И ответ на этот вопрос был далеко не таким простым, как может показаться тем, кто учился в советских, а потом в украинских школах и вузах.
«Власть валялась в грязи»?
Ещё год назад, в конце 1916 года, вопрос о власти был для всех ясен: вот государь, вот правительство и губернаторы, вот думы и земства на всех уровнях, а вот армия, которая воюет. И было понятно, что все выборные органы скоро пора будет переизбрать.
Думцев бесило, что правительство назначают через их голову, а земцев — что губернатора-самодура они не могут ни снять, ни просто окоротить во всём, кроме финансов. Обывателям (конечно далеко не всем) хотелось стать избирателями и выборщиками просто по факту рождения, а не имущественного ценза или оседлости.
А ещё многих унижали, как говорил самый популярный властитель дум Максим Горький, «свинцовые мерзости русской жизни»: кого — сословные перегородки, кого — распределение пахотных земель или условия труда на заводе, а кого — черта оседлости или желание костерить на чём свет стоит иудеев и прочих понаехавших инородцев на местном наречии, например.
Но худо ли, бедно ли вся эта система работала, да притом так, что все соседи, в том числе и невоюющие, могли позавидовать: фронт не рушится, карточки вводить не надо, поезда ходят и деньги ещё чего-то стоят. И, казалось, так может быть долго, по крайней мере, пока идёт «война до победного конца» и не прошли новые выборы.
Но это только так казалось тем, кто не вхож, не избран и не участвует. И пусть таких — сельских жителей, городских обывателей и военнослужащих — большинство, но, как показала жизнь в 1917 году, не им решать.
А дальше государь назначил князя Львова премьером и стал обычным гражданином Романовым. Дума за правительство не голосовала, но оно худо ли, бедно ли, но как-то работало, при этом разогнав полицию и разрушив воинскую субординацию. Деньги теряли цену, и главный козырь земств и городских дум — контроль над бюджетом — был утерян.
Параллельно создавались всевозможные Советы — среди рабочих, крестьян, солдат и просто неравнодушных вчерашних подданных.
Как писал в марте 1919 года к тому времени уже бывший командующий Киевским военным округом генерал-майор Константин Оберучев, «и вот, в городах в провинции начали организоваться также Советы рабочих депутатов, избранные, конечно, не на основе всеобщего прямого, тайного и равного избирательного права, а путём открытых и случайных митингов на фабриках и заводах с привлечением к ним известных политических и революционных деятелей разных оттенков.
Рядом с этими органами рабочего населения страны создавались и другие. Это были Советы солдатских депутатов.
Несколько странным может показаться организация Советов солдатских депутатов (разумея под именем солдат и офицеров, так как и офицеры входили в состав этих Советов) как органов местной политической власти, ибо армия должна быть вне политики. Но, следует помнить, во-первых, что революция произошла в то время, когда значительная часть мужского населения страны была в рядах армии, а кроме того, сдвиг после векового рабства был настолько велик, что многие мерки минувшего времени не могли подойти в данное время к жизни для правильной оценки происходившего.
Так или иначе, Советы солдатских депутатов организовывались повсеместно».
Причём Советы создавались по-разному. Где-то они вырастали из профсоюзов и кружков по интересам, а где-то исходно контролировались криминалом или недавними политузниками. Понятно также, что рабочие предпочитали видеть в вожаках не только привычных думских гласных из старой элиты, по преимуществу принадлежащих к кадетам и октябристам, но прежде всего своих активистов — социалистов-революционеров и социал-демократов.
А на самих предприятиях выдвигались лидеры, которые добивались улучшения условий труда — 8-часового рабочего дня, упорядочения системы штрафов и т. п. — или просто занимались рэкетом администрации. За 1917 год состав каждого совета коренным образом менялся два-три раза — и персонально, и в смысле партийной принадлежности.
Зоны ответственности каждого совета далеко не совпадали с границами предприятий, казармами воинских частей и сложившимся административно-территориальным делением. Советы объединялись и координировали свою деятельность, создавая и более широкие органы вроде Украинского Центрального совета или, по-украински, Рады. Причём одни советы ее формировали, а другие игнорировали её существование и всячески её критиковали.
В августе 1917 года состоялись первые после Февральского переворота выборы. Города избрали себе новые думы, губернии и уезды, где это получилось, обзавелись новыми земствами. Где-то победили эсеры, как в Харькове, где-то, как в Екатеринославе, пришлось создавать коалицию разного рода социалистов с Союзом еврейских организаций, а где-то, как в уездном Луганске Екатеринославской губернии, городским головой стал большевик Клим Ворошилов.
Проходили также и выборы во Всероссийское учредительное собрание.
В Екатеринославе (с 1926 г. — Днепропетровск, с 2016 г. — Днипро) победу одержал список большевиков — 26,4%. Затем шли: Еврейский национальный избирательный комитет — 18,4%, украинские партии — 16,4%, кадеты — 11,7%, эсеры — 11,6% (они потеряли почти две трети голосов по сравнению с выборами в городскую думу), Бунд — 5,8%, объединённые социал-демократы — 2%.
Так что нужно ещё чуть-чуть подождать — и в стране должна создаться законная власть на всех уровнях. То есть она уже практически переставала «валяться в грязи» и вот-вот должна была начать наводить порядок в огромной и воюющей стране.
Но в конце 1917 года, как и в его начале, нежелающие ждать и подчиниться воле теперь уже не государя, а народа оказались «в нужное время и в нужном месте». Большевики в Петрограде свергли Временное правительство и заявили о передаче всей власти Советам. В ответ Центральная Рада в Киеве своим Третьим Универсалом заявила об автономии и взятии власти на той территории, что она себе очертила, а Временное правительство утвердило лишь частично.
И теперь, когда захватчики Зимнего дворца далеко. а киевские деятели не совсем свои, легитимным властям на территории Екатеринославской, Харьковской и Херсонской губерний надо было решить, признавать ли над собой власть Центральной Рады или дождаться Учредительного собрания и его основополагающих решений.
Что касается губернских и большинства уездных земств, то, судя по полному отсутствию научного интереса к их деятельности, они этот вопрос не решали. Остаются городские думы и сельские сходы. Вот их точку зрения, не вошедшую ни в труды по истории ВКП(б) и КПСС, ни в украинский национальный миф, мы и постараемся описать.
«Мы волею судьбы проживаем в пределах «Катеринославщины»
Всего в августовских выборах в Екатеринославе участвовали 23 кандидатских списка, из которых пять списков стали безоговорочными лидерами этой избирательной гонки.
15 803 голоса и 24 места гласных получили эсеры и близкие к ним (список № 12), 14 326 голосов и 22 места гласных — большевики (список № 4), 12 138 голосов и 19 мест гласных — блок еврейских национальных партий (список № 17), 9 250 голосов и 14 мест гласных — блок меньшевиков, Бунда, польских и литовских социалистов (список № 7), 5 593 голоса и 9 мест гласных — кадеты (список № 10). Они вместе набрали 75% голосов всех избирателей, принявших участие в голосовании, получив 78% всех мест гласных.
Девять мандатов в общей сложности получили украинские активисты. Местные антисемиты зубоскалили: «Не знаем, что там с кворумом, но миньян (количество людей, достаточное для проведение общей иудейской молитвы) там точно набирается, и не раз».
Обсуждение «украинского вопроса» и отношения к Центральной Раде происходило на заседаниях городской думы 12, 14, 20 октября и 18 ноября (25, 27 октября, 3 ноября и 1 декабря по новому стилю) 1917 года.
Вопрос о включении Екатеринославской губернии к территории Украины в повестку дня заседания думы был внесен фракцией УСДРП 25 октября, и в этот же день выступили 19 докладчиков от разных фракций. Тогда Временное правительство Керенского ещё существовало и автономию Рада не провозглашала.
Украинский гласный Иван Труба сразу заявил: «Здесь ещё не слышно было украинского голоса. И это не странно, потому что нас пришло в думу немного. На 70 000 граждан Екатеринослава призналось принадлежности к украинской нации только 6000. Однако мы не отречёмся от своего права и будем его добиваться всеми нашими силами…
Мы стремимся только к национально-территориальной автономии Украина и признаем её орган — Центральную Раду. Кроме того, мы считаем за справедливость, если место члена городской управы и заведующего образованием будет принадлежать украинцу. В думе мы будем решительно добиваться признания Екатеринослава Украиной».
Вскоре место в управе его коллега Г. Воробьёв получил, но, в отличие от постсоветских времён, это было не управление образования, а квартирно-военный отдел.
Доцент кафедры украинской истории и этнополитики ДГУ им. Олеся Гончара В. Я. Яценко пишет:
«Гласные-украинцы решительно протестовали против раздела Украины на две части, чем нарушались права украинского народа на самоопределение, требовали признания Ц. Рады высшим краевым органом власти в Украине, немедленного включения Екатеринославской губернии в пределы автономной Украины, при этом её окончательные границы должны были быть определены плебисцитом. Отмечалось, что Центральная Рада является органом революционной демократии в Украине».
Как вспоминал гласный-большевик Эммануил Квиринг, И. М. Труба отмечал исторические права украинского народа и говорил о маразме среди украинского народа, о том, что есть в нём много отступников от своей нации.
Когда же надо было определяться по отношению к Универсалу, И. Труба произнёс свою речь на русском языке. Докладчик заявил, «что украинцы — федералисты, но у них нет стремления к сепаратизму, поскольку опасаются немецкой неволи, и для них нет лучшего родственника, чем русская нация. Всё это словом и делом проводит Центральная Рада. Но украинцы хотят, чтобы федеративная организация была защищена от централизма. С российским славянством украинцы хотят быть равными товарищами и идти до конца вместе, как братья».
Украинский деятель призвал присутствующих «дать себе Аннибалову клятву быть равными товарищами, в которых одна воля, одна любовь к единой России, часть которой составляет федеративная, свободная Украина».
Поддерживали украинствующих некоторые представители еврейской общественности, хотя и с оговорками. Историк Александр Быстряков в своей книге «Хроника жизни евреев Екатеринослава — Днепропетровска» утверждает:
«Принятый ІІІ Универсал, обязывающий украинский народ охранять свободу национального развития всех народов, проживающих в Украине, и признать «национально-территориальную автономию для обеспечения им права и свободы самоопределения…» был принят еврейской общественностью с удовлетворением. Все еврейские партии голосовали за ІІІ Универсал, провозглашавший Украинскую Народную Республику».
Но где голосовали, в Киеве или Екатеринославе, деликатно умалчивает. Как упускается из вида и тот факт, что такая позиция никак не спасала от последующих погромов.
Представители кадетов выступали против принятия главенства Рады. Гласный Снежинский предлагал дождаться решений Учредительного собрания, а затем провести в губернии плебисцит на эту тему. За проведение плебисцита выступили также меньшевик Зандер и бундовец Эпельбаум. Народный социалист Анисимов считал требования гласных-украинцев принципиально правильными, но решить, по его мнению, их могли или Учредительное собрание, или плебисцит.
Большевики тоже выступили против Рады и её Универсала. Гласная Серафима Гопнер, с одной стороны, говорила о праве наций на самоопределение вплоть до полного отделения включительно, но по конкретно этому вопросу категорически выдвигала идею плебисцита.
Эсер Затейщиков заявил, что границы автономной Украины должны быть установлены решением Всероссийского учредительного собрания путём всенародного голосования заинтересованных наций, но именно присоединение Екатеринославской губернии к автономной Украине справедливо.
Гласные не признали Центральную Раду как орган власти, а вопрос о власти на Украине, по их мнению, должны были решать Украинское учредительное собрание или съезд Советов.
Городской голова входившего в Екатеринославскую губернию Луганска Климент Ворошилов в письме в ЦК РДСРП(б) писал:
«Мы волею судьбы проживаем в пределах «Катеринославщины», которую наше «вильне казацтво» объявило принадлежностью Украинской республики. Отсюда наши доморощенные украинизаторы делают такие практические выводы, от которых нашим товарищам приходится круто.
Так, например, они на некоторых рудниках потребовали роспуска Советов и создания их на новых условиях — с 70% украинцев и 30% других национальностей, не беда, что в этих Советах, избранных на основе всеобщего избирательного принципа, не оказалось ни одного украинца, их теперь у нас думают фабриковать…
Нам уже навязывают Раду и запрещают признавать Петроградское правительство. Конечно, пока мы плюём на всю эту шумиху».
Однако время мирных дискуссий заканчивалось. После вооружённого захвата власти большевиками и их временными союзниками вопрос о реализации их программной установки на превращение войны империалистической в Гражданскую мог считаться решённым.
В Екатеринославе 26-28 декабря 1917 года происходила ожесточённая вооружённая борьба между гайдамаками и советскими силами, закончившаяся победой Советов и прекращением работы думы до изгнания большевиков.
Что думали в те дни об Универсале находившиеся в Екатеринославе будущие поэты Миша Шейнкман (Светлов) и Митя Кедрин, а также грядущий лауреат Ленинской премии по литературе Лёня Брежнев, история умалчивает. Они в неё войдут совсем по другим причинам.