– Что для Вас танец?
– Ничего. И в тоже время всё!
В этот невероятный день такой бесснежной нежной донецкой весенней зимы Вадим Писарев празднует свои пятьдесят пять лет. 1 февраля 1965 года в понедельник в Донецке родился мальчик, которому суждено было прославить наш край далеко за его пределами.
Я пришла к королю кабриоля в театр за несколько дней до даты и попросила рассказать мне то, о чём он никогда никому не рассказывал. О цене, которую пришлось заплатить великому танцовщику за успех, о несбывшемся, о моменте, когда впервые понял, что пора уходить со сцены, о любви и о том, как страстно за неё надо бороться. И он рассказал! Конечно, хорошо бы выдержать хотя бы некое подобие хронологии, но нет, начну я, пожалуй, с мелочного, но дорогого — с наручных часов за несколько тысяч долларов.
Какая разница, чем мерить время перемен…
«Конечно, Господь посылает человеку и хорошее, и какие-то уроки, — говорит Писарев, — от невзгод я становился сильнее. Это и про 90-е, и про сегодняшнюю ситуацию. С началом войны у меня всё поменялось. До войны я был одним человеком, а сейчас я совершенно другой. Я как будто второй раз родился, когда проходил в одной футболке четыре месяца. Нет, я, конечно, её стирал, и с меня шапка не упала, и мастерство моё не понизилось. И я понял, что не в Brioni дело, а в человеческих отношениях. И не в деньгах дело! Деньги губят, я это понял. Я не хочу быть от них зависимым. Я хочу быть свободным! В церкви, да и дома я молюсь лишь о том, чтобы наша земля снова расцвела, чтобы нас не бомбили! Вот моё огромное счастье…»
— А ведь у нас было это счастье, — ответила я Вадиму, — и земля цвела, и люди живы были, только ещё Brioni сильно хотелось… Такова наша человеческая потребительская природа. Роскошь затягивает, заставляет работать на себя.
— Да, — протянул Вадим, — и часы за несколько тысяч долларов. Зачем они мне тогда были нужны? Какая разница, какими часами измерять время, которое у тебя украли. Ценности поменялись! Я стал уважительней ко всем, ведь мы все ходим под Богом. Смотрите, что в мире происходит: то вирус, то великий баскетболист погиб вместе с дочерью-подростком. Только руками можно развести, перекреститься и попросить Господа, чтобы дал нам всем терпения и сил. Война поставила меня на землю, до этого я всё летал, по земле не ходил. Мне очень дорог Донецк, я не знаю, откуда в нас, дончанах, такая любовь к этому городу, но мы его любим какой-то огромной любовью. И всегда любили, даже до войны. Я жить без терриконов не могу, мне запах уголька родной. Я один раз из Японии прилетел, вдохнул запах шахт наших, так расчувствовался, что опустился на колени и поцеловал нашу землю. И я плакал тогда, потому что я на родной земле!..
Шахтёрский сын
Вадим пришёл в балет в шесть лет, вернее, не совсем в балет. Он пришёл в детский танцевальный кружок во Дворце пионеров (тот самый, на Пожарке, дончане поймут), где танцевал польку, полонез и так далее. Через год перешёл в самодеятельный ансамбль «Зарница» в ДК имени Ленина. А уже в восемь лет попал в хореографическую балетную школу на проспекте Ватутина. Два года мальчик проучился в этой балетной школе, после чего получил рекомендацию поехать учиться в Киевское государственное хореографические училище, которое окончил в 1983 году.
«Мне было всего-то десять лет, — вспоминает Писарев, — это было очень тяжело, вот так внезапно и надолго уехать в другой город и быть там в одиночестве. Интернат — это всегда тяжело, всё же я был домашним мальчиком, а тут комната на 12 человек и восемь лет впереди».
Отец Вадима — шахтёр. Мальчик родился и вырос в столице шахтёрского края. Увлечение балетом стало неожиданностью для семьи будущего народного артиста Украины. «Труд шахтёра стоит приравнивать к труду артиста балета, — считает Вадим, — у нас в семье все танцевали и пели. У нас такие застолья всегда были, мне говорили: «Вадим, а сбацай что-нибудь». И я танцевал! Отец мой работал на шахте имени Засядько, был комбайнёром, был высоким профессионалом своего дела, ведь комбайнёром быть — это значит работать в самом сердце шахты, рубить уголёк! Старший брат отца тоже был шахтёром. Отец мой видел, что я хорошо танцую, поэтому и не возражал против моего балетного будущего…»
Киев и танец «Абракадабра»
Вадим вспоминает, как в Киеве его попросили: «Мальчик, станцуй что-нибудь!» Десятилетний Вадим в ответ: «А вы сыграйте что-нибудь!» И концертмейстер начал играть что-то совершенно Вадиму неизвестное. И Вадим начал свой танец. «Я просто прислушивался к музыке, — вспомнил Писарев, — танцевал за музыкой, она меня вела. И в итоге по музыкальности я единственный получил пять с плюсом, хотя выворотность у меня тогда была на троечку, вообще оценки были средними, прыжок, правда, ещё был на пятёрку».
1983 год
Вадим Писарев рассказал мне, что по окончании училища ему была присуща невероятная уверенность в своих силах. Та самая огромная донецкая уверенность и жажда победы, о которых я часто рассказываю, когда пишу материалы про выдающихся дончан. «В 1983 году был республиканский конкурс, — вспоминает Вадим, — хотя на самом деле и до конкурса много, чего было. Была партия Меркуцио, я танцевал «Дон Кихота» с Еленой Огурцовой, тогда уже заслуженной артисткой Украины. Этот этап шёл до декабря. Я летом 1983 года получил распределение в донецкий театр, потому что у меня не было киевской прописки, меня не оставили в столице, не взяли в национальную оперу. Сегодня я уже могу об этом сказать: там главным балетмейстером был Роберт Клявин, его сын учился в нашем классе. Клявин не хотел, чтобы его сыну пришлось конкурировать с кем-то, поэтому он ни одного человека не взял в национальную оперу. И вот в декабре я приехал на республиканский конкурс артистов балета. По возрасту тогда я не имел права выступать по старшей группе, но знал, что всех сильней, такая во мне была тогда уверенность. Я делал такие садебаски и кабриоли, что никто так не мог! И я это знал!»
Вадим решился и написал заявление с просьбой допустить его «до участия в старшей группе». Председатель жюри Клявин нашёл Писарева и сказал: «По старшей не иди, иди по младшей, получишь золотую медаль». Наш герой ответил: «А я и по старшей получу!» Клявин в ответ: «Не получишь! Только через мой труп…» Но Писарев в итоге упирается и идёт по старшей группе, и получает золотую медаль, несмотря на то, что вытащил 13 номер. Клявин был против, но все члены жюри были за!
Автоматически восемнадцатилетний Вадим получил приглашение поехать на всесоюзный конкурс артистов балета. «Вы себе представить не можете, — делится Писарев, — когда ты приезжаешь и видишь мощнейших танцовщиков со всего Союза. Новосибирск, Пермь, Ленинград, Москва! Мы тогда танцевали на деревянном полу ещё, линолеума не было. В общем, в марте 1984 года я снова получил золотую медаль. Это была сенсация! Потому что так, как я делал тогда кабриоль вперёд, так никто не делал! Я вернулся в Донецк абсолютной звездой. Но даже при той моей звёздности, я всегда выходил и в массовке тоже. Нашему театру часто не хватало партий кордебалета. У меня уже было шесть побед в международных конкурсах, а я выходил рядовым разбойником, например, или палачом. Требовались артисты, я и выходил. И солировал, и в массовке танцевал».
О любви
С Инной Дорофеевой Вадим познакомился ещё в хореографическом училище в Киеве, когда учился в 8 классе. Инна пришла позже в училище, перевелась из Харькова. «Она была круглой отличницей, — вспомнил Вадим те далёкие восьмидесятые, — Инну было за что полюбить, когда она отвечала любой предмет, никто в классе поверить не мог, что так блестяще можно выучить. Варвара Мей, ученица Ваганова, очень любила Инну, хотя Инна пришла позже всех. Мей открыла Инну и сделала её чистой русской балериной с прекрасной школой».
«Когда Вы увидели Инну, Вы сразу в неё влюбились?» — спросила я. Писарев вздохнул и ответил: «Да, и не только я. У нас весь класс в неё влюбился! Я был маленького роста тогда, гадким утёнком был. Я приглашал её танцевать, а она мне отказывала. У нас вечерами были танцы. Инна особенно не ходила на эти наши танцы, но пару раз всё же отказала мне из-за моего маленького роста. Я позже всех начал расти, у меня и усы появились только в 20 лет. Зато рос я до 26 лет. Мы все тогда боролись за Инну. А после училища мы вместе поехали в Донецк, что-то у нас уже начало складываться, мы поехали в Донецк как влюблённые уже, вернее, любил я, а она только присматривалась, тогда Инна вся была в балете».
Поклонники балета знают, что Инна и Вадим много лет танцевали вместе, они были парой не только по жизни, но и на сцене, а это колоссальное напряжение. Сцена склонна разрушать семейные узы, вносить разлад в супружеские отношения. Во время совместной работы Вадима и Инны в Немецкой опере на Рейне в 90-х годах руководитель категорически запрещал супружеским парам танцевать вместе, а донецким артистам разрешил, так как видел, что танцовщики не конфликтуют.
Писарев считает, что секрет семейного счастья во взаимопонимании, уважении друг к другу и детях. У Инны и Вадима трое детей: старший Андрей 1986 года рождения, средняя Саша, её двадцать, и двенадцатилетняя Соня.
Донецкий щелкунчик или маленькое балетное отступление
Перед новым годом я несколько дней была в Москве и решила побаловать себя балетом. Куда идти? Конечно, в Большой! Полезла на сайт и меня охватила паника. Билеты на балет «Щелкунчик» стоили около 80 тысяч за билет. Вначале я подумала, что это ошибка, но нет! Были и по сорок — сбоку и далеко, хорошие же места стоили от 65 тысяч. Я сказала об этом Писареву. Для сравнения — в Донецке самый дорогой билет на «Щелкунчик» стоит 500 рублей, а средняя цена около 300 рублей. Почему такая колоссальная разница?
«Во-первых, конечно, это плата за посещение Большого театра, — ответил Вадим, — во-вторых жизнь в Москве дороже, артист кордебалета в Донецке получает 15 тысяч, а в Москве 120. Но батман тандю везде надо делать одинаково, что здесь у станка, что в Большом театре. Я считаю, что уровень нашего театра не уступает уровню Большого! Я в этом убеждён. А если бы нам дали чуть-чуть больше поддержки, то всё было бы ещё замечательней. Очень важно помнить всем нам, что все мы родились на родине Сергея Прокофьева. Об этом надо всегда говорить, а то многие артисты танцуют «Золушку» или «Ромео и Джульетту» и не знают, что он родился здесь. Мы танцуем своё! Родное! У нас очень сильный уровень. Наши донецкие танцовщики сегодня танцуют по всему миру…»
Секрет успеха
«Каждый день и хорошо!» — ответил Вадим на мой вопрос о секрете успеха. Классический полуторачасовой урок в день, без выходных — это Отче наш любого танцовщика, но этого мало. Вадим считает себя трудоголиком, но говорит, что его жена по сравнению с ним ещё больший трудоголик. «Она всегда приходила за час-полтора до урока и готовила тело к занятиям, — вспоминает Вадим, — Инна делала предварительный урок на полу, а потом полноценный урок танцевала на пальцах. Она давала себе невероятную нагрузку! Инна — самая лучшая моя партнёрша, хотя я со многими танцевал и у очень многих учился. Я танцевал со многими звёздами, я понял, что надо очень крепко держать партнёршу, а потом держать одним только пальчиком, чтобы тебя не было видно. Должно оставаться ощущение, что она сам стоит. И публика ахает. А вообще-то я и посвятил свою жизнь балету именно ради вот этого «вау» публики. Когда держишь балерину одной рукой, но зритель не видит эту руку, думает, что это балерина сама так парит в воздухе. Вот это партнёрство! Вот это волшебство абсолютное, хотя оно, конечно, земное. Я очень люблю чистый классический балет, и далеко не каждый может чисто танцевать классику».
Уход со сцены
Вадим ушёл со сцены в 43 года, но признался мне, что несколько лет всё же перетанцевал. Где-то к 40 годам Писарев перестал делать свой знаменитый кабриоль вперёд идеально. «Мне было очень сложно, — поделился со мною Вадим, — я об этом впервые рассказываю. До того, как я ушёл со сцены, до 43 лет, я начал задумываться об уходе. Мне было около сорока лет, мы были на гастролях в США, где я понял, что никогда больше в своей жизни не буду танцевать Альберта. Я понял, что больше я его никогда не станцую, а ведь эта партия… Это настоящая мужская партия! Он должен быть потрясающим партнёром, но он ещё должен бороться за свою жизнь и за свою любовь. Он сделал ошибку, но признал её, он покаялся… И вот он танцует до конца, до утра, чтобы остаться живым. Это очень тяжёлая партия. Кабриоли опять же… Я делал их, но уже жёстко, не так как раньше. Мы танцевали тогда в Нью-Йорке, я пересмотрел запись и понял, что всё. Это конец. Это последний мой спектакль. Я спросил себя: «Я умер?» И сам себе ответил: «Да! Я умер!» И я начал готовить себя к другой жизни, когда понял, что умер как танцовщик. У меня слёзы лились тогда. Конечно, балет — это искусство молодых. Это надо признать».
Конечно, Вадим со сцены ушёл, но балет не бросил, продолжал давать мастер-классы, с молодёжью работать, репетировать, ездить на фестивали и конкурсы, делал постановки. «Я обладал фантастически мощным здоровьем, — вспомнил Вадим время, когда ушёл со сцены, — я был как конь. Это здоровье передалось и моим детям, они тоже физически выносливые. Именно благодаря здоровью мне удалось дотанцевать до 43 лет».
О мечтах
«Мечты мои просты, я всегда мечтал о том, чтобы в театре было две труппы, — поделился со мною Вадим, — одна — классическая, которая создаёт «Спящую красавицу», «Лебединое озеро» и сохраняет традиции классического русского балета. А вторая группа современная! И всё кипит. И классика, и современность. Без классики жизни нет! Неслучайно же то же «Лебединое озеро» все труппы каждый год возят в Японию. Они стремятся к чистоте чувств, движения и линий».
Также Вадим мечтает о том, чтобы продолжались фестивали «Звёзды мирового балета» и о создании конкурса артистов балета на родине Сергея Прокофьева. «Я бы хотел, чтобы все танцовщики всего мира танцевали на музыку Прокофьева на донецкой сцене!»
Занимательная математика
Так же, как сокровенные да потаённые мысли, поклонников всегда интересуют ещё и исключительно физические величины, например, размер обуви любимого танцовщика, рост, вес. Начала я этот материал с возраста короля кабриоля. Писарев комментирует своё половинчатый юбилей так: «Возраста я не стесняюсь и не скрываю его, вот исполнится мне шестьдесят лет, начну скрывать и стесняться, а пока нормально!»
— Какой Вы носите размер обуви?
- Сорок первый с половиной.
— Какой у Вас рост?
- Сто семьдесят три с половиной, но я всем говорю, что сто семьдесят пять.
— Вес?
— Когда я танцевал, то мой вес был шестьдесят два с половиной килограмма, а сейчас девяносто… — с грустью ответил Вадим.
Поправляться Вадим начал после 43 лет, когда ушёл со сцены. «Понимаете, я всё время хотел наесться, — поделился со мною Писарев, — так много лет я держал себя в руках, жесточайшие тренировки и диета. А потом перестал танцевать, да ещё и возраст этот… Я начал есть в удовольствие. Моя жена невероятно готовит, хотя сама она ничего не ест, даже за стол не садится. И в рестораны мы не ходим вместе, чтобы к ней не приставали с вопросами о еде. Она ест семечки и салаты. Она ест, когда никто не видит».
День рождения
Подарками на день рождения, которые запомнились на годы, для Вадима стали камень и иконы. «Много лет назад мне подарили аметист, — вспомнил Писарев, — это мой камень. С того аметиста началась моя коллекция камней. Я после этого стал собирать камни! И не просто собирать, а изучать! Я их обожаю. А ещё иконы. У меня есть несколько любимых икон, есть и старинные».
— О каком подарке на день рождения Вы мечтали в детстве?
- О грузовой машине. Мне очень нравился их запах! Ох, как же они пахни! Мне в итоге такую машину подарил дядька Андрей. Я был счастлив, запомнил на всю жизнь. Она стоила рубль семьдесят пять копеек. Я до сих пор помню, как она пахла. А ещё я помню, как мне однажды подарили велосипед «Орлёнок». Это самый дорогой был подарок. Родители подарили.
— Какая в Вашем детстве была традиция праздновать дни рождения?
- Раньше люди дружней жили! Праздновали всегда! Праздновали всей семьёй, накрывали огромный стол, много готовили. Дом был полон гостей, гуляли, пели. Сейчас мы уже так не празднуем дни рождения. Ни взрослых членов нашей семьи, ни детей.
Подарок самому себе
— А как будете праздновать день рождения в этом году?
- Я всё распланировал! Никаких торжественных мероприятий! Раз я всю жизнь посвятил сцене, то на мой день рождения на сцене донецкого театра оперы и балета состоится две премьеры: это спектакль на музыку Мориса Равеля «Болеро…шах/мат» и «Танго… история одной любви» Пьяцоллы.
— То есть Вы сами себе подарок сделаете…
- И себе, и нашему невероятному донецкому зрителю, самому лучшему зрителю в мире. Это я Вам без преувеличения говорю!
— Я знаю, Вадим Яковлевич! Я знаю и верю Вам, ведь в нашем Донецке всё самое-самое.