Не умел Николай Алексеевич Некрасов писать на мове. А то бы и на ней написал — судьба простых людей везде одинакова, хоть половина из них, например, за республиканцев, а вторая — за демократов. Но как придет беда коронавирусная, так аполитично всех без разбору и прижмет, по домам позапирает, рот прикроет, штрафами обложит
Примерно об этом думаю я, перечитывая поэму «Кому на Руси жить хорошо». Республиканцы с демократами, конечно, для красного словца приплетены — в нашем климате эти субкультуры посеяны вперемешку. Но если уж речь зашла про Русь, то, как сказал один очень влиятельный государственный деятель… Вернее, как добавил к его словам про печенегов и половцев его медийное подобие: «Не забывайте, что территория, на которой находится Украина, исторически была Киевской Русью. Вы же ее никуда не денете, вы же ее из нашей истории не вычеркнете».
Оттого даже в этой поэме прочитываются характеры и сюжеты карантинной Украины. В основе повествования, как известно, положены странствования мужиков «из смежных деревень — Заплатова, Дырявина, Разутова, Знобишина, Горелова, Неелова, Неурожайка тож». Названия сейчас, возможно, и другие, например, Кредитне, Дефолтивка, Декоммузационное и т.п. Но характер этих мужиков узнаваем: вместо того чтобы идти каждый своей дорогой, они затевают спор о том, кому живётся сейчас весело и вольготно.
Роман сказал: помещику,
Демьян сказал: чиновнику,
Лука сказал: попу.
Купчине толстопузому!-
Сказали братья Губины,
Иван и Митродор.
Старик Пахом потужился
И молвил, в землю глядючи:
Вельможному боярину,
Министру государеву.
А Пров сказал: царю…
Понятное дело, что агробароны, госслужащие, священнослужители всяких непризнанных церквей и сект, нардепы, министры и так называемые первые лица государства живут отменно при любом карантине. Но как быть другим, особенно на распутье?
За спором не заметили,
Как село солнце красное,
Как вечер наступил.
Наверно б ночку целую
Так шли — куда не ведая,
Когда б им баба встречная,
Корявая Дурандиха,
Не крикнула: «Почтенные!
Куда вы на ночь глядючи
Надумали идти?..»
Права баба, ведь шастать туда-сюда больше двух сейчас чревато — 17 000 гривень выложить за нарушение режима простому мужику просто неподъемно. А когда делать нечего, самое время выпить горилки.
Зажгли костер, сложилися
За водкой двое сбегали,
А прочие покудова
Стаканчик изготовили
Бересты понадрав.
Приспела скоро водочка,
Приспела и закусочка —
Пируют мужички!
И тут, как неожиданный транш МВФ, падает на голову странников возможность пользоваться скатертью-самобранкой (естественно, что никто их об условиях пользования не предупреждает и рассчитываться не торопит). Но мужики и этому кредиту рады, оттого в своих желаниях удержу не знают:
«Не надо бы и крылышек,
Кабы нам только хлебушка
По полупуду в день,-
И так бы мы Русь-матушку
Ногами перемеряли!»-
Сказал угрюмый Пров.
«Да по ведру бы водочки»,-
Прибавили охочие
До водки братья Губины,
Иван и Митродор.
«Да утром бы огурчиков
Соленых по десяточку»,-
Шутили мужики.
«А в полдень бы по жбанчику
Холодного кваску».
«А вечером по чайничку
Горячего чайку…»
Получив все требуемое и в надежде (наверное) откупиться от встречного патруля со штрафами пошли мужички дальше. А дальше как бы сплошная самоизоляция:
День жаркий. Под березками
Крестьяне пробираются,
Гуторят меж собой:
«Идем одной деревнею,
Идем другой — пустехонько!
А день сегодня праздничный,
Куда пропал народ?..»
Идут селом — на улице
Одни ребята малые,
В домах — старухи старые,
А то и вовсе заперты
Калитки на замок.
Замок — собачка верная:
Не лает, не кусается,
А не пускает в дом!
Исключительное по своей правдоподобности живописание: собачки во время карантина на вес золота, с ними позволяется гулять без ограничений, и этим пользуются, пожалуй, все соседи собачников, оттого животинки ко всем уже неприветливые — нагулялися!
Далее в поэме изображено столько самобытных типов и историй, что остановиться здесь стоит только на одной — типичной истории так называемого добробатовца. Уехав по зову «побратимов» на Донбасс за трофеями, он еле ноги оттуда унес, но справку участника боевых действий получил, чем и промышляет сейчас, побираясь то бесплатным участкам земли то подработками во всякого рода парамилитарных дружинах, а то и просто у фуршетного стола многочисленных чествований невыигранных битв:
Пришел солдат с медалями,
Чуть жив, а выпить хочется:
«Я счастлив!» — говорит.
«Ну, открывай, старинушка,
В чем счастие солдатское?
Да не таись, смотри!»
— «А в том, во-первых, счастие,
Что в двадцати сражениях
Я был, а не убит!»
Однако, как сказано в другой сказке, сколько веревочке ни виться, а всеобщее заточение закончится. И тогда не только свободно станет жить на (Киевской) Руси, но и придется платить по кредитам. И вот тут гений Николая Некрасова подсказывает довольно реалистичный сценарий развития событий:
Осьмнадцать лет терпели мы.
Застроил немец фабрику,
Велел колодец рыть.
Вдевятером копали мы,
До полдня проработали,
Позавтракать хотим.
Приходит немец: «Только-то?..»
И начал нас по-своему,
Не торопясь, пилить.
Стояли мы голодные,
А немец нас поругивал
Да в яму землю мокрую
Пошвыривал ногой.
Была уж яма добрая…
Случилось, я легонечко
Толкнул его плечом,
Потом другой толкнул его,
И третий… Мы посгрудились…
До ямы два шага…
Мы слова не промолвили,
Друг другу не глядели мы
В глаза… А всей гурьбой
Христьяна Христианыча
Поталкивали бережно
Всё к яме… всё на край…
И немец в яму бухнулся,
Кричит: «Веревку! лестницу!»
мы девятью лопатами
Ответили ему.
«Наддай!» — я слово выронил,-
Под слово люди русские
Работают дружней.
«Наддай! наддай!» Так наддали,
Что ямы словно не было —
Сровнялася с землей!»
И кто скажет, что это не про Украину — нынешнюю и будущую? Ведь всем известна пословица «гуртом (гурьбой) и батька легче бить». Так что будет кому еще хорошо жить. И праздновать будет кому. Со старой, вестимо, церковью:
«Не ветры веют буйные,
Не мать-земля колышется —
Шумит, поет, ругается,
Качается, валяется,
Дерется и целуется
У праздника народ!
Крестьянам показалося,
Как вышли на пригорочек,
Что всё село шатается,
Что даже церковь старую
С высокой колокольнею
Шатнуло раз-другой!»