То, что в развязанной странами Запада гонке вооружений характеристики передовых в начале 50-х танков Т-54 быстро устареют, понимал ещё Сталин, поэтому работы над новым средним танком (НСТ), лучше бронированным, вооружённым более мощным орудием начались уже… в 1947 году.
Конструктор танков Т-34-85, Т-44 и Т-54 — Александр Александрович Морозов записал в своём дневнике: «Принятие на вооружение танка Т-54 позволяет приступить к разработке нового среднего танка Т-64. Основанием этому является Приказ МТрМ №00252 от 23.09.47. Работы по горизонтальному оппозитному двигателю В-64 проводятся в соответствии с Приказом № 00258 от 29.09.47».
Конструирование танков, это всегда борьба за уменьшение забронированного объёма, ведь чем он меньше, тем меньше площадь брони, а значит — тем толще можно её сделать. Уже тогда в конце 40-х работавшие в Нижнем-Тагиле конструкторы, большинство которых приехало сюда ещё в эвакуацию в 1941 году из Харькова, наметили новый ресурс уменьшения объёма.
Появились планы по замене большого V-образного дизеля, стоявшего ещё на КВ и Т-34, более компактным оппозитным. Идея его создания возникла после «знакомства» отечественных конструкторов с трофейным бензиновым авиационным двигателем «Юнкерс» Jumo 205, снятым с подбитого вражеского бомбовоза.
Конструктор Алексей Дмитриевич Чаромский создал одноцилиндровый испытательный стенд, на котором проводились эксперименты и отрабатывалась схема двухтактного дизельного двигателя со встречным движением поршней и поршневым газораспределением. Конструкторы-дизелисты были ещё в самом начале своего пути, который в результате растянулся на долгих 15 лет, но Морозов был уверен, что под их разработку нужно готовить новый танк.
Параллельно с этой работой начался ещё один процесс.
Уже в конце 40-х многие харьковчане стали переводиться из Нижнего Тагила домой, в Харьков. Однако их отпускали неохотно: за годы войны на Урале сложилась мощная конструкторская школа, которая опережала мировое танкостроение на несколько десятков лет. Советское руководство хотело сохранить это своё лидерство, а потому конструкторов насильно держали вдали от своих домов.
Но в начале 50-х нервное напряжение последнего десятилетия стало сказываться на их здоровье. Так, например, у главного конструктора «Уралвагонзавода» Морозова открылась язва, и в Москве поняли, что конструкторов лучше вернуть обратно в Харьков и восстановить там и производство танков, и танковых дизелей. В ноябре 1951 года в Кремлёвской больнице Александру Александровичу сделали успешную операцию, а в январе он уже подготовил черновик штатного расписания новых харьковских КБ-60М, СКБ-1, КБ-60Т. Начались работы над «проектом 430» под двигатель Чаромского, который пока носил название 4ТПД.
Коллектив конструкторов в Нижнем Тагиле возглавил молодой амбициозный Леонид Николаевич Карцев, успевший поработать на «Уралвагонзаводе» конструктором всего четыре года. Его КБ отводилась второстепенная роль — доработка уже созданных машин и тех, которые сконструируют в Харькове.
Но в Нижнем Тагиле не хотели с этим мириться, особенно выступал против такого положения вещей директор Уралвагонзавода Иван Васильевич Окунев. Дело в том, что за новые сконструированные изделия (то есть танки) заводы премировались. Кроме того, от них требовали ежегодного сокращения себестоимости на 15%, что директора выполняли, изначально «задирая» себестоимость новой продукции.
А если нет новых изделий? Прощай премии, прощай дополнительное финансирование.
В связи с этим молодые уральские конструкторы с энтузиазмом бросились участвовать в конкурсе на создание НСТ. Правда, разработанный ими «проект 140» по сравнению с харьковским «проектом 430» оказался настолько сырым, что после проведённых в 1957 году сравнительных испытаний они сами вынуждены были сознаться в собственной несостоятельности. Но затем нижнетагильцами была разработана машина Т-55, которую они по вышеописанным причинам «протолкнули» как новый танк, хотя это был модернизированный Т-54. В западной литературе эти машины часто так и обозначают: Т-54/55.
Тем временем в Харькове продолжали работать над «проектом 430». Основная загвоздка была в оппозитном двигателе, который конструкторы-дизелисты всё ещё доводили до приемлемого состояния. В него добавили пятый цилиндр, и он стал называться 5ТД. Его постоянная мощность достигла 600 л.с. Проблема была с надёжностью. Если моторесурс современных 5ТДФ составляет 500 часов, то тогда, в середине 50-х, достижение ресурса в 100 часов считалось огромным успехом.
Но вот во второй половине 50-х годов разведка предоставила данные о разработке в Великобритании перспективной танковой 105-мм пушки. В 1956 году восставшие венгры успели доставить один трофейный танк Т-54А на территорию британского посольства в Будапеште. После краткого осмотра 100-мм брони этого танка англосаксы взялись за разработку нового орудия. В НАТО планировали уже в 1958-60 годах оснастить им новые модификации британских «Центурионов» и американские М60. Германия и Франция разрабатывали совместный проект танка, который планировалось вооружить таким же орудием.
В сложившихся условиях Морозов считал, что запускать «проект 430» в серийное производство нельзя, так как добиться значительного превышения его характеристик над имевшимися серийными танками пока не удавалось. Работы над этой машиной продолжились. В своём дневнике Морозов изложил позицию, которой придерживались он и его подчинённые:
«…Наш завод поставил задачу: добиться максимально возможного перекрытия заданных ТТТ (тактико-технических требований) и вложить в новую машину все то новое, что способствовало бы повышению её боевых и технических качеств. Кроме того, в представленном проекте НСТ мы пытались резко «оторваться» от существующих конструкций, добившись определённого скачка, какой имел место с появлением Т-34».
Тем временем в Нижнем Тагиле после неудачи с «проектом 140» приступили к разработке новых проектов — «165» и «166». Там не гнались за «скачком», по известным причинам директору Окуневу нужно было новое изделие. Он потому и продвинул на место Морозова молодого конструктора Карцева, потому что тот был, во-первых, управляемым, а во-вторых, амбициозным. «Проект 166» в августе 1961 года был принят на вооружение в качестве танка Т-62. Но опять же, он мало чем отличался от Т-54 и Т-55: лобовое бронирование как его корпуса, так и башни, если и увеличилось, то незначительно (например, лоб башни у Т-62 был больше чем у Т-55 на 20 мм, а у «проекта 430» — на 48, верхней лобовой детали — на 2 мм, а у «проекта 430» на 20 мм).
Значительная часть комплектующих Т-62 была взаимозаменяемая с Т-55 и Т-54, то есть его также можно считать глубокой модификацией этих машин. Единственное значительное отличие — Т-62 стал первым в мире серийным танком, вооружённым гладкоствольным орудием калибра 115 мм. Это давало отечественному танку значительное преимущество перед зарубежными аналогами, но Морозов считал запуск этой машины в серию при почти готовом прорывном НСТ — разбазариванием государственных денег.
В Харькове в связи с появлением «проекта 166» на одну из опытных машин «проекта 430» в инициативном порядке установили 115-м гладкоствольную пушку. Получившийся танк («проект 435») по своим параметрам значительно превосходил готовившийся в серию Т-62. Он заинтересовал военных, и 17 февраля 1961 года (ровно 59 лет назад) постановлением ЦК КПСС и совета министров СССР № 141-58 харьковчанам заказали новый проект танка, сохраняющий маневренные показатели «проекта 430» (масса 34 тонны, скорость по шоссе 55 км/ч), но при этом вооруженный гладкоствольной пушкой Д-68 калибра 115-мм с механизированным заряжанием. Находившийся в это время на финальной стадии автомат заряжания позволял отказаться от четвёртого члена экипажа — заряжающего, и тем самым ещё более уменьшить забронированный объём. Новый проект получил номер «432».
Также в новом проекте чиновники требовали увеличить защиту танка от кумулятивных снарядов.
Этот вопрос конструкторы решили, впервые использовав при создании танка комбинированную броню (сталь-стеклопластик-сталь). При общей толщине брони в 205 мм (на 105 мм больше чем у Т-55), её стальной эквивалент достигал 333 мм по бронебойному снаряду и 377 мм — по кумулятивному. У башни литая броня средней твердости получила комбинированные алюминиевые вставки. Суммарная толщина её лобовой брони достигала 570-600 мм, что в пересчёте на стальной эквивалент равнялось 450-500 мм. Параметры забронированности новой машины значительно превышали показатели тяжёлых танков: с появлением «проекта 432» они просто стали ненужными, и их производство остановили.
На машины «проекта 432» установили форсированный до 700 л.с. дизель 5ТДФ, оснащённый новой, усовершенствованной по сравнению с «проектом 430», эжекционной системой охлаждения.
22 октября 1962 года на полигоне в подмосковной Кубинке новый танк показали руководителям СССР. Он выгодно отличался от всего год назад принятого на вооружение Т-62. Советское руководство осознало, что поторопилось и потеряло драгоценные ресурсы, но уже было поздно — пришлось приступать к производству нового танка, получившего индекс Т-64. Уже через год с конвейера сошли первые серийные машины. К 1 декабря 1965 года их было собрано уже 218 единиц, и темпы производства наращивались.
В КБ Морозова на лаврах не почивали, там продолжали совершенствовать Т-64.
В СССР стало известно, что за рубежом разрабатываются проекты по установке на новые модели танков 120-мм пушек. В 1963 году в Харькове начались работы по установке на Т-64 новой 125-мм гладкоствольной танковой пушки Д-81Т (2А26). Ёмкость автомата заряжания в связи с изменением калибра орудия уменьшилась с 30 артиллерийских выстрелов до 28, а общий возимый боекомплект с 40 до 37 выстрелов. Конструкторы увеличили башню танка, боевая масса машины выросла до 37 тонн, но задел Т-64 по мощности двигателя на тонну веса был заложен такой, что его ещё можно было утяжелять чуть ли не на 10 тонн.
Технический проект нового танка, которому присвоили индекс «объект 434», закончили в 1964 году и сразу же собрали установочную партию в 20 машин. Следующие три года они проходили войсковые испытания, после успешного завершения которых в мае 1968 года новый танк приняли на вооружение под маркой Т-64А.
В ходе серийного производства танк Т-64А постоянно совершенствовался. В 1973 году на машины стали устанавливать башни из комбинированной брони с керамическим наполнителем: 120 мм брони — 140 мм корунда — 135 мм стали. Устанавливались новые системы управления огнём (СУО), совершенствовалась ходовая, приборы, дополнительное вооружение, модернизировалось основное вооружение. Ресурс танка до первого техобслуживания увеличили с 1500 км до 2500.
В начале 70-х харьковчане провели ещё одну глубокую модернизацию танка. Его башня улучшенной формы с большим забронированным объёмом в лобовой части получила многослойную броневую преграду, где между стальными броневыми стенками разместили наполнитель, состоявший из броневых пластин с залитыми полиуретаном ячейками. Усовершенствованная 125-мм танковая пушка 2А46-2 позволяла вести стрельбу как обычными боеприпасами, так и управляемыми снарядами (ракетами). Переделанная боеукладка позволила увеличить возимый боезапас до 42 выстрелов. Танк получил новую СУО, на нём спроектировали установку комплекса управляемого ракетного вооружения. Новая машина получил индекс Т-64Б.
В середине 70-х был разработан комплекс управляемого вооружения «Кобра». Управляемый снаряд (ракета) с боевой кумулятивной частью запускался через ствол основной артиллерийской системы, и с вероятностью 0,7 попадал в неподвижные, движущиеся и малоразмерные цели на расстоянии до 4000 метров. Эффективность СУО нового танка «проекта 447» оказалась в 1,6 раза выше, чем у Т-64А. Танк приняли на вооружение в 1976 году под маркой «основной боевой танк Т-64Б» и кодовым наименованием «Сосна».
С 1979 года начались работы по оборудованию танка комплектом навесной динамической защиты (ДЗ) «Контакт». Сначала велись споры о её целесообразности, ведь на танк сверху навешивались килограммы взрывчатки, что повышало его пожароопасность: во время испытаний был случай повреждения танка ДЗ. Однако после успешного её применения израильтянами в Ливанской войне 1982 года, все сомнения улетучились. В январе 1983 года оборудованный «Контактом» танк приняли на вооружение под индексом Т-64БВ. Вскоре все основные советские танки также стали снаряжаться комплектами навесной ДЗ.
В октябре 1967 года танки Т-64 обязали производить нижнетагильский «Уралвагонзавод». КБ завода получил заказ на разработку мобилизационного варианта танка, более дешёвого с модернизированным стареньким V-образным двигателем В-2. Кроме того, Карцев убедил московское руководство установить в эту машину ещё и другой автомат заряжания, сконструированный в Нижнем Тагиле. На свою машину нового «проекта 172» уральцы по собственной инициативе установили совсем другую ходовую от собственного «проекта 167», новую гидромеханическую трансмиссию.
В результате получился совершенно другой танк, который после принятия на вооружение получил индекс Т-72. Вскоре таким же образом получился точно такой же по своим техническим характеристикам, но иной по конструкции танк Т-80, который до 1998 года производился в Ленинграде и Омске.
Появление этих машин было вызвано исключительно местечковыми экономическими интересами и амбициями отдельных конструкторов, а не какими-то объективными потребностями. Данная ситуация привела к излишнему расходованию бюджетных средств, которые тратились на производство дополнительных невзаимозаменяемых запчастей, обучению танкистов разным типам техники и т.д. Морозов это понимал, но в силу неприязненного отношения к нему высших оружейных чиновников СССР, повлиять на ситуацию не мог, и потому в начале 70-х годов ушёл на пенсию и вскоре умер.
А танк зажил своей жизнью. В отличие от Т-62 и Т-72 его не продавали за рубеж, а потому он не участвовал в военных конфликтах в Африке, на Ближнем и на Дальнем Востоке. На Западе вскоре узнали некоторые параметры нового советского танка и бросились создавать новые машины, которые (это субъективное мнение автора) по многим параметрам до сих пор проигрывают и Т-64, и Т-72, и Т-80, и Т-90.
Танк продолжал модернизировался, и последние его модификации, сделанные уже после распада СССР, вполне отвечают требованиям современной войны. Другой вопрос, что независимое государство Украина все годы своего существования наплевательски относилось к своему военно-промышленному комплексу, что не могло не привести к плачевным результатам.
Яркой иллюстрацией этого процесса являются увеличенные до размеров олимпийских рублей глаза президента Владимира Зеленского в тот момент, когда в ноябре прошлого года он вдруг узнал, что за последние 10 лет мощнейшее танковое предприятие Украины произвело один единственный танк. А ведь при СССР «Завод имени Малышева» выпускал до 900 боевых машин ежегодно — но эти славные времена уже в далёком прошлом.
По иронии судьбы, первыми жертвами Т-64 стали люди, живущие там же, где он создавался — на Украине.
Вооружённые Т-64БВ и Т-64БМ «Булат» бронетанковые части независимой Украины сражались с ополченцами ДНР и ЛНР и несли большие потери, что в том числе было вызвано использованием снарядов, срок годности которых к 2014 году давно истёк. Это привело к появлению устойчивых слухов, что Т-64 — танк ненадёжный, склонный к самоподрыву. Затем трофейные танки этих же моделей стали использовать и ополченцы.
Но сейчас хотелось бы забыть об этом горестном факте и привести мнение человека, который рисковал встретиться с Т-64 на поле боя.
В номере журнала Armor за март-апрель 1990 года капитан Джеймс Уорфорд в статье «Оценка советского танка Т-64» написал следующее:
«Если бы Т-64 вступил в бой неожиданно, так, как вступили в бой Т-34/76 Второй мировой войны, — экипажам НАТО пришлось бы столкнуться с действительно новаторским, до того неизвестным оружием. Танкисты НАТО доблестно сражались бы на своих, худших, танках — с мрачным для них исходом… Если бы Т-64 пошёл в бой против танков НАТО 1960-х и 1970-х годов, он бы наверняка захватил превосходство на поле боя. И хотя развёртывание Т-64 было направлено на тогдашних вероятных противников СССР, его последствия были несоизмеримо бо́льшими и они ощущаются по сей день».