- Руслан Семенович, сейчас многие эксперты рассуждают о том, каким станет мир после коронавируса. На ваш взгляд, насколько сильно пандемия изменит глобальное мироустройство и расшатает основы экономики и политической системы?
— Конечно, что-то точно изменится. Может быть, будет меньше заинтересованности в глобализации, скорее, возникнут ситуативные региональные сообщества. Мы не знаем, будет ли вторая волна.
Вообще, насколько страшной останется в памяти людей эта пандемия? Опыт показывает, что даже после очень серьезных кризисов, как кризис 2008-2009 годов, который был вызван, как выразился Барак Обама, распространением культуры безответственности, излишней финансиализацией экономики, экономикой казино, мало что изменилось.
Еще до пандемии доходы среднего класса и самых бедных давно перестали расти, накапливался потенциал возмущения, в то время как несколько процентов самых богатых увеличили свои доходы. Ясно, что это приведет к очень серьезным последствиям и вызовет социальные конфликты.
Но пока есть запрос на новую модель социального государства, хотя не очень понятно, будет ли он реализован. Я имею в виду, усилится ли социальное выравнивание, прекратится ли установка на коммерциализацию образования, науки, культуры и здравоохранения. Неолиберализм явно показал свою отрицательную роль в связи с тем, что все большая часть здравоохранения становилась частной.
Конечно, есть угроза и цифрового тоталитаризма, когда с одной стороны необходимо сильное государство, чтобы реагировать на многочисленные вызовы, с другой, если это государство ничем и никем не контролируется, то оно может оказаться абсолютно контрпродуктивным. То есть лекарство может стать хуже болезни.
Все зависит от гражданского здоровья любой нации. Только она в условиях монополизации власти может создавать противовесы, чтобы ограничивать государства. С одной стороны есть запрос на усиление государственных функций, с другой на ограничение его бесконтрольного поведения.
Существует противоречие между реальными правами человека и многочисленными запретами. Какой баланс будет найден, не очень понятно.
- Некоторые говорят о «смерти» Евросоюза после пандемического кризиса. Согласны ли вы с таким утверждением?
— Сколько я себя помню, мы все время ждем смерти Европы, заката Европы. Я считаю, это свойство подросткового возраста: мы хотим в Европу, мы любим Европу, одновременно мы завидуем ей — и здесь все наши комплексы.
Она, конечно, переживает очень серьезный кризис. Но главное, европейские ценности свободы и справедливости, человеческого достоинства, думаю, по этим качествам Европе нет равных. С моей точки зрения, они носят универсальный характер, чтобы ни говорили о национальных особенностях.
Учитывая потенциал Европы, нам следует не просто брать пример, а сотрудничать, потому что в этом мире есть исчезающие демографические величины — что Россия, что Евросоюз.
Мы должны быть вместе, чтобы в мире, в котором хотят править США и Китай, стать мощным игроком.
- Как вы считаете, обвинения в распространении коронавируса, которые Трамп бросает в адрес КНР, — это предвыборный ход или элемент традиционного американо-китайского противостояния?
— Думаю, и то, и другое. Конечно, экономика, которая должна была привести его второй раз к власти, сегодня находится в плачевном состоянии. Поэтому для него остался козырь, что китайцы во всем виноваты, это преувеличение, но думаю, кое-что в этом есть.
Китай и США — две державы с разными представлениями о добре и зле, вполне возможно, что это новая холодная война, то есть биполярный мир-2. Раньше СССР-США, теперь США-КНР.
Поэтому здесь находить пропорции, является ли это элементом предвыборной борьбы или какой-то долгосрочной стратегией, я бы не рискнул. Но мне кажется, что здесь примерно половина на половину.
- Могут ли китайцы в рамках этого противостояния пойти на отказ от доллара в своих финансовых операциях?
— Я думаю, они бы с удовольствием это сделали, если бы это не ударило по ним. Это было бы безумием. Поскольку в поте лица несколько десятилетий они зарабатывали эти доллары, чтобы их обесценить, это было бы большой глупостью.
Они это понимают, конечно. Но они начинают более серьезно, по крайней мере вербально, отвечать на американские обвинения, конечно, история с недовольством американским долларом в этом же тренде.
- А насколько сильный удар нанесет пандемия коронавируса и мировой кризис по России и Украине?
— Хороший вопрос. Для России есть такой важный фактор, как удешевление нефти, похоже, она уже не будет такой дорогой, как в прошлом году.
Он и без того занимает небольшой удельный вес по сравнению с другими странами, где-то 18-20% занятых, это маловато, надо хотя бы 50%. Но для этого надо менять структуру экономики, уходить от пресловутой нефтяной иглы. Но, по-моему, об этом нет особой заботы, только бы выйти из этой рецессии.
А что касается Украины, то я вообще не понимаю, что там творится. Там, кажется, какая-то смесь либертарианства с архаичными рычагами управления экономикой.
В ситуации, в которой находится Украина, очень сложно предложить что-то недискутируемое. Она попала в очень трудную ситуацию, как из нее выходить, не очень понятно. По крайней мере, либертарианские разговоры о том, что надо снести роль государства, — это ерунда, с другой стороны, нельзя не думать о том, что надо обеспечить условия для малого и среднего бизнеса Украины.
Так что здесь нет чудодейственных мер. Думаю, нужно искать баланс между взвешенной государственной активностью и сохранением предпринимательского духа, который есть у украинцев.