Владимир Фокин — известный советский и российский кинорежиссёр, создатель культовых фильмов «Сыщик» и «ТАСС уполномочен заявить», народный артист Российской Федерации, секретарь Союза кинематографистов Москвы и член правления Союза кинематографистов РФ, почётный гражданин Харькова.
- Владимир Петрович, если вам приходится очень кратко охарактеризовать для посторонних свой родной Харьков, к каким словам и сравнениям вы прибегаете?
— Харьков часто сравнивают с Одессой и Ростовом. Известная семейственная формула «Одесса-мама, Ростов-папа, Харьков-сын» — она из моего детства тянется. У новых людей, которые населяют эти большие города, наверное, нет оснований для такого рода параллелей, однако идиомы живут своей жизнью. Я сейчас довольно плотно связан с Ростовом — там открылся филиал ВГИКа, где я веду актерскую мастерскую. Это то, о чем я мечтал в Харькове: создать киношколу и, как её естественное продолжение, киностудию. Чтобы это была свежая и свободная, лишенная националистического угара, по-настоящему европейская киностудия. Поскольку этого пока не случилось, проект реализуется в Ростове. Ростов действительно мне очень напоминает Харьков — и по архитектуре, и по духу, и даже по говору. А Одесса — самый близкий к Харькову украинский город.
- То есть вы до сих пор ощущаете некую родственность этих городов?
— Родственность этих городов не в архитектуре, архитектура была очень скорректирована войной и оккупацией (я вырос в руинах Харькова и хорошо помню этот кошмар). Ощущение родственности и близости лежит в ментальности людей, прослушивается в говоре, в склонности к самоиронии. В широком смысле, это украино-российское родство и тождество. Для меня это единый народ — и пусть хоть треснут эти безумные люди, которые осмеливаются сказать, что мы враги!
- Мы поговорили о схожести, а в чем отличие Харькова?
— Уже в юности я понимал, что мы живем в интеллектуальной столице Украины. Колоссальный мир научных институтов, вузов, студентов. В советское время из Харькова исходило всякая крамола, вольнодумство и всевозможные новации. Киев всегда был партийно-туповатым (я имею в виду, разумеется, не киевлян, а руководство). Он любой ценой стремился быть державным и сравняться с Москвой, а в Харькове этого не чувствовалось. Это был город вольного духа.
Или еще один известный украинский город — Львов. В своё время он поразил меня своей красотой и необычностью, город другой архитектуры. Я туда попал на границе новых времен, в 1990 году, был председателем жюри кинофестиваля. Когда я открыл кинофестиваль и повёл дальнейшую дискуссию на украинском языке, там ликовали, словно говорящую обезьяну увидели: «Москаль, а размовляе людскою мовою». Люди они, конечно, милые, но — возвращаясь к Харькову — такого духа свободомыслия не было нигде.
Отличием Харькова всегда было ощущение некой самости, ощущение, что мы отдельная порода и подвид Homo sapiens. Как говорил герой фильма «Брат-2»: «В чем сила, брат? В правде». А правда — в Харькове. Надо, чтобы правда восторжествовала во всей стране, и тогда будет всё нормально.
- Мы сейчас говорили о «самости», о вольнодумстве Харькова, о его нестандартных людях. Не в этом ли причина, что вас — технаря и выпускника ХПИ — вдруг затянуло в артистическую богему?
— Думаю, в этом как раз причина, что меня в богему не затянуло, и я продолжаю дружить с людьми, с которыми я учился в ХПИ или дружил с детства. Нет, конечно, я общаюсь с многими представителями столичной творческой интеллигенции, это моя среда обитания, но в родственном понимании мы остаёмся людьми с разных территорий.
Богемная жизнь, тусовочное существование — точно не мое. Я переехал из Харькова в Москву учиться во ВГИК уже в зрелом возрасте. Моя жена (хотя у нас на руках была годовалая дочь) настояла на том, чтобы я поехал поступать на режиссера. Многие крутили у виска и говорили ей: ты его никогда не увидишь, богема, женщины и вся эта столичная жизнь его закрутит, но она почувствовала, что мне можно доверять. Она настояла — и я уехал, но каждую неделю мотался домой: десятка проводнику, и утром ты уже там.
Возможно, мне нужно было бы поучиться у многих студентов богемности и умению преподнести себя. Когда мы проводим международную киношколу, где я художественный руководитель, поступает множество заявок буквально со всего мира. Когда почитаешь резюме этих ребят, такое ощущение, будто должен бежать ему за пивом — просто гений какой-то, титан… Но поскольку они обязаны присылать и экранные работы, быстро убеждаешься — это абсолютно бессмысленный человек. Мой опыт преподавания в актёрской и режиссерской мастерской во ВГИКе свидетельствует: если человек подаёт себя в самых блестящих определениях, надо держать ухо востро — скорее всего, это звонкий пустой орех.
Меня приучили ещё в Харьковском Дворце пионеров: сиди спокойно, если сделаешь что-то приличное — тебе об этом скажут. И эта манера поведения ко мне приросла. Я совсем не умею себя пиарить, хотя, наверное, это не самая правильная манера поведения, но мне уже не переделаться.
- И это логично, за режиссера должны говорить его работы. Ваш старый кинохит «Сыщик» — зрители старшего поколения до сих пор его помнят. Недавно даже услышал в какой-то рекламе крылатую фразу из него — «Не рычи». Фильм «Сыщик» относится к тем фильмам, которые канули в Лету и от них осталась только одна фраза?
— Дело в том, что кино довольно скоропортящийся продукт. Подавляющее число картин лет через десять после своего выхода поражают наивностью, неточностью, обилием ошибок. Я рассматриваю время как некое сито с расширяющимися ячейками. И по мере удаления от того или иного события, пропускная способность ячеек увеличивается, в них проваливаются всё более крупные события и произведения. Поэтому фильмов, которые сохранили истинную художественную ценность, становится всё меньше и меньше. Мои картины, включая «Сыщик», часто показывают по телевидению, мне грех жаловаться, но поскольку произошёл великий перелом в конце 80-х — начале 90-х и распад Советского Союза, то начался новый отчёт времени. Примерно, как в Советском Союзе, где до общества подспудно, но настойчиво доносилась мысль, будто вся настоящая история началась в 1917 году. Вот и сейчас на Украине многие деятели искусства, политики, культуры исходят из того, дескать, вся история Украины началась с 1991 года, что не соответствует действительности.
Снова произошёл разрыв времен, и огромный пласт советского искусства — в целом ряде произведений действительно искусства мирового значения — пока утрачен (надеюсь, хотя бы не безвозвратно). С одной стороны, это ужасно, а с другой — абсолютно безумно. Искусство — процесс непрерывный, хотя бывают скачкообразные переходы, особенно на революционных переломах.
В 1984 году вышла моя картина «ТАСС уполномочен заявить», а сегодня я показываю её своим студентам, и они спрашивают у меня: «Как вам это удавалось снимать?» И смотрят её с ничуть не меньшим интересом, чем тогда. Первый и единственный критерий искусства — есть ли там правда. Если есть, то можно и до истины докопаться. Я стремлюсь к правде, к тому, чтобы герои моих фильмов были многомерны, как в жизни. Поэтому у меня нет ни положительных, ни отрицательных персонажей, потому у меня в «ТАСС уполномочен заявить» резидента американской разведки играет самый обаятельный актёр советского кино Вахтанг Кикабидзе.
- По-моему, в «ТАСС уполномочен заявить» вообще снимались все звёзды тогдашнего советского кино. Вы через ЦК КПСС их заставили собраться в одном месте?
— У фильма очень сложная судьба, его до меня уже один раз сняли. Картина была остановлена, и меня уговаривали, чтобы я её доснял и перемонтировал, а я категорически отказывался. Тем более, в основе сценария лежала очень слабая повесть Юлиана Семёнова. Я отказывался, пока мне не рассказали, какое реальное дело легло в основу художественного замысла, и мне пришлось заново переписывать сценарий, как бы реконструируя реальные события. В этом мне очень помогли реальные участники происходивших в действительности событий — прототипы персонажей, которых играют Вячеслав Тихонов и Юрий Соломин.
Руководство так хотело, чтобы я сделал этот фильм, что согласилось с моим условием: никаких кинопроб, кого назову — тот и будет сниматься. И когда я произносил какие-то имена, они только за голову хватались. Но те, кто мне был нужен, оказывались на съемочной площадке. А поскольку эти замечательные актёры несут в себе художественную правду, то и фильм живет долго.
К сожалению, современные молодые люди воспитаны не на советском кино (я имею в виду его лучшие образцы). Американское кино воцарилось на наших экранах с начала 90-х годов, и только в последние годы российский кинематограф выбирается из кризиса. Но всё приходится начинать от нуля, и это ужасно, поскольку вкусы и предпочтения молодежи сложились под действием американского кино. Они практически не знают великого европейского кинематографа — французского, итальянского, испанского и, конечно же, плохо знают советское кино. Это как мёртвый книжный шкаф. Книги стоят на полке, но их никто не читает, а достав однажды с полки, оказываются раздавленными величием и бескрайностью этих произведений.
- В этом мутном потоке, о котором мы только что говорили, мне кажется, затерялся и ваш замечательный фильм «Пятый ангел», где присутствует сюжетная линия Харькова.
— Это очень дорогая мне работа, серьезное личное высказывание. В «Пятом ангеле» дыбом поставлены острые нравственные проблемы, связанные с теми переменами, которые переживает страна и населяющие её люди. Я не могу назвать порог или количество денег, за которыми происходит «щелчок», отменяющий в человеке всё человеческое, но абсолютно убеждён, что огромные деньги убивают человеческое в человеке. Люди, которые проработали на государственных должностях, на государственные зарплаты, а потом каким-то образом стали миллиардерами — они вошли в такую систему отношений. На каком-то этапе в них, словно коронавирус, прорастают все пороки — и это ведёт к катастрофе.
Это не значит, что все должны погибнуть, — большинство, как видим, выживает, но человеческое в людях истребляется под корень. Я на этом настаиваю, и эту картину — поскольку в ней реализуется эта нравственная программа — не повторяют и не показывают. Но она лежит в интернете, и те из ваших читателей, которые прочтут наше интервью, имеют возможность фильм посмотреть. И пусть их не пугает, что там целых 16 серий, я десятки раз слышал: что же ты со мной сделал, мол, как сел смотреть, так до конца и не смог оторваться. Я этой работой, не скрою, горжусь.
И моя последняя по времени работа — «Ниоткуда с любовью, или веселые похороны». Это последняя роль Александра Абдулова, но там ещё целая рассыпь блистательных актерских работ. Тоже очень важная для меня картина, в которой я смог высказаться на тему эмиграции.
Году в двухтысячном мы с дочкой часа четыре гуляли по Харькову, и я за всё время не встретил ни одного знакомого человека. Это стало для меня оглушающей новостью — раньше привык к тому, что даже шея болит поворачивать голову: идёшь по Сумской, все тебя знают, останавливают… А проводы на вокзале — по 150-200 человек после презентации новых фильмов! Я привозил моих коллег, они просто с ума сходили: это надо же чтобы так относились к земляку, к искусству, к кинематографу! И вдруг пустота.
И буквально через несколько дней после прогулки с дочкой я презентовал в Нью-Йорке фильм «Дом для богатых», и (ёлки-палки!) битком набитый харьковчанами зал. И мы вместе как родня, пусть и не по крови. Харьковчане — словно знак качества, знак доверия и понимания, что ты разговариваешь с человеком своей группы крови.
- Возможно, того старого доброго Харькова уже и нет?..
— Возможно, уже и нет — потому что распалась связь времён. Пришли люди с мозгами, нафаршированными ложью, ложными ценностями, отрицающими историю. Но при этом не понимающие, что выиграть на этом пути нельзя.
- Но вы же остаётесь почётным гражданином города Харькова, то есть человеком, неравнодушным к судьбам родного города. Что бы вы пожелали и посоветовали своим землякам в столь сложный момент истории?
— Прежде всего, я очень горжусь честью, которая оказана мне земляками, с огромным почтением ношу это звание. Я абсолютно убежден, что здравомыслие рано или поздно восторжествует. Под здравомыслием я понимаю единство не просто братских народов, но единство единого народа. И я желаю драгоценным землякам — даже более в широком смысле, нежели только харьковчане, но и всем украинцам — как можно скорее «стать на крыло» и начать двигаться к процветанию. Со своей стороны, как юный пионер, обещаю: готов делать всё, что в моих силах, лишь бы Украина опять расцвела.