— Для Белоруссии по цене была преференция. Она получала нефть стоимостью на 20% меньше, чем на мировом рынке. Это уже был доход.
Частично Белоруссия не выплачивала экспортную пошлину, и она эту нефть в сырьевом формате перепродавала на Украину (но это очень небольшой объем), а остальную массу перерабатывала на двух своих НПЗ и продавала уже как нефтепродукты. Российский бюджет от этого ничего не получал.
Зарабатывала она очень хорошие деньги. За прошлый год от 100 до 700 долларов за каждую тонну нефти она зарабатывала сверх того. Это довольно солидный объем — до 2,5 млрд долларов выгоды в год от беспошлинной российской нефти.
В этом году предложена была цена с учетом продолжающегося налогового маневра в российской нефтяной добыче 83% от мировой цены, белорусская сторона категорически отказалась.
Там вопрос был не только в этих трех процентах, а в том, что от поставщиков планировалось выплатить по 10 долларов премии с каждой тонны. Такого рода премии призваны сглаживать колебания цен на мировом рынке, это небольшая страховка.
Белорусская сторона объявила, что это очень дорого, что это «больше мировой цены», как сказал Лукашенко 9 января, и сейчас она стала завозить очень дорогую норвежскую нефть. Ну вот прибыл один танкер, объема привезенной им нефти хватает для работы одного НПЗ на два дня.
- И куда они эти нефтепродукты отправляли? В Евросоюз?
— В основном в Европу и на Украину. Такие основные поставщики для Белоруссии были очень выгодны, они с удовольствием покупали недорогие нефтепродукты. Они могли себе это позволить за счет очень дешевой российской нефти.
Фактически долгие годы они покупали нефть по внутрироссийской цене, не неся никакой нагрузки, которые несут российские нефтяные компании, строя коммуникации и решая социальные вопросы. Они хотели бы и дальше иметь такого рода преференции.
- Каков ущерб будет нанесен этой схеме после реализации налогового маневра в нефтяной отрасли РФ?
— В Минске считают, что за последние четыре года перехода к налоговому маневру они в целом потеряли около 10 млрд долларов. Как раз около 2 млрд они будут терять уже к 2024 году, когда цена будет уже мировой.
Они требуют, чтобы Россия компенсировала им это из российского бюджета. Но как мы можем компенсировать из федерального бюджета затраты для иностранных предприятий? Это прямое нарушение российского законодательства. Но это все не принимается в расчет, ситуация достаточно напряженная, а Лукашенко по-прежнему требует, чтобы его дотировали.
- Почему вообще Россия была не против этой схемы?
— Это очень долгий рассказ. Это было связано с тем, что Россия в конце 90-х годов конструировала Союзное государство, пытаясь найти взаимовыгодный баланс.
Российские интересы имели геополитический и военно-стратегический характер на Западе, чтобы такой белорусский балкон выполнял функции обороны. Еще мы были заинтересованы в сохранении и обеспечении транзита в Европу через Белоруссию.
На сегодняшний день в Белоруссии существует 18 нетарифных ограничений для поставки российских товаров. Здесь Белоруссия мировой лидер.
Российские дотации вырастали иногда до 10 млрд долларов в год, сейчас около 6. Это очень много, учитывая, что весь ВВП Белоруссии около 55-57 млрд долларов, то 10 млрд — это серьёзная поддержка.
Такой баланс существовал, мы помогали нефтью и газом, но при таком балансе интересов нет места для интеграции. Тем более что на внешней арене Белоруссия проводит откровенно антироссийскую политику.
Белорусское руководство считает, что не может признать возвращение Крыма в состав России, оно обеспечивает нефтепродуктами ВСУ в их операциях на Донбассе, не признает Абхазии и Южной Осетии. То есть их суверенитет почему-то всегда оказывается против России.
Возникает вопрос, во имя чего все эти дотации? С таким же успехом мы могли и украинскую экономику дотировать. А если мы не трогаем суверенное государство, то тогда нет интеграции, и об этом сказал Путин.
- Россия вообще пыталась как-то бороться с этим, хотя бы противодействовать поставкам через Белоруссию санкционных продуктов по взвинченным ценам?
— Пыталась, периодически возникали такие вопросы, но на них белорусская сторона всегда реагировала очень эмоционально. И все это происходило в тот момент, когда у нас обострялись отношения с Западом.
Но когда мы убедились, что главная наша защита на Западе — Калининградская область, которая находится западнее Белоруссии, то весь этот баланс стал разрушаться. Мы убедились, что белорусская армия небоеспособна, что она находится едва ли не на уровне украинских войск 2014 года, и что в случае чего они нам не помогут.
Началась такая переоценка ценностей. Что надо как-то эту ситуацию исправлять, потому что за счет наших пенсионеров, здравоохранения и образования содержать целую страну, которая проводит политику, с нами не координируемую (в друзьях Киев, контрабанда, санкционка)…
Начались очень тяжелые переговоры. Лукашенко настаивает, что имеет право на российские ресурсы. Для него это важно, потому что без российских ресурсов ему будет сложно легитимировать свой шестой президентский срок.
- Чем, на ваш взгляд, закончится этот нефтегазовый спор?
— Белорусская сторона очень уверена, что если мы пошли на очень непопулярный внутри страны газовый контракт с Украиной и выплатили 2,9 млрд долларов, то и ей Россия пойдет на уступки.
При этом они очень жестко настроены. Их СМИ подвергают Россию жесткой критике, такое несколько издевательское отношение. Ясно, что пока Лукашенко у власти, ни о какой интеграции нельзя даже говорить.
- Так и что делать России? Ждать, пока Лукашенко свергнут?
— Кто его будет свергать? Там авторитарный режим и все зачищено. Нам надо вырабатывать собственную политику, которая отвечала бы интересам России, а не интересам белорусского истеблишмента и белорусских олигархов.