Гримасы «насильственной русификации» о которой твердят современные националистические пропагандисты таковы, что сама история академического института языкознания вырастает из советской политики украинизации 20-х годов. Широкое внедрение мовы во все сферы жизни национальной республики привело к созданию Комиссии для составления словаря живого народного языка, Комиссии исторического словаря украинского языка, Диалектологической комиссии, Института украинского научного языка и т.д.
Последний с 1921 года возглавлял сам Агафангел Крымский, выдающийся ученый-лингвист, один из учредителей и академиков Академии наук Украины при гетмане Скоропадском. При советской власти он был непременным секретарем ВУАН и заведовал кафедрой в Киевском университете. В том же 1921 году Совнарком УССР включил его в число заслуженных работников науки, получивших пожизненное материальное обеспечение (в случае смерти — членов семьи), право на издание за государственный счет научных трудов, освобождение от уплаты налогов, запрет реквизиций и уплотнения занимаемого им жилья.
Вплоть до 30-х годов специалисты в области мовы занимались упорядочением словарей, прежде всего терминологических, профессиональных. Устанавливались общепринятые нормы литературного языка в фонетике, грамматике, утверждалось единое правописание. Заодно шло изучение истории и диалектов. Работа такого масштаба для перевода украинского языка из плоскости бытового общения в официальную сферу не проводилась никогда и никем. И даже некоторое сворачивание и ограничение ее в 30-е годы не отменяет главного итога: в Украинской советской республике мова была государственным инструментом. Даже Конституция УССР 1929 года отмечала:
«Языки всех национальностей, живущих на территории Украинской Социалистической Федеративной Советской Республики, равноправные и каждому гражданину, независимо от его национальной принадлежности, обеспечивается полная возможность в его отношениях с государственными органами и в отношениях государственных органов с ним, во всех публичных выступлениях, а также во всей гражданской жизни — употреблять родной язык».
Период сталинских чисток со щемящей болью называется временем русификации и сворачивания украинизации. Однако именно в 30-е разрозненные лингвистические учреждения ВУАН объединены в единый Институт языкознания, где работа могла продолжаться уже в едином русле.
В 1937 году вышел «Русско-украинский словарь», а перед самой войной — учебник для вузов «Введение в языкознание» академика Михаила Калиновича. Можно сколько угодно рассказывать про искусственное сближение украинского языка с русским и сокращение сферы его применения, но тогда скажите, где делалось больше и лучше. В Польше под руководством Степана Бандеры? Или, может быть, в США и Канаде, где осела западноукраинская сельская диаспора?
Конституция 1937 года тоже говорит достаточно конкретно:
«Судопроизводство в УССР ведется на украинском языке, в Молдавской АССР — на молдавском или украинском языке, в зависимости от национального состава большинства населения района, с обеспечением для лиц, не владеющими языком большинства, полного ознакомления с материалами дела через переводчика, а также права выступать на суде на родном языке».
Право на образование тоже предполагало получение его на родном языке. Бесплатно. Следовательно, необходимы были учебники и методические пособия. Что же касается злодейского «сближения и взаимообогащения», в котором, конечно, видится уничтожение всего украинского, то оно вполне объяснимо.
Тот же Агафангел Крымский в «Нарисі історії українського правопису» (Очерк истории украинского правописания — прим. ред.) разжевывает всем желающим, что еще в XVII веке победоносная грамматика Мелетия Смотрицкого теснее объединяла украинцев с московским писаным языком. В едином политическом и культурном поле не могло быть иначе. Особенно при отсутствии других вариантов. А для недовольных всегда есть пример галицких писателей и их последователей, творивших «латинкою», воспроизводивших украинскую речь польским абецадлом: «Oy v misty Pereaslavlu, posered rinku, prodavala babuseyka toi hrin».
После войны лингвистические дискуссии получили второе дыхание под рукой академика Леонида Булаховского, как и Агафангел, уделившего пристальное внимание языку древнего Киева. Идеи о том, что в Киевской Руси «говорили по-украински», занимали куда более серьезных людей, чем сегодняшние мовные активисты. И Булаховский же красиво показал, что окончательно предмет изучения сформировался к ХIV веку, не ранее.
В 1951 году он создал двухтомный «Курс сучасної української літературної мови», фундамент для всех школьных и институтских учебников. А до того Институт выпустил в свет новое украинское правописание (обновленное в 1960-м) и большой русско-украинский словарь (1948), закрепившие нормы, действующие в основном до сих пор.
Таким образом, до появления 11-томника под руководством академика Ивана Белодеда (СУМ) процесс укрепления и развития украинского языка практически не прекращался. Как не прекращалось и его использование — достаточно изучить бланки госучреждений, школьную программу, тиражи книг и посчитать, сколько в УССР было факультетов украинского языка и литературы.
Коллектив под руководством боевого офицера, побывшего комендантом Порт-Артура, фактически суммировал весь массив трудов в области словареписания, начиная даже с первого рукописного «Словаря малороссийского или юго-восточного русского языка…» Павла Билецкого-Носенко 40-х годов XIX века и изданного во Львове в конце того же века «Малорусско-немецкого словаря» Евгения Желеховского.
Стоит отметить, что в словаре Билецкого-Носенко всего 20 тысяч слов. Сам автор отмечал, что причиной тому является строгая избирательность контента:
«Я не вносил в мой словарь тех слов, которые принадлежат без всякого различия языку великорусскому и малорусскому, а только те, которые или совершенно отличны, или разнятся произношением обитателей полтавской губернии и прикосновенных к ней киевской, волынской, подольской, южной части черниговской, екатеринославской, харьковской и проч., как потомков древних Полян и Угличей»
Творение Белодеда, первый в истории полный толковый словарь, содержит 134 тысячи и 58 слов. Даже делая скидку на общность какой-то части из них с русским, очевидно, что мова как инструмент сделала огромный шаг вперед, получив возможность быть полезной в науке, искусстве, производстве и образовании. А кроме общеупотребительной лексики и фразеологии, словарь охватывает также пассивный языковой фонд, то есть слова, в разное время употреблявшиеся в фольклоре и творчестве, диалектизмы, устаревшие понятия и слова, стоящие на грани литературного употребления.
Конечно, конечно же имелись недовольные. Главным критиком итогов работы коллектива ученых Института языкознания, получивших за нее Госпремию СССР, стал член ОУН, «отсидент» и гражданин США Святослав Караванский.
В начале 90-х он напропалую громил в прессе неправильные словари, объясняя, как именно нужно бороться за национальное «я». С его авторитетной точки зрения мову кастрировали, а словарь «будет сбивать с толку не только современников, но и будущие поколения». Ну, а как же: «оливо» у Леси Украинки — это свинец, а они пишут «олово»! Хотя у Котляревского «шумиха, оливо, свинець» — и ничего, Святослав Иосифович спокоен.
Однако кощунственно-вредный академический словарь, названный современниками «вершиной украинской лексикографии», на 98% стал основой четырехтомного «Нового толкового словаря украинского языка», выпущенного в 1998 году. И переизданного минимум трижды — невзирая на обвинение в плагиате. Точно также перепечатали СУМ под видом «Большого толкового словаря современного украинского языка» в двухтысячные, он даже стал лауреатом украинского рейтинга «Книга года-2001».
А в 2010-19 гг. Украинский языково-информационный фонд НАН Украины издал обновленный «Словарь украинского языка» в 20 томах, для которого одиннадцатитомный словарь служит «отправной точкой».
Наверное, это общее правило для всего, что называется украинским в наше бурное время: созданное советскими специалистами за счет государства и слегка перекрашенное в цвета национального флага. С тем, чтобы потом отрицать прошлое как время сплошного мрака, воплощенного зла и, конечно, «уничтожения всего украинского».