Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
В столице Киргизии Бишкеке вспыхнули массовые протесты недовольных результатами выборов в Жогорку Кенеш — парламент республики. Протестующие в ночь на 6 октября захватили ряд правительственных зданий, освободили из тюрьмы экс-президента Алмазбека Атамбаева и других бывших чиновников.
- Андрей Валентинович, означают ли события минувшей ночи, что в Киргизии происходит очередная цветная революция? Как события будут развиваться дальше?
— Этот процесс мимикрирует под модную сейчас цветную революцию и гражданскую активность. На самом деле это клановая борьба, посмотрите на состав Координационного совета оппозиции, на назначенцев в мэрию Бишкека, парламент, прокуратуру, МВД — это все люди с Севера. Три северные области — Нарын, Иссык-Куль, Талас — сразу поддержали революцию или, как кто-то говорит, мятеж, а южане не поддерживают то, что происходит в столице.
Когда северяне убедились, что они вычеркнуты из системы власти, началось то, что началось. То есть это сугубо клановая борьба, как это было в 2005 и 2010 годах. В первом случае северянина Акаева сменили южане, в 2010-м северяне сменили власть южной семьи Бакиева.
Атамбаев пытался соблюдать межрегиональный баланс. При Жээнбекове все основные посты заняли выходцы с юга, из Оша и Джелалабада. Власть в республике с каждым годом становилась все более южной, очевидно, выборы стали последней каплей, и Север пытается эту ситуацию переиграть.
- В прошлом интервью нашему изданию вы упомянули, что Киргизия — это лидер Средней Азии по количеству НПО.
— Да, безусловно, есть влияние внешнего фактора. Первыми застрельщиками вчерашнего митинга выступили партии, организованные с использованием иностранных грантовых средств: «Реформа», «Ордо», «Чон Казат» и прочие мелкие структуры, которые образовались незадолго до выборов и опирались на активистов со «светлыми» киргизскими лицами.
Но если сравнивать с Белоруссией, где именно грантоеды стали основной ударной силой, то правительственные здания в Бишкеке не хипстота захватывала, а рядовая пехота из пригородов Бишкека, завербованная из гигантской массы маргиналов, безработных, полукриминальных элементов. Они были рекрутированы не этими партиями «соросят», а старыми северными партиями, которые не вошли в парламент: «Республика», «Бир бол», «Ата Мекен».
Это партии с амбициозными лидерами, которых можно увидеть в списках Координационного совета. Там нет этих «светлоликих»: делить финансовые потоки, занимать руководящие посты будут не они, а северные элиты и часть южных элит, которая вовремя перебежит от Жээнбекова и интегрируется в новую систему власти. А этих товарищей вернут в их убогие офисы, которые они снимают за деньги Сороса.
- Еще несколько лет назад в Киргизии насчитывалось больше 20 школ турецкого проповедника Фетхуллаха Гюллена. Считается, что эти школы выступали в качестве «мягкой силы» Турции. Можно ли усмотреть в происходящем в Киргизии руку Анкары, которая стремится создать дугу нестабильности в Евразии, учитывая происходящее в Закавказье?
— Очевидно, гюлленисты там есть, но учитывая сложные отношения Гюллена с Эрдоганом, я бы не ставил знак равенства между выпускниками школ с турецкой внешней политикой. Да, они действуют в одном направлении, но друг друга на дух не переносят. Несколько лет назад Турция требовала от Атамбаева в приказном порядке с использованием недипломатической риторики закрыть эти школы. Атамбаев их послал тоже с использованием недипломатической риторики.
Политика Эрдогана, конечно, по факту совпадает с повесткой, которую формирует Гюллен, но друг с другом они ладят очень плохо. Выпускники этих школ представлены слабо среди крупного чиновничества. С таким же успехом можно сказать, что там работает Американский университет Центральной Азии (АУЦА), и он более активен в продвижении своих выпускников, чем турки.
В киргизской политике есть западники, протурецкие силы и исламисты. Но пока они не имеют серьезной критической массы. Посмотрите на состав Координационного совета, вы увидите, что людей, которые ходили в американское посольство, как на работу, там почти нет. След исламистов тоже не заметен в текущих событиях. К тому же Север традиционно менее исламизирован, чем юг, более русифицирован, более европеизирован. И отчасти, может быть, не так уж плохо, если северные элиты немного подвинут излишне доминирующую южную элиту.
- Насколько большое значение для российской внешней политики имеет политический кризис в Киргизии?
— Я не считаю, что происходящее в Киргизии не то что катастрофа, а проблема для России. Для России было бы большой ошибкой солидаризироваться с какой-то из сторон — с официальной властью или с той, которая претендует на эту власть. Нам будет удобно работать и с теми, и с другими. Точно так же ведет себя основной экономический партнер Киргизии Китай. Киргизия уже должна Китаю 43% немаленького внешнего долга. Китай никак не реагирует на то, что происходит в Киргизии, потому что знает, что кто бы ни пришел во власть, долги все равно останутся. То же самое касается и России. Кто бы ни пришел во власть, кроме, как в Россию, трудовым мигрантам ехать некуда.
- Может ли возвращение в политику экс-президента Алмазбека Атамбаева, который считался пророссийским политиком, благотворно сказаться на позициях России в республике?
— Вы правильно сказали, что Атамбаев «считался» пророссийским лидером. Он считался таким, потому что вел страну в ЕАЭС и выдавил американцев из центра транзитных перевозок в Манасе. Но называть его пророссийским лидером я бы не стал, потому что он «проатамбаевский» лидер. Он все делал, исходя из собственных соображений. Другое дело, что его интересы совпадали с российским видением того, как следует в экономическом и политическом плане развиваться Киргизии. Он четко улавливал общественные настроения и реализовывал их, чтобы понравиться большинству.
В Киргизии нет ни пророссийских, ни проамериканских, ни прокитайских политиков. Помните, как у Всеволода Вишневского: «Я состою в партии собственного умственного рассудка». В киргизских элитах нет людей с твердыми убеждениями: пророссийскими, евразийскими или прозападными.
В Киргизии 250 партий, это абсолютный рекорд на постсоветском пространстве, а может, и в мире. Исходя из материальных соображений, люди меняют свои идеологические оценки как перчатки. Тот же Атамбаев, когда ехал в Турцию рассказывал, что Турция — путеводная звезда, в России он говорил, что навеки с Россией, навеки с русским народом. В Пекине рассказывал, как Киргизия вдохновляется успешным развитием Китая. Жээнбеков пытается проводить ту же самую политику и говорить то, что нравится партнерам. Поэтому нас не должна беспокоить реставрация Атамбаева.
Любой политик должен будет считаться с массовыми настроениями в Киргизии, а массовые настроения связаны с пониманием того, что если разорвать отношения с Россией, то от поглощения великим восточным соседом (Китаем) закрыться Киргизии будет нечем, ни Запад, ни Сорос здесь не помогут. Любой здравомыслящий человек в Киргизии понимает, что Россия — это лучше, чем Китай, в качестве основного стратегического партнера.
- То есть приход к власти в Киргизии антироссийских сил невозможен?
— Если каким-то чудом к власти в Киргизии придут антироссийские силы, киргизские «пашиняны», то будет как с Пашиняном. То есть жизнь заставит самого антироссийского человека вести себя не так идиотски, как повели себя власти Украины, а понимать, что выживание элиты полностью зависит от позиции российской стороны. Откровенно говоря, Россия без Киргизии проживет, а Киргизия без России вряд ли.
- А может ли кризис в Киргизии по принципу домино дестабилизировать ситуацию в других странах Средней Азии? Например, Узбекистан уже ограничил сообщение с Киргизией, а в Таджикистане 11 октября пройдут выборы президента.
— В ближайшие месяцы в Казахстане ждут парламентских выборов, а Киргизию в Казахстане многие называют младшим братом. Киргизов очень раздражают подобного рода оценки, но тем не менее это факт массового сознания в Казахстане. То есть на месте Нурсултана, столицы, а не человека, очень внимательно следил бы за тем, что происходит на юге. Их это касается в гораздо большей степени, чем таджиков или узбеков.
В Казахстане западные структуры последние годы активно вкладываются в формирование низовых структур потенциального протеста, так называемое гражданское общество, идет финансирование людей со «светлыми» лицами в гораздо больших масштабах, чем в Киргизии.
То есть там инфраструктура протеста создается целенаправленно, и все это ложится на благодатную почву того, что население нищает, нефть дешевеет, люди беднеют, финансовые показатели идут вниз. О прежнем благополучии в тучные годы, когда нефть стоила больше 100 долларов, казахстанцы успели подзабыть и серьезно озлобиться, в том числе и в связи с карантинными мерами.
В Киргизии собирать митинг и грозить захватом Белого дома — распространенная стилистика политического поведения. В Узбекистане, Таджикистане, не говоря уже о Туркмении, такие модели поведения не приветствуются властями и жестко подавляются. Там внутриэлитная борьба идет по-восточному тихо, выводить людей на площадь не принято.
А Казахстан — это межеумочная территория, не Европа и не Азия, поэтому если и будет повтор рецидивов в Центральной Азии, то он будет не у таджиков, а у казахов.