Поповский сын любил музыку
Биография Николая Леонтовича до 1917 года была проста и бесхитростна.
Родился он 13 декабря 1877 года в селе Монастырёк Брацлавского уезда Подольской губернии (ныне — Немировский район Винницкой области) и был старшим сыном сельского священника. Отец, Дмитрий Феофанович, сам был большим любителем церковного пения и играл на виолончели. Старшего сына он отправил поначалу в Немировскую гимназию, но вскоре понял, что разросшейся к тому времени семье сельского батюшки такая роскошь не по карману, и Мыкола продолжил учёбу в Шаргородском начальном духовном училище.
В 1892 году Николай Дмитриевич поступил в Каменец-Подольскую духовную семинарию, где до этого учились и отец, и дед будущего композитора.
«Годы семинарского обучения стали поворотными для Н. Леонтовича в выборе собственного пути. Активная культурная жизнь губернского города, концерты, спектакли (даже опера), на которых, хотя и не так часто, как хотелось бы, но бывал молодой Николай, участие в семинарском хоре, а после третьего курса и во вновь струнном оркестре, овладение различными музыкальными инструментами (скрипка, флейта, фисгармония) постепенно формируют у него желание серьезно заняться музыкой», — пишет музыковед Валентина Кузик.
Тогда же появляются и его первые хоровые обработки народных песен, которые он записывал в разных уголках Подольской губернии.
Но священником Николай не стал, а отправился работать учителем пения и арифметики в селе Чукове Брацлавского уезда. Там он создаёт симфонический оркестр. И это в двухклассной школе!
Затем он учит детей чистописанию в Тивревском духовном училище. Тогда же ему удалось издать партитуру «Второй сборник песен с Полесья» и отправить его известному киевскому композитору Николаю Лысенко.
«Вспоминая Ваш сборник песен, я был очень обрадован, найдя в нём самостоятельные ходы, движение голосов, а не подкладывание интервалов для гармоничной площади…» — ответил начинающему этнографу корифей украинской музыкальной культуры.
В 1902 году он женится на Клавдии Феофановне Жовткевич и переезжает в Винницу.
Оттуда на школьных каникулах он ездит в Петербург учиться в придворной хоровой капелле. К тому времени, как Леонтович стал там получать уроки, слава этого учебного заведения уже померкла. А ведь в «галантном веке» оно было главным трамплином для малороссов на пути к столичной славе и воспитывало и таких выдающихся фаворитов, как Алексей Разумовский, и выдающихся композиторов Максима Березовского и Дмитрия Бортнянского.
Тогда ее приводили в пример папской капелле, где учёба начиналась с кастрации. В следующем столетии именно его воспитанники первыми спели перед государем гимн «Боже, Царя храни».
Однако после того, как Антон Рубинштейн добился открытия столичной консерватории, а отделения Русского музыкального общества покрыли страну сетью музыкальных школ и училищ (система эта существует на территории РФ и Украины почти без изменений по сей день), капелла оказалась как бы на обочине музыкальной жизни. Но полученное там свидетельство регента церковных хоров в будущем не помешало Леонтовичу занять свое место в жизни.
«Щедрик» и другие песни
Осенью 1904 года Николай покинул Подолье и переехал в Донбасс. В железнодорожной школе на станции Гришино (ныне — г. Покровск Донецкой области) он преподавал пение и музыку. Во время беспорядков 1905 года Леонтович организовал хор рабочих, который выступал на митингах левых партий. Это привлекло внимание полиции, и композитор был вынужден вернуться на Подолье, в Тульчин, где он преподавал музыку и пение в епархиальном женском училище для дочерей сельских священников. Одновременно он ездил в Москву и Киев брать уроки у Болеслава Яворского. В те годы он создал много хоровых обработок: «Мала мати одну дочку», «Дударик», «Піють півн», «Ой зійшла зоря» и, конечно, «Щедрик».
Над своим самым знаменитым произведением Леонтович работал не одно десятилетие.
Первая редакция «Щедрика» прозвучала где-то в 1901-1902 годах. С тех пор композитор неоднократно её совершенствовал. Вторая редакция произведения вышла в 1906-1908 годах, третья — в 1914 году, четвёртая — в 1916 году (тогда в Киеве его впервые исполнил хор под управлением Александра Кошица), и, наконец, пятая — в 1919 году.
А потом будут и оркестровые обработки, и частое использование в Голливуде («У зеркала два лица», «Один дома – 1 и 2», «Крепкий орешек – 2» и др. кассовые фильмы, а также мультсериалы «Южный парк» и «Гриффины» и даже в сериале «Игра престолов»).
Столь успешная судьба этой непритязательной, но очень запоминающейся песни сподвигла украинских исследователей на поиски по ту сторону науки, музыки и много еще чего.
Например, музыковед и этнолог Анатолий Иваницкий отмечает, что «подобные музыкальные формы могли существовать 12 тыс. лет назад, еще в эпоху мезолита». Однако, ни среди австралийских аборигенов, ни на Андаманских островах, где до ХХ века сохранялся уклад жизни, похожий на мезолитический, ничего подобного не найдено, а на камнях Гёбекли-Тепе в Турции нотные записи не велись.
Текст «Щедрика» более осторожные украинские исследователи связывают с дохристианской эпохой, когда новый год начинался ранней весной с возвращением ласточек. Именно поэтому, по их мнению, там поётся: «Прилетіла ластівочка», которая считалась предвестницей весны, солнца и жизни у этрусков и латинян, например. Ведь не зря же ещё в павловское царствование Иван Котляревский писал в своей «Энеиде»: «За тиждень так лацину взнали, що вже з Енеєм розмовляли».
А по мнению музыковеда Валентины Кузик, за основу своего произведения Леонтович взял фольклорное произведение, знакомое ему с детства. И это наиболее честная версия. Без всяких экскурсов в далёкое прошлое и глубины воспалённого подсознания.
В Киев Леонтович переехал, когда создалась Центральная Рада и была потребность в народных хорах. Ряд его произведений включили в свой репертуар профессиональные и самодеятельные коллективы Украины. На одном из концертов большой успех имела «Легенда» Николая Вороного в обработке Леонтовича.
После прихода большевиков Леонтович работает некоторое время в Музыкальном комитете при Наркомпросе, преподаёт в музыкально-драматическом институте им. Н. Лысенко, вместе с композитором и дирижером Г. Веревкой работает в Народной консерватории, на курсах дошкольного воспитания, организует несколько хоровых кружков.
Когда же в Киев вступила Добровольческая армия, Леонтович бежит в родные места.
Там, в Тульчине, епархиальное училище было ликвидировано большевиками, и пришлось Леонтовичу преподавать в народной школе, где большинство учеников составили не поповны, а мальчики и девочки из хороших еврейских семей. Оттуда он и отправился к отцу, который служил в церкви неподалёку, в селе Марковка.
Загадочное убийство в Марковке
В ночь с 22 на 23 января 1921 года композитор находился у своего отца в селе Марковка Гайсинского уезда, где был убит неизвестным, который напросился в дом переночевать с целью ограбления. Такая версия была основной в советское время. Этого «неизвестного» именовали иногда то белогвардейцем, то петлюровцем.
Два документа нашла после многих лет поисков заведующая отделом Винницкого областного краеведческого музея Лариса Семенко. Это дневник известного украинского писателя Степана Васильченко — отчёт о путешествии первой разъездной капеллы «Днепросоюз». В нём говорится, в частности, об одном из ближайших друзей Леонтовича — Игнате Яструбецком, одном из первых солистов этой капеллы.
Затем нашёлся и дневник самого Яструбецкого.
После убийства Яструбецкий поехал в село Марковка к отцу композитора, который сообщил следующее:
«В дом зашёл молодой, 22-23 лет, среднего роста. Тёмный блондин, без усов и бороды. Руки имел холёные, с длинными пальцами. Хорошо одетый. Пальто с каракулевым воротником. На голове кепка. Разговор русский, солдатский. Попросился переночевать. Прибывший говорил, он чекист и проводит борьбу с местным бандитизмом. Предлагал рассмотреть документы с печатями Гайсинской ЧК. Н. Д. Леонтович рассмотрел их и, возвращая владельцу, сказал: "С такими документами опасно где-либо ночевать". Гость сказал, что его фамилия Грищенко».
Звук выстрела разбудил отца. Было 7:30 утра. На кровати под окном сидел полусогнутый Леонтович-сын и испуганным голосом спросил: «Что это, взрыв?» Произнеся эти слова, он упал на подушку. Над его кроватью стоял Грищенко — босой, в одном белье. В руках он держал оружие, выбрасывая стреляную гильзу. Дома ещё были сестра композитора Виктория и дочь Галина. Им, как и отцу Дмитрию, гость связал руки.
Он надел на себя полушубок, который носил о. Дмитрий. Грищенко ругался и требовал денег. На глазах у всех вытряхивал содержимое кошелька Николая Дмитриевича — 5000 рублей разной валютой. Всё опрокинул в доме, искал вещи. И с вещами вышел за порог. На кровати и на полу были лужи крови. На крик отца Дмитрия прибежал учитель, другие люди. Они развязали руки Леонтовича, наложили повязку на рану пострадавшего, которая была с правой стороны. Рваная рана. Леонтович ещё успел сказать: «Папа, я умираю».
Врач прибыл, когда Леонтович был уже мёртв. Когда хоронили композитора, в Марковке мела очень сильная метель. Кто на самом деле был тот самый Грищенко, до сих пор не установлено.
В дневнике Яструбецкого есть ещё один эпизод, записанный со слов учителя из Марковки Арсена Сорочинского.
Милиционер из Теплика Волков рассказал учителю, что между милиционерами и Грищенко была перестрелка. Грищенко совершил ещё несколько краж и стрелял в людей, его зарубил лопатой крестьянин в одном из сёл этого уезда. По другим версиям, говорит Л. Семенко, тот самый Грищенко погиб во время перестрелки с милицией.
Так завершилась жизнь 43-летнего хормейстера и композитора. Свою единственную оперу «На русалкин великдень» Леонтович не успел дописать. Это сделает за него в 1975 году Мирослав Скорик.