— Да нет. Резников как раз сегодня заявил, что Россия пытается сблизить позиции и что никакой обструкции и ультиматумов со стороны Москвы нет. Тут даже нечего комментировать. Мало ли, что они написали. Я думаю, что заявления украинской стороны ближе к правде, чем то, что пишет немецкая пресса. Непонятно, с чьих слов готовили эту статью, и непонятно, с чьих данных сделали такие выводы.
- Можно ли, на ваш взгляд, буквально выполнить Минские соглашения, чтобы Донбасс вернулся в состав Украины на правах широкой автономии?
— А что понимать под «широкой автономией»? В законе есть понятие «особый статус», но там же речь идет об особенностях местного самоуправления. Особое местное самоуправление — это одно, а расширенная автономия — это несколько другое.
Это уже отдельная территория. То есть это уже не проблема местной власти, а проблема территории. Надо разделять политологию местности и территории. Хотя, казалось бы, земля одна. Но за этими словами разный статус. Местность — это местная власть. Территория — это уже автономия или федеративная единица.
Так вот, судя по позиции России и позиции ДНР/ЛНР, они хотят территориальную автономию. Но в законе, который был принят в 2014 году и в Минских соглашениях (а это украинская позиция), речь идет о местности, а не о территории. О местной власти, а не о территориальном государственном или территорально-квазигосударственном образовании.
Поэтому надо искать сближение позиций. Потому что отсюда и нет прогресса. Потому что непонятно, для чего проводить выборы. Для того, чтобы затем оформить особенности местного самоуправления, или расширенную автономию. Вот в это все упирается. Поэтому надо искать компромисс и сближать позиции. Потому что конфликт, мягко говоря, затянулся. Седьмой год прошел.
- А как решить вопрос с очередностью выборов и передачи границы?
— Если будет найден компромисс по особому статусу, как его перевести в операциональную плоскость, тогда можно уже искать компромисс по поводу выборов территории. Формула Штайнмайера — это путь к компромиссу, она уже зафиксирована.
Значит, нужны переходные выборы, на год, например. Затем следующий этап выборов сделать. Так просто не бывает, чтобы взять и с нуля провести выборы по украинскому законодательству с украинским флагом. Должен быть какой-то международный режим, который обеспечил бы права и безопасность граждан во время выборов. Об этом же речь.
Кто обеспечит справедливое и честное волеизъявление людей? Местная власть или украинская власть? Или международная структура или посреднические усилия ОБСЕ или Франции с Германией? Если будет найден по этому компромисс, то и выборы можно тогда проводить.
- Возможно ли вместо «Минска-2» заключение «Минска-3» или «Минска-4»?
— Нет. Если будет компромисс, то он будет найден в рамках «Минска-2». Я бы даже не сказал, что это компромисс. Это сделка. Я бы не сказал, что она хороша для России, я бы не сказал, что она хороша для Украины. Плохая сделка, но несогласие еще хуже.
Иначе придется жить в ситуации полузамороженного-полуразмороженного конфликта. Его и заморозить нельзя, и разморозить нельзя. Но тогда встанет вопрос: где границы Украины? Где проходит граница Украины сегодня? По линии соприкосновения с ДНР/ЛНР или по административным границам 1991 года? Мне кажется, что этот вариант наиболее проблемный для Украины.
Поэтому задача для переговорщиков в Минске и в "нормандском формате" — сближать позиции по этим ключевым вопросам. Резников сказал сегодня, что он видит, что Россия тоже проявляет намерение сблизить позиции.
- А почему конфликт не получится заморозить больше, чем сейчас? Почему не вышло второго Приднестровья?
— Потому что там изначально не было экономической блокады, которая была у нас в 2016 году. Кроме того, если эти территории и дальше будут закрываться, то со временем они станут либо полноценными республиками, либо получат тот или иной статус в России. К тому же, надо видеть другой момент.
Когда был кейс Приднестровья, это не оказывало серьезного влияния на отношения России и Молдовы. Хотя бы потому, что Россия не граничит с Молдовой. Да, это был европейский конфликт, но он не приобретал такой геополитический размах, как в этом случае.
Никто против России санкции не вводил. И когда возник конфликт в Приднестровье и были вооруженные столкновения, никто не говорил о новой холодной и гибридной войне Запада с Россией. А здесь ситуация несколько другая. Да, по форме она напоминает Приднестровье, Нагорный Карабах или Абхазию. Но тогда о санкциях и большой геополитике речь не шла, а здесь ведется.
Ну и нужно понимать, что у Украины и России граница в 2400 км. Если этот конфликт будет разрешен на компромиссных условиях, то тогда можно будет говорить о полноценной нормализации отношений Москвы и Киева. До тех пор, пока не решится — нормализации не будет, а будут периодически возникать эскалации не просто между ДНР/ЛНР и Киевом, а между Украиной и РФ.
- Сейчас некоторые эксперты говорят, что если в регионе и дальше не будет ни войны, ни мира, то Германия и Франция якобы начнут снимать санкции с России. Так ли это?
— А что значит «ни мира, ни войны»? Они всегда будут говорить, что ответственность за отсутствие реализации Минских соглашений несут обе стороны. А если ответственность несут обе стороны, то Запад станет на стороне «жертвы», которой считается Украина. Поэтому ничего такого не будет.
- Многие эксперты — и российские, и украинские — также говорят о том, что Москва якобы заинтересована вернуть Донбасс в состав Украины, чтобы он якобы мешал Киеву проводить антироссийскую политику. Можно ли вообще так рассматривать этот вопрос?
— Нет, тут история гораздо сложнее. Всего намного запутаннее. Если бы Россия любой ценой готова была впихнуть в Украину ДНР/ЛНР, то почему она не сделала этого раньше? Почему ждет семь лет?
Поэтому не все так просто. Есть опасность, что Донбасс и часть восточных областей Украина может потерять. А этот вариант для Украины был бы губительным. Украинцам нужна большая Украина, а не усеченная.