В энный раз пересмотрел «Убить Билла». Все пытаюсь понять тайну Квентина Тарантино. Как он за издевательским калейдоскопом потешных драк, тривиальных страстей и прочего нарочитого китча прячет неуловимые смыслы, тайные важные знаки и универсальные коды и кодексы бытия. Он, блин, как сама жизнь. Не поймешь, где ирония, издевка, троллинг, а где великие сакральные подсказки. Советы на все времена и любые повороты судьбы.
Вот и сейчас заметил, расшифровал очередной намек на тайные пружины бытия. Тонкий намек, очень тонкий — как комариный хоботок. Собственно, это хоботок и был. Вспомнили? А я раньше как-то не обращал внимание. Совершенное долговязое тело Умы Турман после четырехлетней естественной (сегодня это надо уточнять) комы разбудил кто?
По классике, ее должен был разбудить горячий поцелуй. Но этих слюнявых прикосновений было, очевидно, масса. Тот же санитар-реаниматор-беспредельщик сдавал окрестным труженикам полей неподвижное, но теплое тело почасово. И мощные ковбои своими бычьими телами могли бы, наверное, пробить брешь даже в коме. Но разбудил комарик! Членистоногий Герцен, ты наш! Так его за хоботок…
Меня это открытие просто потрясло. Дело в том, что мне доводилось гулять по набережной Ялты. Когда проходил мимо бронзовой дамы с собачкой, всегда вспоминал мимолетную пикировку двух гениев на этом самом месте. Лев Николаевич Толстой, споря с Антоном Павловичем о судьбах человечества после короновируса, рефлекторно прихлопнул у себя на щеке маленького кровососа. Чехов притворно возмутился: «Как же так, Лев Николаевич, вы ратуете за самоценность любой живой твари, а сами ее погубили. А ведь жизнь комара имеет значение!» На что патриарх величественно и брезгливо ответил: «Не надо, Антоша, жить дробно».
Раньше я всегда был на стороне Толстого. Если уж мыслить, то его глобальными категориями — «война», «мир»… И Чехонте, который всегда аппелировал к дробным мелочам — то к шведской спичке, то к ржавой гайке, — казался мне не крупнее комара, раздавленного могучей дланью. А вот сейчас не знаю. Не знаю, не знаю. Закрадываются даже какие-то крамольные мысли о том, что, если б чеховский злоумышленник свернул рельсовую гайку по ходу толстовского паровозного монстра, судьба Анны Карениной сложилась бы иначе…
Так вот, еще раз признаюсь, что сильно их недооценивал. Может, зависть мешала. Например, когда участвовал в одном медийном проекте с девушкой, как сказал бы тот же Чехов, «с лошадиной фамилией», поражался, как можно с таким скромным даром харизмы и обаяния, с таким уровнем вульгарности и бездарности иметь такой уровень оплаты. Завидовал, конечно.
Может, мешало дикое удивление. Как удивился некогда полной геополитической неграмотности одного опполидера, с кем вместе выступали на конференции. Он утверждал, что под санкциями Запада российская власть падет в течение года. Ха-ха. Но был же он и каноническим вожаком, и успешным блефистом, и беспредельным мажором, и «миллионщиком», наконец, судя по дележу его наследства… Хотя и на платформе комариного писка. Как так получается? Впрочем, об ушедших нельзя плохо…
Еще сильно мешало умиление. Да-да эти вполне оборотистые ершистые персонажи иногда выглядят наивно, как дети. Может, переборщили в детстве с «Мухой-цокотухой»? Помните, там про ключевую роль маленького комарика? Именно как дети, они все понимают буквально. Когда мой давний знакомец и оппонент Збигнев Бжезинский написал о геостратегии свой труд «Великая шахматная доска», мы потеряли известного шахматиста. Он сразу ушел в большую политику. Думал, что главный инструмент оппозиции — это мат. Как дети, право: «Дочка, говорят, что ты в садике ругаешься матом», — «Мамочка, они пи…дят».
Умиляет, конечно, когда дети играют с матом. Или когда они вечно ожидают сюрпризов. Комарики наши. Им все кажется, что вот-вот придет Годо, хотя приходит конь в пальто, а то и в короне. Под хорошее настроение я ласково называю оппозиционеров «португальцами». Там в бесчисленных фаду все тоже ожидают прихода — в обеих смыслах. В том числе мифического дона Солидона. Никто не знает о нем ничего, но все уверены, что он придет и всё порешает.
Умиляет даже детский лексикон этого роя. Когда-то, будучи романтичным аспирантом, я позвонил академику Сахарову и предложил ему свою помощь. Он ответил: «Ваша жертва мне не нужна». Я удивился — ведь жертву я и не предлагал. Потом только понял — в комариной логике все жертвы. Просто других слов и нет в дошкольном лексиконе. Дети, право, дети…
Жаль, не успел еще познакомиться и с новыми лидерками белорусской оппозиции. Знаю только, что одна делает приличные драники, другая прилично может на флейте, третья зажигает на дискотеках… Еще они умело изображают ловкими пальчиками сердечко. Ловкие какие пальчики… Эх, если б я был султан… Хотя им ближе горячие парни из украинской власти. Может, масштаб личностей одинаков. Может, права американская пословица о том, что птицы одной масти собираются в стаю. А комарики, наверное, в рой. Они и летят туда на огонек…
Повторюсь, раньше б я продолжал сетовать на обмельчание, дробность оппозиции в видимой вселенной. Хотя мельчает в мире все. Но сейчас я уже догадываюсь, что былые думы мои из эпохи модерна, которую осмыслил и окуклил Лев Николаевич. А наступает-то время коронного постмодерна, зафиксированного в рецептах врача Чехова. Это в модерне сражаются тяжелые сущности. Это в модерне Европу объединяет Союз угля и стали. А в постмодерне действительно каждый комар имеет право на жизнь. Так как именно его писк может добавить недостающий микрон децибелов в иерихонские трубы геополитических сражений. Это по Толстому, «Северный поток-2» можно остановить только откровенной войной или специфическим миром. А по Чехову, достаточно одного маргинала со спичкой или новичка с гайкой.
А что же Россия? Она пока в зоне равновесия. Запад разучился работать с тяжелыми сущностями, а Россия еще не научилась работать с тонкими. Ячейки ее смыслового невода слишком велики, чтобы улавливать тонкие «комариные» смыслы. Комариный писк легко просачивается сквозь них, превращаясь на чужой стороне в функциональную ложь, дерзкий троллинг, едкую иронию, смахачество и прочий дизайн постмодерна.
Наивная Россия пока немеет, когда Запад в дискурсе нового формата с серьезной уверенностью говорит: «Ложь — это правда. Слабость — это сила…» Ей бы вспомнить, что оба формата порождены на ее территории и она имеет на них полное первоочередное право. Да, в политике уже не бывает мелочей. Это надо учесть и запомнить. Но политика не сводится к сумме дробных мелочей. Не только комары имеют право на жизнь, но и люди.
Все пытаюсь понять тайну Квентина Тарантино. Как он за издевательским калейдоскопом потешных драк, тривиальных страстей и прочего нарочитого китча прячет неуловимые смыслы, тайные важные знаки и универсальные коды и кодексы бытия. Он, блин, как сама жизнь. Не поймешь, где ирония, издевка, троллинг, а где великие сакральные подсказки. Советы на все времена и любые повороты судьбы.