Основная цель этих рассуждений — не поиск истины, но пропагандистские задачи дня сегодняшнего: максимальная компрометация Советского Союза и его руководства, взваливание на него единоличной ответственности за начало войны и, как следствие, пересмотр итогов Второй мировой войны в целом. Одним из приемов этой пропагандистской работы является уравнивание схлестнувшихся в битве режимов Гитлера и Сталина, что даёт нынешним идеологам возможность утверждать, будто Украина являлась всего лишь полем битвы для двух «одинаково отвратительных диктаторов», а режим немецкой оккупации по факту победы СССР сменился оккупацией советской.
Краеугольным камнем данной концепции является якобы полное тождество немецкого национал-социализма и советского большевизма как двух форм одинакового по сути тоталитаризма. И здесь кроется первая смысловая ловушка. Начнем с того, что, несмотря на использование теми и другими грубых приемов социальной инженерии, стратегические задачи большевиков и нацистов были диаметрально противоположны. Гуманистические лозунги Великой французской революции «Свобода, равенство, братство» были начертаны именно на знаменах большевиков, которые вполне искренне считали себя идейными наследниками якобинцев.
Гитлеровцы ни о каком равенстве, свободе и братстве для иных народов не помышляли. В основе их идеологии находился не социализм, а расовый вопрос. Задекларированный НСДАП национал-социализм был лишь формой некоторого перераспределения государственного богатства для достижения тех или иных стратегических целей, о полном обобществлении средств производства в Германии и речи не шло. В этом отношении Гитлер был не бо́льшим социалистом, нежели президент США Рузвельт (которого за его масштабные социальные программы консервативные круги в США тоже обзывали «социалистом» и даже «коммунистом»).
Главное в гитлеровском «социализме» было предстоящее ему слово «национал». То есть блага перераспределялись строго в пользу «титульной нации», под которой понимались только истинные германцы. «Чистота крови», «арийское происхождение», подробные метрики, «правильная» форма черепа и прочие показатели являлись доказательствами права конкретного немца на получение материальных благ и успешное продвижение по службе, регламентировали особенности личной жизни (например, право жениться на людях «нечистой» крови). Ни о каком братстве и равенстве с другими народами этой самопровозглашенной «касты избранных» говорить не приходилось изначально.
Напротив, в Советском Союзе интернационализм и дружба народов всячески подчёркивались и поощрялись. В советской идеологии большинство людей были братьями во труде. И даже представители «эксплуататорских классов» имели возможность «перековаться», разделить путь народа к светлому коммунистическому будущему. Вспомним, к примеру, дворян Алексея Толстого, Алексея Игнатьева, Василия Немировича-Данченко и множество других. Собственно, и сам Ленин был выходцем из дворянского семейства (как Дзержинский, Бонч-Бруевич и т.д.). И если социальное положение можно было «подкорректировать», то как исправить «неправильную кровь»?
Гитлеровская идеология изначально подразумевала неисправимое, врождённое, фатальное неравенство. "Грязнокровку" нельзя было перевоспитать — от него надо было, как минимум, дистанцироваться. В то же время большевики призывали к всемирному единению «пролетариев всех стран», включая самые отсталые и как бы нецивилизованные народы европейских колоний, где даже и пролетариата толком и не было. Гитлеровское «расовое превосходство» и советское «братство людей труда» — понятия принципиально разные.
Сближает два режима широкая репрессивная практика, но когда критики советского режима настаивают, что «Гитлер = Сталин», они явно передёргивают. Европа тридцатых годов вообще не была заповедником демократии. К концу тридцатых годов в той или иной степени диктаторскими государствами являлись не только Германия, но Италия, Испания, Португалия, Литва, Латвия, Эстония, Польша, Румыния, Венгрия, Финляндия, Турция, Словакия, Болгария… Практика репрессий в этих государствах (особенно против коммунистов) применялась очень широко. В некоторых странах — таких как Польша — политические репрессии усугублялись активным подавлением нацменьшинств, а в США царила жёсткая расовая сегрегация. Так называемые «западные демократии», вроде Великобритании, Франции, Нидерландов, Бельгии, владели огромными колониальными империями, которые тоже управлялись вовсе не демократическими способами.
Следовательно, вопрос не в самих репрессиях, а в их размахе. И — да, их размах в Советском Союзе чрезмерен, если не сказать чудовищен. Хотя от цифр, указанных А. Солженицыным (более 60 миллионов без военных потерь) до правды — дистанция, как от Земли до Туманности Андромеды.
Для примера, фрагмент-конференции Солженицына в Париже 10 апреля 1975 года. Вопрос: «Вы называете 50-60 миллионов погибших русских, это только в лагерях или включая военные потери?» Ответ: «Более 60 миллионов погибших — это только внутренние потери СССР. Нет, не войну имею в виду, внутренние потери». Сам Солженицын обычно ссылался на подсчёты некоего профессора Курганова, гитлеровского коллаборациониста, бежавшего в американскую зону оккупации после разгрома Третьего рейха. Потом Курганов эмигрировал в США и стал видным функционером антисоветского Национально-Трудового Союза. Как мы понимаем, трудно найти более «объективный» источник знаний.
По современным данным, в частности, сведениям специальной комиссии академика Ю. А. Полякова, число осужденных по политическим мотивам (за «контрреволюционные преступления») в СССР за период с 1921 г. по 1953 г., т. е. за 33 года, составляло около 3,8 млн человек. Что касается смертных приговоров, по данным ведущего исследователя репрессий в СССР доктора исторических наук В.Н. Земскова, «за весь советский период их было 828 тыс., из них 682 тыс. (или свыше 82%) приходится на эти два года [1937-1938 гг.]». Удельная часть всех репрессированных по политическим мотивам в составе населения, жившего в 1918-1958 годах, составляет 2,5% (около 10 млн по отношению к свыше 400 млн общего населения страны за советский период), включая «раскулаченных». «Это значит, что 97,5% населения СССР не подвергалось политическим репрессиям ни в какой форме» (В.Н. Земсков, «Сталин и народ»).
Для общего понимания, ныне в США содержится порядка 2,2 миллиона заключённых. На 1 января 1939 года в СССР содержалось в лагерях — 1 317 195 человек, в колониях и тюрьмах — 707 751; всего 2 024 946 человек. То есть сегодня в демократических Соединенных Штатах заключённых больше, чем в сталинском ГУГАГе эпохи «расцвета».
ГУЛАГ не был и главным движителем советской экономики, как это пытаются утверждать некоторые публицисты. Так, в 1952 году лагерное производство составляло 2,5% от общего объема промышленного производства страны (Р.С. Должиков, «Роль ГУЛАГа в экономике СССР»). Иное дело, что заключённых часто использовали на принудительных и самых тяжелых работах, в удаленных, предназначавшихся к освоению местах, куда вольнонаёмных работников заманить было почти невозможно.
Следующий момент. Не умаляя страданий заключённых, надо все-таки учитывать, что сталинские лагеря не были специализированными фабриками смерти, вроде Освенцима и других гитлеровских концлагерей, занимавшихся планомерным «решением еврейского вопроса» или истреблением военнопленных. Задачи, которые ставились перед лагерным начальством, определялись не количеством уничтоженных заключённых, но исполнением хозяйственного плана, а значит и осмысленным отношением к имеющейся в наличии «рабочей силе». За срыв намеченного плана начальник сам мог понести ответственность как «вредитель и шпион» и занять своё малопочтенное место в ряду заключённых или у стенки (что порою и происходило).
Смертность в лагерях в 1937 и 1938 годах — то есть в эпоху «Великого террора» — составляла 2,4% (31 тысяча умерших) заключённых и 3,5% (108,5 тысяч умерших) соответственно. Всего в сталинских лагерях с 1930 по 1956 год умерли 1 606 748 человек — справка по материалам ОУРЗ ГУЛАГа (ГАРФ. Ф. 9414). Только в одном гитлеровском лагере Освенцим за пять лет было уничтожено минимум 1,5 миллиона человек, и подобных лагерей были десятки.
И ещё для сравнения: согласно канадскому исследователю Джеймсу Баку (книга «Другие потери»), в американских лагерях для немецких военнопленных буквально за пару лет умерло порядка миллиона заключённых, вчерашних солдат германской армии — и это вполне можно назвать целенаправленным истреблением. Разница подходов очевидна, что, конечно, не умаляет горечь утрат.
Итак, возвращаясь к основной теме: представление о неравенстве рас и народов, а также стремление к массовому физическому уничтожению «унтерменшей» изначально присущи именно гитлеровской доктрине. Ввиду того, что неравенство это «врождённое», исправлению оно фактически не подлежало (возможно лишь через многократное и нежелательное скрещивание с носителями «правильных» генов). В немецком представлении о новом европейском порядке, «ордунге», существовала ведущая германская раса и несколько прислуживающих ей младших этносов. Некоторые из них (вроде чехов или галичан, которых воспринимали как бывших подданных Австро-Венгерской империи) предполагалось массово германизировать и обратить в прислугу на оккупированных территориях. Ни о каком равенстве не могло быть речи и в перспективе.
Борьба Советского Союза была освободительной не только в смысле очищения захваченных германским вторжением территорий, но и в смысле освобождения народов от немецкого этнического «господства» — в самом прямом значении этого слова. Геополитическое доминирование СССР в Восточной Европе оплачено кровью миллионов советских солдат, отразивших вражеское нашествие, однако оно не носило расистский и ксенофобский характер, и уже этим не может быть тождественным гитлеровскому режиму. Не было оно направлено и на физическое покорение «низших» народов, поскольку такая задача напрямую противоречила идеологии большевизма.
Количество жертв в коммунизированных странах (а они, безусловно, были) неизмеримо меньше миллионов жизней утраченных из-за гитлеровской оккупации. Например, Институт национальной памяти Польши в 2009 году оценил потери страны во Второй мировой войне в 5,6 — 5,8 млн человек. Для сравнения, по сведениям того же института, от советских репрессий пострадало 150 тысяч человек, почти в сорок раз меньше. Мы не говорим о том, что советским руководством никогда не ставилась под сомнение необходимость развития польской культуры, образования, науки, о чем при Гитлере мечтать не приходилось. Поляки до сих пор не видят разницы между двумя режимами?
К слову сказать, излюбленную публикой тему сталинских депортаций «целых народов» тоже необходимо учитывать в масштабе происходивших событий и общей практики того времени. Так, политолог Владимир Корнилов, откликаясь на очередную ноту американской дипломатии по поводу годовщину депортации крымских татар, пишет на своей странице в Facebook: «Смотрю, как западные дипломаты и политики сегодня дружно стенают о страшных "сталинских депортациях народов". Трагедия, конечно, большая. Но практика была общей тогда. Для сравнения: крымских татар депортировано 183 тыс., погибло до 200 человек (по самым невероятным оценкам — до 8 тысяч). С 1945 г. в Европе депортированы 12-14 млн немцев, из них погибло — от 500 тысяч до 1,5 млн человек (в основном женщины и дети). Где стенания по поводу жестокости поляков, чехов, словаков?»
Если даже из оттяпавшей Западную Украину, захватившей в 1921 году немецкую Верхнюю Силезию, в 1922 году — литовский Вильнюс, а в 1938 году — чешскую Тешинскую область «гиены Европы» Польши делают невинную овечку, чего вы хотите от системной антирусской пропаганды, перед которой стоят более значимые стратегические задачи.
Всевозможных тем для осмысления наследия Второй мировой войны ещё очень много, но очевидный вывод прост и понятен: при ином исходе поединка между Гитлером и Сталиным жаждущие «баварского пива» ренегаты просто физически не смогли бы это пиво продегустировать — рабов хорошим пивом не потчуют.