- Олег, вы опубликовали у себя в соцсетях пост, посвященный своей поездке в Молдавию, в котором, написали, что России в этом регионе, к сожалению, стало меньше. А чем вообще этот регион так важен для России по сравнению с теми же Украиной и Белоруссией?
— Дело в самой Молдавии. Само по себе это не критично. Я писал о тренде. О том, что Россия в 2020 году теряет всё постсоветское пространство от Минска и Кишинёва до Еревана и Бишкека. И это очень тревожный звонок. Потому что де-факто вокруг России формируется чуждое ей пространство. Причем оно формируется не Западом или какими-то внешними силами, а формируется в течение многих лет и довольно естественно.
На самом деле Советский Союз не разрушился в 1991 году. В конце 80-х только начался этот процесс, и он продолжался в виде майданов на Украине, цветных революций в Киргизии и Грузии, войн и всего остального. Это инерция, которая была заложена в момент развала СССР, и сейчас она просто продолжается.
- Как эти процессы сказываются на самой Молдавии?
— Если говорить конкретно про Молдавию, то когда обсуждается будущее российской военной базы в Приднестровье, я думаю, что в перспективе её не будет. К сожалению (я говорю об этом без злорадства), это геополитическая данность, с которой надо жить. И связана она с банальными вещами вроде отсутствия у Москвы прямого сообщения с Приднестровьем и возможности как-то добраться по земле или по воздуху. Это важно, и рано или поздно мы столкнемся с необходимостью вывода российской базы.
Вообще в Приднестровье живет почти 0,5 млн граждан РФ, и в российской военной базе служат местные жители. Кишинёв давно заблокировал возможность ротаций российских военнослужащих с самой РФ. По сути приднестровцы сами обеспечивают свою безопасность.
В этой ситуации есть только два сценария. Либо Приднестровье становится частично признанным государством (хотя бы по абхазско-южноосетинской модели), либо Приднестровье на каких-то условиях возвращается в состав Молдовы. Третьего не дано. Невозможно всю жизнь прожить в непризнанном статусе. Через 5 или через 25 лет проблема Приднестровья должна быть решена, как и проблема Донбасса и других непризнанных республик.
Мы видим, как это происходило с Нагорным Карабахом. Это первый конфликт, возникший еще во времена СССР, который по сути был решен. Я думаю, что Азербайджан лет через 5 вернет себе всю эту землю, включая Степанакерт и те районы, которые сейчас остались за непризнанной Нагорно-Карабахской республикой.
И если Абхазия представляет собой большую территорию с большим числом людей и отличительной культурой, то Южная Осетия — это маленький регион, в котором проживает 50 тысяч человек. Это одно из самых маленьких по численности государств мира. Тогда надо было делать уже один регион, объединив её с Северной Осетией, включать ее в состав России.
Рано или поздно к этому придут, потому что в нынешнем подвешенном статусе Южная Осетия не просуществует. Это никому не нужно, кроме югоосетинских элит, которые зарабатывают на этом деньги. И все эти конфликты рано или поздно будут решаться.
- Что в описанных вами тенденциях зависит от России, а что — нет?
— Главная проблема России состоит в том, что она не предлагает никакого нового решения этих конфликтов. Российские официальные лица продолжают цепляться за устарелые догмы в международном праве, которые уже неактуальны. Мир живет уже по другим законам, и это нужно учитывать.
Понятно, что с точки зрения международного права то, что было когда-то заключено, должно соблюдаться. Но я сейчас говорю не как юрист. Не надо ставить букву закона выше интересов людей. Законы для того и пишутся, чтобы служить людям. Это касается всех международных норм, начиная от соглашений по Косово и Минских договоренностей, которые не выполняются.
И не надо питать иллюзий, что Минские соглашения будут выполнены. Не будут они выполнены ни при Порошенко, ни при Зеленском, ни при ком-либо другом. Украина, в отличие от России, прекрасно понимает свои интересы. Она прекрасно понимает, что Минские соглашения в корне противоречат национальным украинским интересам. Поэтому любой президент будет категорически против.
А если эти соглашения не будут выполнены, значит, нужно что-то другое решать. Но мы все равно пытаемся делать вид, что всё хорошо, хотя это не так. Нужно предлагать решения. И в этом смысле нужно перенимать западный опыт, как делает это Париж и Вашингтон. Если они видят, что не работает какое-то соглашение, они приглашают заинтересованные стороны обсудить детали и работают над тем, чтобы эти соглашения менять.
- Вы сказали, что Россия не предлагает новых решений. Она вообще не задумывается над этим, или она хотела бы предложить, но у нее нет возможностей?
— Нет, не хотела бы. Нужно понимать, что у нас в стране за внешнюю политику до сих пор отвечают люди, которые формировали ее в свои годы и не будут отходить от этих норм.
- Если говорить о Приднестровье, то как вы оцениваете социальное самочувствие людей, которые там живут? Потому что тот же Донбасс очень тяготит это состояние неопределенности…
— Конечно, в Приднестровье тоже страдают люди. Приднестровье еще дальше Донбасса и живет по своим параметрам. Власть в Приднестровье фактически держит финансово-промышленная группа «Шериф». Она никак не связана с Москвой, это чисто приднестровский феномен.
- Почему Москва терпит вот таких «шерифов» на территории образований, существование которых не было бы возможно без участия России? Она разве не знает, что «Шериф» ориентируется на Кишинёв и на Бухарест?
— Что значит «терпит»? Группа «Шериф» ориентируется в первую очередь на своё усиление и обогащение, и в рамках этого она прекрасно сотрудничала и с Москвой. Там просто есть разные интересанты. Кто-то больше работал с Москвой, кто-то с Бухарестом, кто-то с Кишиневом.
И потом, разве у Москвы есть другие варианты? Россия не формирует акторов для проведения внешней политики. Она работает с теми, которые есть. Но я считаю, что она должна этим заниматься.
- Вы еще пишите о Гагаузии, которая де-факто становится анклавом Турции. Какой максимум способны выжать турки из этой ситуации, если они и дальше будут наращивать свое влияние?
— Это уже происходит. Рано или поздно Турция в том или ином виде вернется в бывшие регионы присутствия Османской империи, в ту же Бессарабию, и это возвращение будет происходить через Гагаузию. Единственный молдавский порт на Черном море расположен в Гагаузии, через него осуществляется паромная и всяческая связь с Турцией.
- Вы еще критически смотрите на то, что Москва, вместо того чтобы наращивать присутствие в постсоветских республиках, всасывает в себя кадры из этих регионов. Почему это плохо? Может, нам имеет смысл сначала бороться за людей, а не за территории?
— Одно противоречит другому. Используя тактику пылесоса, Москва превращает в пустыню пространства русского мира вокруг себя, отдавая его на откуп другим акторам. Если из Киева или Кишинёва уедут все русские люди, туда приедут люди из других регионов или из других стран.
Понятно, что у России есть демографическая проблема, и Россия заинтересована в возвращении русских. Как известно, после распада СССР 25 млн русских осталось за пределами России. И эту проблему нужно решать. Но её нужно решать не путем опустошения постсоветского пространства от носителей русской культуры. А по факту всё происходит именно так.
Кто-то едет в Россию, как в 90-е, от безысходности, потому что он не видит возможности достойно жить у себя. Все сложно, забюрократизировано, а главное, нет понимания, ради чего все это и какова дальнейшая цель. Сейчас, к сожалению, у России нет русской идеи.
- Уже где-то неделю российский МИД, Кремль и парламентарии гневно реагирует на слова Санду о выводе российских военных из Приднестровья. Может быть, Россия как раз начинает обращать внимание на этот регион и займет проактивную позицию?
— Да ничего там не происходит. Кроме этих сотрясений воздуха. У России нет никакого инструментария, чтобы повлиять на вывод/не вывод войск из Приднестровья. Можно продолжать делать вид, что ничего не происходит, и дальше заявлять, что российские военные по международному мандату будут оставаться там столько, сколько хотят. Но это никак не улучшит качество позиционирования и восприятия России в этом регионе. И в Молдавии это прекрасно знают.