Об этом профессор кафедры культурологии и философской антропологии факультета философии и обществоведения Национального педагогического университета имени М.П. Драгоманова Евгения Бильченко рассказала в интервью изданию Украина.ру.
- Евгения, в 2014 году вы были волонтёром Евромайдана. Можете ли рассказать, что побуждало людей к протесту, что заставило выйти на Майдан? Что было в идее Майдана привлекательного для многих?
— Я думаю, что каждый человек выходил по каким-то своим мотивам, какие-то общие мотивы, которые были бы едиными для всех, тогда было трудно найти. Кого-то беспокоила социальная несправедливость, кого-то привлекала националистическая идея, кто-то вслед за всеми пошёл, повинуясь стадному чувству. У кого-то личная травма. Единых мотивов точно нет.
- Если не общая идея, то, возможно, была какая-то общая атмосфера, атмосфера надежды на что-то лучшее?
— Единых мотивов точно нет, но организация всей этой многоцветности в некую интегральную платформу, как это принято при цветных революциях, есть. Первая волна искренно верующих была инициирована через прецедент со «зверским избиением» студентов, на который этически «повелись» многие, даже я. На радикальные русофобские возгласы, будь они заявлены массово и сразу, никто бы не вышел в таком количестве, а уже потом националистические призывы стали проявляться все жестче и жестче.
— Когда я была внутри, конечно, такого впечатления у меня не могло возникнуть тогда. Но, когда теперь смотришь со стороны, вспоминаешь, например, слаженную работу телеканалов, то — конечно, да. Стоит вспомнить, какие телеканалы тогда все смотрели и что по ним показывали… Одни и те же каналы транслировали одно и то же, привлекая внимание к Майдану и наращивая количество участников.
- Медиа сыграли свою роль?
— Да. Если вы помните, это была постоянная трансляция каналов Порошенко. С первого дня Майдана начали работать специально «заточенные» под него либеральные медиа: «Громадське» и «Эспрессо ТВ». Не помню, каким был тогда интернет, наверняка возникали и развивались определённые специальные платформы. Но телевидение точно сыграло большую роль.
- Сейчас, по прошествии лет, многие ли из участников разочаровались в Майдане?
— Вы знаете, мне вчера звонили из «Звезды», просили посоветовать кого-то из тех, кто разочаровался в Майдане, для интервью. Честно говоря, я не могу найти ни одного человека. Не просто из моего окружения… Я просто не знаю таких.
Это честный ответ, хотя для кого-то и неприятный. Но я не могу найти среди своих знакомых, которые ходили на Майдан, таких, которые бы разочаровались. И даже если они втайне разочаровались, — тех, кто способен это сказать открыто, не шепотом и полуфразами, стесняясь признаться в этом даже себе. Особенно — сказать российским СМИ. Потому что ситуация такая: прибавилось очень большое количество людей, которые вообще не были на Майдане, но они сейчас самые убеждённые сторонники Майдана. Конформисты, приспособленцы, можно и так сказать. Плюс к этому усилились русофобские настроения. И даже те, кто не поддерживал Майдан, сейчас говорят: да, мы не поддерживали, но мы сейчас против России. Поэтому, честно говоря, я не могла никого посоветовать. Разве что я сама.
Многие боятся. Настроения в обществе, скажу так, не очень. Хотя, если судить по результатам выборов Зеленского, а люди голосовали в его лице за мир, за антимилитаристский курс, то мы видим, что разочарованных очень много. Но это все — опосредованно. Ведь не все, голосовавшие за Зеленского, поддерживают русскую Украину, многие из них — за «евроинтеграцию». Но уж никак не за радикал-национализм, крен в который мы наблюдаем сейчас.
- Да, внутреннюю атмосферу в стране мы представляем и на вашем примере. Яркий пример, когда человека за выступление в защиту русского языка подвергают преследованиям и травле. Какая у вас сейчас ситуация? Вас отстранили от преподавания, вам поступают угрозы… Что вы намерены делать?
— Да, меня отстранили от преподавания, я разлучена со студентами и переживаю это крайне болезненно. Что дальше? Мы будем бороться. Мы с адвокатом будем требовать, чтобы в университете предоставили документы, по какой причине я отстранена. Это ведь незаконное отстранение. Будем обращаться за помощью к депутатам Европарламента.
Угрозы… Угрозы продолжают поступать. Я закрыла свою страницу в соцсети, так они теперь пишут в личку. Пришлось открыть: они все равно просачиваются, потому что идет организованная информационно-психологическая операция в виртуальности с последствиями в реальности.
— Понимаю, насколько это тяжело переносить. Держитесь! Думается, вы всё же не одиноки… Если говорить о тех, которые разочаровались в Евромайдане, но по разным причинам молчат. Ведь многие люди вполне искренне выступали за лучшую жизнь, но стала ли она лучше?
— Если говорить о разочаровавшихся, то выскажу своё личное мнение. Мне кажется, что разочаровавшихся достаточно много. Это видно по многим признакам: по всем этим мелким полувысказанным и полусонным митингам — кто-то против приватизации земли, кто-то против наступления на микробизнес, кто-то — против роста тарифов и так далее, но все говорят о частностях, о симптомах, как бы не замечая главной болезни. Видно по тому, за кого голосовали на выборах, по высказываниям в адрес политиков… По всем этим косвенным признакам можно сделать вывод, что очень много людей разочарованы.
Но они занимаются самоцензурой, и они открыто в этом не признаются.
- Почему?
— Потому что признаться в этом означает для многих — я говорю о тех, кто поддерживал Майдан, — для многих это объективно означает крах. Им же сделали идентичность, понимаете? В них вставили эту идентичность. И признание в разочарованности результатами Евромайдана будет означать для них кризис личности. Они бы и рады, но — не могут этого признать.
Это во-первых. И во-вторых, почему они ещё не могут признать этого, — из-за русофобии. Правда о Майдане для них оказывается менее ценной, чем ненависть к России. Националистические настроения очень сильны, они людей цепляют и отвлекают от главного. И размывают им память. На этом реваншизме — что нас тысячу лет угнетали и истребляли — выстроен целый культ. Желание мщения, стремление к новым жертвам, реваншизм — они ослепляют людей. И отравляют массовое сознание настолько, что это мешает увидеть социальную правду о Майдане.
Поэтому возникает удивительное явление — думаю, это не только на Украине, но здесь я его явственно наблюдаю — это особая, полусознательная самоцензура. Я уверена, что они на самом деле все всё знают, включая гражданскую войну на Донбассе, знают об обстрелах мирного населения, о чистках и так далее. Они всё знают, но они всё равно поступают так, как поступают. Потому что им стыдно признаться, им больно признаться, им мешает ненависть и желание мстить пустоте. Вот так я вижу.
О своём личном разочаровании я могу сказать, но не могу сказать, что мы разочаровались все вместе.