- Андрей, как дела у Кирилла? Его еще не объявили в розыск?
- А прокуратура не хочет?
— Естественно, поскольку не хочет создавать прецедент. Решение, конечно, будет принимать суд. Следующее заседание по Кириллу назначено на 29 марта, но состоится ли оно…
- Его дело — одно из немногих, где, кроме журналистских материалов, вообще ничего не предъявлено. Мне кажется, получить обвинительный приговор в данном случае — это за гранью.
— Поэтому оно выделено из основного дела, где группу журналистов подозревают в подрывной работе на иностранные спецслужбы. Хотя там, кроме Скачко, никому подозрение вроде бы не объявляли. Автором статей, которые инкриминируют Кириллу, был не он. Спрашивается, если эти статьи вредили Украине, почему к главному редактору претензии есть, а к авторам нет?
- А лингвистические экспертизы проводили?
- Прямо как с Мастикашевой, когда Грицак публично отчитался о задержании «диверсантки» еще до того, как она была официально задержана.
— Фальстарт из-за некомпетентности органов, ввиду присутствия там людей без высшего юридического образования, которые позволяют себе до завершения процессуальных действий говорить о результатах этих действий, хотя они не были еще протоколом оформлены. Теперь они делают все, чтобы процесс не был доведен до логического конца. Сколько раз Кириллу говорили, чтобы он от меня отказался. Давили и через других моих клиентов. Говорили им, что у них неприятности, потому что их обслуживает Доманский. Якобы я защищаю неправильных людей, и у моих клиентов закончатся неприятности, если я откажусь от Вышинского. Это очевидное давление. Страдала и моя семья. Однажды моей матери позвонили и сказали, что меня уже нет. А все из-за того, что они хотели, чтобы я отказался от Кирилла.
- Это подло.
— Конечно, подло. Но я спокоен в том смысле, что если даже меня не станет, то я вырастил хорошее поколение адвокатов, которые займут мое место. В этом я уверен.
- Правильно ли я понимаю, что уголовное дело открыто и против вас лично?
— Мое дело находится в суде, но прокуратура точно так же не является на заседания. Мне вменяют, что я как адвокат якобы оказывал содействие в незаконной приватизации объекта недвижимости и в дальнейшем легализации незаконных средств, которые были получены в результате этой приватизации. То есть меня фактически преследуют за мою юридическую практику, за то, что я давал консультации, связанные с приватизацией, и осуществлял содействие в подготовке документов. Объект был приобретен с третьих торгов, был официальный аукцион. А при проведении первых, вторых торгов цена снижается. И вот разница между первоначальной ценой и ценой на третьих торгах названа убытком, который претерпело государство от моих действий.
- Вот это номер. А истинная подоплека, как я понимаю, политическая?
— Думаю, да. Я очень благодарен Генпрокуратуре за то, что она признала мою гениальность как юриста, профессор Мориарти отдыхает. Оказывается, изучив мои аккаунты в социальных сетях, где у меня в друзьях много политиков и народных депутатов, они посчитали, что благодаря таким знакомствам я влиял на принятие решений Киевсоветом и Фондом Госимущества.
- Ну это вообще. А если бы среди ваших друзей были Сталин с Гитлером и Юлием Цезарем? Это же просто аватарки, за которыми может быть кто угодно, Вася Пупкин.
— Ну вот, по мнению прокуратуры, которая объявила подозрение Сталину, он еще живой. Так что мало ли. А кроме шуток, за моим делом наблюдают международные организации, в том числе Международный союз юристов, поскольку есть вопиющий факт давления на адвоката за его профессиональную деятельность.
- Давят, несмотря на то что вы защищаете интересы и праворадикалов, к которым власти благосклонны?
— Еще в 2018 году ряд людей рекомендовал мне покинуть территорию Украины и остаться в Европе или США, но я все равно вернулся сюда, поскольку здесь моя работа. Я адвокат, и отождествлять меня с моими клиентами не стоит. Я представлял и продолжаю представлять интересы Мыколы Коханивского из добробата ОУН, который известен тем, что громил Россотрудничество, памятник Ленину. Также и Богдана Тицкого, руководителя Черного комитета, который известен по событиям под Верховной Радой 31 августа 2015 года, когда ему во время задержания полиция сломала руку и в суде объявляли об избрании меры пресечения, когда он потерял сознание от болевого шока. Я никого не выгораживаю, но на что рассчитывали власти, когда гарант Конституции рассказывает о российской агрессии, о том, что идет война, когда мы видим подпитку на всех телеканалах, призывающих с экранов противостоять агрессору? Ну вот люди определенных взглядов и проявили негодование касательно того факта, что Россотрудничество продолжает работать в Украине. При этом в тот же период, 2018 год, я занимался делом Василия Муравицкого, а сейчас продолжаю заниматься делом Кирилла Вышинского. А их, как известно, обвиняют совсем в других вещах.
Поэтому когда, открыв против меня дело, Генпрокуратура призывала националистов, тех же самых С14, давить на меня, она сталкивалась с определенным непониманием. Меня отказывались преследовать, бить или еще что-то. Потому что среди праворадикалов тоже есть люди, которые понимают, что адвокат, как и доктор, должен выполнять свою работу, невзирая на политические взгляды. Свои же политические взгляды я реализую посредством голосования на выборах. Был даже такой курьез. Один из моих клиентов-праворадикалов говорил: «Ты что сепар, раз сепаров защищаешь?» Я ему: «А когда тебя защищал, то кем был?» — «Движовым адвокатом». — «А если тебя снова будут преследовать, к кому обратишься?» — «К тебе». — «Так я ж сепар». — «Ты движовый адвокат».
- Парадокс. Но, наверное, иначе и не должно быть.
— Знаете, я не боюсь ходить вечерами по улицам и не боюсь никаких клиентов, которые могут ко мне попасть, поскольку не делаю ничего в нарушение адвокатской этики. Я защищаю всех, кому требуется защита. Мои помощники даже делали такую клиентскую таблицу: «сепары», «радикалы» и «неопределившиеся». У нас есть и такая удивительная категория, как «патриотично настроенные сепары».
- А «сепаратистски настроенных патриотов» у вас нет?
— Будут. Должен быть баланс. Помощники мне иногда говорят: «Что-то у нас сепаров не хватает» или «радикалов слишком мало». А я думаю, у меня один Вышинский всех радикалов переплюнул. С Кириллом мы знакомы еще с 2006 года. Я участвовал в нескольких круглых столах, которые организовывали в «РИА Новости». Плюс многие мои клиенты у него на круглых столах были. Мне звонят с федеральных российских каналов и спрашивают: «Это вы были адвокатом Мельничука из Айдара?» — «Я». — «И Коханивского?» — «Да, я». — «И вы «Свободу» защищали?» — «Да, я». — «Ага, а как вы тогда защищаете Кирилла? У вас нет конфликта интересов?»
А в чем могут быть конфликты интересов? Они в одном уголовном деле? Они братья, родственники? Нет. Просто видите, многие люди отождествляют адвоката с клиентом. Вроде как адвокат должен разделять взгляды клиента. То есть если кто-то защищает в суде серийного убийцу, то он сам серийный убийца.
- Увы, даже грамотные люди порой считают именно так.
— Вот поэтому я сталинист, раз защищаю Сталина, и серийный убийца тоже, получается. Был случай, когда на суде по Коханивскому спецназ штурмовал здание суда. Тогда у корреспондента «Страны» выбили из рук удостоверение, беспорядки начались, и «Корд» решил штурмовать здание. А радикалы перед входом в зал поставили лавку, чтобы хоть как-то отгородиться. Так вот, вламывается туда «Корд» в противогазах, естественно, ничего не видят. И их главный перецепляется через эту лавку и падает на пол. И соответственно все по нему потоптались. Назад когда шли, его уже подняли, но телесные повреждения есть — еще бы, вся его бригада по нему пробежала. Обвинили в этом радикалов, суды идут до сих пор.
- Как в мультфильмах, «Остров сокровищ».
— Это просто шедевр. И так получилось, что я вечером был в Киеве у Коханивского, а уже утром в Житомире у Муравицкого. Тогда же вышел ролик у Шария о том, что Муравицкого держат в клетке, а Коханивского выпускают сидеть за столом с адвокатом. И кто-то из комментаторов заметил: «Так там один и тот же адвокат!» Я понимаю, для обывателя все это кажется абсурдным, но это именно то, что происходит на самом деле. В одном процессе я защищаю радикалов, а в другом они нападают на моего подопечного. Так, когда Васю Муравицкого С14 облили зеленкой, там был мой коллега — адвокат Руслан Берещенко. Так вот на нем не оказалось ни капли зеленки. Хоть одна бы попала.
- Это у них такой прицельный зеленкомет?
— Что-то вроде того, потому что они адвокатов стараются не трогать. Адвокатура Киевщины сказала, что, если хоть один из адвокатов пострадает, будут последствия. К сожалению, Андрей Гожый, с которым С14 устроили драку, не является адвокатом Киевской области, он из Житомира… Очень жаль, что тогда пострадал и ныне покойный журналист Андрей Локтионов. Когда СБУшники брали показания в связи с этими событиями, им очень не понравилось, что я рассказал все, как было на самом деле, что чувствовал угрозу. Вы бы тоже чувствовали, когда заходят в суд люди, которые в прошлый раз приходили с предметами, похожими на ножи, и демонстрировали их. Я прежде всего переживал за клиента, и я очень благодарен работнице суда, которая в тот момент закрыла его в совещательной комнате, иначе все могло закончиться трагично.
- Расскажите подробнее о методах работы «движового» адвоката.
— На этапе досудебного расследования я стараюсь созерцать, как себя сажают в лужу наши правоохранительные органы. Мне иногда говорят, что надо писать жалобы, но я считаю, что ненужно указывать следствию на его ошибки. Зачем? Чтобы они их устранили? Ряд моих коллег работает по принципу показать клиенту, что они что-то делают, — 50 жалоб на неправильные процессуальные действия, 120 требований допросить тех или иных лиц. Ну хорошо, вы этим только укрепляете позицию следствия, которое начнет работать более активно и менее расхлябанно. А потом в суде будет тяжелее. Я ленивый адвокат, который не любит много работать. Если хотите, чтобы дело было сделано качественно, поручите его ленивому человеку. Он будет все делать максимально быстро и так, чтобы второй раз не переделывать. А когда работает перфекционист-работяга… Хотя, смотря какие цели ставишь. Если надо забить следователей так, чтобы они при упоминании твоей фамилии нервно сглатывали… Нет, у меня такое тоже есть. Приезжал когда-то в ГБР по «бесплатке». Следователь смотрит на меня: «Вы к нам?» — «Да, к вам». — «А по какому делу?» — «Да там везут человека». — «Фух, другой отдел». И пошел дальше.
- То есть ГБР вы все-таки запугали. Интересно, зачем вам, востребованному столичному адвокату, занимающемуся такими громкими делами, «бесплатка»?
— Действительно, многие удивлены, что я занимаюсь бесплатной вторичной правовой помощью, но все очень просто. Во-первых, я хочу, чтобы у людей складывалось мнение, что «бесплатный адвокат» не статист, работающий на следствие, а адвокат-защитник.
Во-вторых, когда ты занимаешься только несколькими клиентами, это неправильно. Есть методики, которые я хочу внедрять в повседневную юридическую жизнь, и сделать это можно только на практике. Та же методика со стеклянной кабиной, когда каждое заседание я начинаю с ходатайства по поводу перемещения подзащитного из стеклянной кабины за стол к своему адвокату. Есть уже четкая практика, какие суды удовлетворяют, какие нет, какие аргументы нужны, чтобы ходатайство таки удовлетворили. Мы нарабатываем практику, чтобы людей не содержали в стеклянной кабине во время суда. Приговора же нет о том, что он виновен. Даже когда СМИ фотографируют человека в кабине, уже складывается мнение, что он преступник. У меня уже есть практика, когда мне как адвокату передали моего подзащитного под личное поручение. И отмечу, что мой подзащитный не адвокат. Потому что раньше отдавали адвокатам только адвокатов. Вообще «бесплатка» для адвоката — это как работа хирурга скорой помощи. Если хирург не будет оперировать, его пальцы начинают терять сноровку. Особенно эта сноровка важна при первичной помощи, при задержании, когда нужно соблюдать единые четко прописанные нормы.
- Да, пожалуй, нет ни одного случая, когда при задержании наши правоохранительные органы не нарушали бы процессуальные нормы.
— Когда я общался с американскими коллегами, мне рассказали один пример. Один человек под камеру бьет ножом другого человека. Его тут же задерживает полиция, орудие преступления есть. Все привозят судье. Судья смотрит видеозапись, бьет молоточком, освобождает в зале суда и прекращает дальнейшее преследование. Знаете почему? Потому что ему не были зачитаны его права. Поэтому все остальные действия в этом процессе считаются незаконными согласно принципу плодов отравленного дерева. Реакция наших судей, знаете какая? «А как это виновного освободить?»
- То есть украинский судья еще до рассмотрения доказательств принял для себе решение?
— Суд должен исходить исключительно из логики закона и процедуры, а не внутреннего убеждения, как это иногда практикуют у нас. Да, мы понимаем, что наш УПК на сегодняшний день не справедлив в отношении потерпевших. Но институт адвокатуры позволяет нанять профессионального защитника. Главным же защитником потерпевшего должен быть прокурор. В США любой прокурор является адвокатом. Он не может стать прокурором, если не имеет адвокатского стажа. Принципы работы едины. Просто прокурор нанят государством, народом штата, города, округа для представления интересов жителей. В этом есть справедливость, заложенная в демократическом обществе. А не так, как у нас. Да, по форме у нас сейчас копируют американскую систему — Генпрокуратуру переименовали в Офис генпрокурора. Но это форма, а содержание зависит от людей, там работающих. Если прокурор, которому подсовывают липовое дело, будет отказываться идти с ним в суд и поддерживать обвинение, вот тогда мы будем говорить о правосудии и справедливости.
- У нас даже судьи не возвращают очевидно липовые подозрения и обвинительные акты.
— Суд должен применять меру пресечения, только если есть обоснованные подозрения в том, что данное лицо может быть причастно к инкриминируемым событиям.
- И если есть риски, которые прокуроры никогда не обосновывают. Просто зачитывают перечень рисков из УПК.
— Да, перечитывают ст. 177 и при этом забывают предъявить письменные доказательства. Я всегда с этим борюсь. Суд обязан рассмотреть возможность альтернативных мер пресечения, а обязанность прокурора — доказать, что альтернативные меры не могут обеспечить исполнение обвиняемым своих процессуальных обязанностей.
- Прокуроры этим не занимаются, а судьи, как правило, не обращают внимание.
- То есть хороший адвокат — чуть ли не единственный шанс для спасения?
— На сегодняшний день я считаю, единственным правоохранительным органом в Украине является адвокатура. Только адвокатура стоит на защите прав и интересов граждан и старается это делать, несмотря на все противодействие государства — полиции, прокуратуры, СБУ, судов, которые фактически действуют как карательные органы государственной власти. Адвокатуру хотят сейчас подмять под Минюст, но мы боремся. Если ее подомнут, можно будет забыть о государственности как таковой. А пока мы можем показывать свой оскал и доказывать, что права человека — это что-то большее, чем просто текст на бумаге, и присяга адвоката — это не просто текст, подписанный при вручении свидетельства на право занятия адвокатской деятельностью.