До начала войны Галина Андреевна Кузьменко (которая в дореволюционных документах носила имя Агафья) жила в Париже, но после оккупации Франции немцами в городе стало совсем плохо с работой. Её дочь Елена уехала на заработки в Германию, где устроилась на работу на одно из берлинских предприятий концерна «Сименс». Жить с фамилией Махно было неуютно, поэтому Елена взяла себе другую фамилию — Михненко. Вскоре на работу в Берлин приехала и её мать.
Здесь они и попали в поле зрения советских спецслужб. 14 августа 1945-го их обеих задержали, допросили, после чего отправили в столицу УССР. В Киеве 4 января 1946 года им обеим предъявили обвинение и арестовали за участие в антисоветских организациях.
На допросах Галина Андреевна пыталась выгородить себя, рассказывая, что хоть она и была женой Нестора Махно, но к преступным деяниям, которые совершали его подручные относилась всегда отрицательно и даже из-за этого часто ругалась с «батькой». Сама же занималась исключительно культурно-просветительской работой с участием в распространении газет и листовок.
Она не знала, что в распоряжении чекистов давно уже был один из её дневников. В нём она сама подробно описала жизнь махновцев за период с 19 февраля по 28 марта 1920 года и своё реальное отношение и к махновским зверствам, и к прочим событиям. Также НКВД допросил множество махновцев, а начальник контрразведки «батьки» — Лёва Задов вообще продолжительное время работал в ОГПУ. Так что в Киеве на Короленко, 33, владели исчерпывающей информацией о том, кто такая «матушка Галина».
Агафья Кузьменко родилась 28 декабря 1896 года по старому стилю (10 января 1897 года по новому) в Киеве, в семье железнодорожника Андрея Ивановича Кузьменко, в прошлом крестьянина. Ещё до революции, когда Галине (тогда пока ещё Агафье) было 10 лет, всю свою семью он перевёз к себе на родину в село Песчаный Брод Киевской губернии. В 1919 году за поддержку махновцев Андрея Ивановича расстреляли красные. Мать Галины в это время скрывалась в отряде Махно, а когда через две недели вернулась в родное село, её тоже арестовали, но потом отпустили. Умерла она в 1933 году во время голода.
Среди махноцев ходили упорные слухи, что, когда «батька» вернулся в Песчаный Брод, Галина лично перерезала горло односельчанке отца, которая его выдала ЧК. Сама же Кузьменко категорически это отрицала.
Были у Галины ещё два брата. Степан скрывался вместе с матерью у махновцев, затем стал рядовым бойцом. После окончания Гражданской войны его арестовали и отправили в подмосковный лагерь для военнопленных петлюровцев и махновцев, где он и умер в 1926 или 1927 году. Брат Николай в махновском движении участия не принимал и умер своей смертью в 1936 году.
Сама Галина ещё до революции в местечке Добровеличковке Херсонской губернии закончила учительскую семинарию и учебный 1916-17 год работала учительницей в гуляйпольской школе. С Махно она познакомилась, потому что для проведения собраний и митингов он часто использовал помещение школы.
Отношения у них долгое время были исключительно деловыми, так как в то время у Нестора Ивановича были другие женщины: первая жена Анастасия Васецкая, родившая ему сына; некая еврейка Соня, получившая в крещении имя Нина (информация о ней ещё более скудная и противоречивая, чем об Анастасии); «вечная любовница» атаманша Маруся Никифорова — жена польского анархиста Витольда Бжестока.
После окончания учебного года Галина успела уехать в Киев, поступить там в Университет св. Владимира, поработать в Министерстве труда УНР в качестве заведующей столом личного состава Министерства, а затем снова вернуться в Гуляйполе, чтобы начать преподавать украинский язык, физику и естествознание в местных мужской и женской гимназиях.
Тем временем Махно в середине февраля 1919 года порвал с атаманшей Марусей — ей не понравилось, что он заключил свой первый союз с советской властью (всего их было три). Вот тогда-то «батька» и вспомнил о красивой чернявой учительнице, которая по своим политическим убеждениям была скорее украинской националисткой, чем анархисткой. Уже в марте их деловые отношения переросли в семейные: «батька» женился на Галине.
После окончания учебного года в конце мая 1919 года Кузьменко вновь выехала в Киев. Здесь в её отсутствие какие-то неизвестные ворвались в квартиру, провели обыск, интересовались у соседей, где хозяйка. Сообразив, что дело может закончиться арестом и посадкой, а может, и расстрелом, Галина бросилась прочь из города к родителям в Песчаный Брод. Вскоре во главе небольшого отряда в Песчаный Брод нагрянул сам Махно. Воссоединение семьи омрачили похороны старшего Кузьменко, затем махновцы отправились обратно в поднепровские степи.
Лето 1919 года, это период, когда «батька» набрал свою наибольшую силу. Войска Деникина на Украине громили Красную Армию, и под руку Махно стекались и обиженные обеими сторонами крестьяне, и разгромленные солдаты «красных», и дезертировавшие солдаты «белых», и просто — разбойный люд, который не хотел жить своим трудом. Для проведения среди всей этой разношёрстной «компании» пропагандистской работы была создана культурно просветительская комиссия, в которую вошла и Галина.
Комиссия организовывала митинги, делала доклады, выпускала газету «Путь к свободе», для чего в обозе у «батьки» возилась собственная типография. Заправлял всем этим хозяйством бывший соратник попа Гапона видный российский анархист и революционер Всеволод Волин (Эйхенбаум). Под его руководством Галина занималась распространением газет. Также она решала вопросы организации лечения «хлопцев» и, по личному распоряжению Махно, вела дневник походов и деятельности отрядов.
«Золотой период» у махновцев продолжался недолго. В конце 1919 года перешла в наступление Красная Армия, «батька» стал нести ощутимые потери и от белых, и от красных, и ряды его армии стали стремительно редеть.
В феврале-марте 1920 года Махно во главе «ядра» своей армии действовал в районе Гуляй-Поля. Галина ездила вместе с ним. Потом какое-то время она и Феня, любовница Лёвки Задова, «путешествовали» отдельно от «батьки». Как-то раз подводу, на которой они вместе со своими вещами догоняли махновцев, остановил разъезд красных. Бойцов заинтересовали не сами женщины, а их «барахлишко», которое лихие конники решили конфисковать (в то время мародёрством «отличались» бойцы всех армий). Красноармейцы освободили подводу от лишнего груза, а затем отпустили девушек и возничего с его «колесницей» восвояси. Когда же они стали делить награбленное, и на дне одного из чемоданов обнаружился «махновский» дневник, тех уже и след простыл.
В результате, в архивах ЧК осели записи «матушки Галины». Позже к ним добавятся протоколы допросов и материалы следствия.
Затем последовали боевые действия 1920 года, два новых союзнических договора «батьки» с Советами, ожесточённое противостояния после их Крымского триумфа и окончательный разгром «махновщины». В августе 1921 года реку Днестр — границу Советской Украины и Румынии, вместе с Махно форсировали всего около 70 человек. У румын они пробыл около полугода, после чего с женой и десятью наиболее приближёнными людьми «батька» ушёл в Польшу. Здесь их сначала поместили в лагерь для интернированных Щалково, а потом Махно, Кузьменко и ещё двух их товарищей обвинили в подготовке в Западной Галиции восстания и посадили в варшавскую тюрьму.
В тюрьме 30 октября 1922 года Галина родила дочку Елену (близкие называли её Люсей). Через 14 месяцев поляки освободили Махно и его семейство и выдворили в Торн (современный Торунь), откуда они отправилась в Данциг (Гданьск). Правительство Вольного города Махно сразу арестовало: Галине с дочкой пришлось добираться до Берлина без него.
Благодаря Волину, которого французы пригласили составить анархистскую энциклопедию, в Берлине Галина смогла оформить документы на переезд в Париж. Сюда к ней в 1925 году перебрался и освободившийся из Данцигской тюрьмы Махно. Уже через два года чета рассорилась и разошлась, а 6 июля 1934 года Нестора Ивановича в одной из парижских больниц доконал застарелый костный туберкулёз, заработанный ещё на царской каторге. Галина все эти годы периодически встречалась с ним и навещала в больнице, когда он уже был смертельно болен.
В Париже Кузьменко жилось несладко. Содержать дочь дома она не могла, поэтому Люся воспитывалась в пансионе города Лион, а потом там же ходила в народную школу. Чтобы прокормить себя и заплатить за её содержание, Галине приходилось работать и прачкой, и куховаркой, и посудомойкой, и плести на обувной фабрике босоножки. Из анархистов наиболее активно её поддерживал Волин, но у него самого с деньгами было не ахти как хорошо.
С приходом немцев жизнь ещё более усложнилась: в Париже стало совсем трудно с работой. Французский язык Кузьменко знала плохо, поэтому если раньше её брали хоть на какие-то низкоквалифицированные «чёрные» должности, то теперь совсем перестали: самим парижанам негде было устраиваться. Дочь Елена пошла к немецким трудовым вербовщикам и вскоре уехала на работу в Берлин, затем к ней присоединилась мать. А вскоре в Берлине Галина вновь встретилась с красными.
С бывшей женой Махно чекисты провели 7 допросов, включая «интервью» в Берлине, а с дочерью — три. Следователей интересовали подробности знакомства Кузьменко с «батькой», степень вовлечённости в военные преступления, обстоятельства перехода румынской границы, нюансы пребывания Махно и его семьи в Румынии, Польше, Данциге, Франции, круг знакомых и участие в эмигрантских организациях.
18 февраля 1946 года на последнем допросе они отдельно пытались выяснить судьбу золота и драгоценностей, захваченных махновцами в Екатеринославе (Днепропетровске) 27 октября 1919 года. Некоторые побрякушки разошлись по рукам «хлопцев», но большую часть драгоценностей по поручению «батьки» спрятали его брат Савелий и «хлопцы» из числа доверенных: Александр Лепетченко и Григорий Василевский. Вскоре все они, один за другим, погибли. После этого Махно всем рассказывал, что, где золото, он не знает. Так это или нет, неизвестно до сих пор и вряд ли когда-либо прояснится.
За пропагандистскую деятельность в «банде» её мужа, за участие в создании в 1929 году в Париже эсеровской эмигрантской организации, за связь с анархистской организацией и выпуск журнала «Дело труда» 18 августа 1946 года Галину Ивановну Кузьменко приговорили к 8 годам ИТЛ. Её дочь Елену Михненко, которая вообще ни в чём не была виновата, на 5 лет выслали в Среднюю Азию. Бывшая жена Махно отбывала наказание в Мордовии в Дубравлаге.
В 1954 года после истечения 8-летнего срока Люся забрала мать к себе, в Джамбул. К тому времени она успела закончить сначала Ташкентский строительный техникум, а затем Джамбульский гидромелиоративно-строительный институт, вышла замуж за лётного инженера, работала прорабом. Детей у неё не было, так как она «не хотела плодить нищих» и боялась, что дети могут повторить ее судьбу.
2 марта 1978 года Галина Андреевна тихо скончалась, окружённая заботой и лаской родных. В сентябре 1989 года на её имя и имя её дочери пришли сообщения о реабилитации. Так закончилась история семьи батьки Махно.