945-го жителям села Гораец начались после 1994 года, когда был подписан договор между Польшей и Украиной о сохранении мест памяти жертв войны и политических репрессий. Инициатором создания мемориала стала очевидица тех страшных событий Евдокия Филь, которая на протяжении 12 лет, вплоть до своей смерти в 2009 году, собирала разрешения на установку памятника, средства на его сооружение и фамилии невинно замученных односельчан.
Памятник на заброшенном ныне украинском кладбище в Горайце был открыт 21 августа 2010 года, при этом на церемонии с украинской стороны выступил не только глава МИД Константин Грищенко, но и секретарь Государственной комиссии по делам увековечения памяти жертв войны и политических репрессий Святослав Шеремета.
Да-да, тот самый Шеремета, которому уже через несколько лет был закрыт въезд в Польшу — за героизацию ОУН*-УПА* и надевание эсэсовского мундира на церемонии перезахоронения бойцов дивизии СС «Галичина». Правда, потом в Варшаве передумали, и Шеремета даже принимал участие в эксгумации могил на месте памятника боевикам УПА* в польском селе Грушовичи, который был самовольно установлен в 1994-м, а снесён по решению местных властей в 2017-м.
А вот власти Украины обещания снять мораторий на эксгумацию могил польских жертв Волынской резни так до сих пор и не выполнили — хотя их давали и Пётр Порошенко, и Владимир Зеленский.
*Деятельность организации запрещена на территории РФ.