Наиболее эпичное проявление этого синдрома пришлось наблюдать во время поездки по Западной Украине ещё в прошлом веке.
Задача моя состояла в том, чтобы развести документацию по исследованию общественного мнения и познакомиться с бригадирами, по возможности — провести инструктаж интервьюеров. Собственно, документацию можно было и так отправить — с проводниками, но вот познакомиться надо было обязательно, поскольку создавать общенациональную опросную сеть трудно и часть бригадиров мы подбирали буквально по объявлениям, так что вполне актуальной была задача выяснить степень их адекватности.
В общем, меня погрузили в прицепной вагон, который ехал из Днепропетровска в Черновцы. Дорога занимала, кажется, 36 (!) часов. Из них 8 часов поезд отстаивался во Львове. Для сравнения — пассажирский поезд из Донецка во Львов едет 30 часов, из Днепропетровска во Львов — 20.
На перроне произошёл забавный инцидент — мой директор, из каких-то своих соображений решивший лично меня препроводить (может боялся, что убегу…), послушав беседу двух украиномовных хлопцев, шепотом мне рассказал о том, какие галичане тупые. Позже, в процессе путешествия я выяснил, что один из них — солдат из Карповки (легендарное село, давшее Украине Павла Лазаренко), который ехал по месту службы на румынскую границу, а второй — сельский бизнесмен из Солонянского района, ехавший на вещевой рынок в Хмельницком. Забавные такие ложные «галичане»… Само смешное в этом даже не ошибка уважаемого ученого, а то, что впоследствии он радостно скакал на обоих майданах вместе с «тупыми галичанами». Впрочем, это, пожалуй, и не смешно.
В Виннице и Хмельницком моя функция свелась к передаче ценного груза бригадирам. Беседа была на перроне в течение буквально пары минут (увы — остановки у поездов дальнего следования короткие).
Во Львов поезд приехал в крайне неудобное время — так, что и с людьми не встретишься (наша бригадир была где-то в отъезде) и город не посмотришь (это была середина декабря, ночи — длинные). В общем — поел в любимой кафешке «Бровар» на Городоцкой, погулял по центру, дошел до собора Святого Юра (Георгия Победоносца), побродил вокруг памятника Тарасу Шевченко и по «клюмбе» (аллея, на которой обычно тусовались разного рода городские сумасшедшие) вернулся на вокзал.
В Черновцы поезд приехал тоже ни свет, ни заря — часа в три или четыре ночи. Ночью-то что делать? Пошёл искать гостиницу.
Первая гостиница была очень загадочной. Размещалась она почему-то на втором этаже жилого дома. Стойка была в коридоре, за ней была железная решётка. Судя по всему, гостиница была устроена по принципу коммуналки — с туалетом в конце коридора. Во всяком случае, именно в том направлении ходили стрёмные мужики в майках и трениках. Впрочем, поселиться в эту гостиницу мне было не суждено — на стойке никого не было, и никто из мужиков в трениках не знал, где кого-то искать.
Пришлось продолжить путешествие по центру города и селиться уже в гостиницу там. Она была в отдельном здании и в номер меня поместили вполне человеческий. В номере был индивидуальный санузел, а в нём два ведра с водой для умывания и слива в унитаз — в те благословенные времена (это был конец 90-х) воду в Черновцах по ночам не подавали — не только горячую, но и вообще никакую. Второе ведро пришлось частично потратить на слив ванной, ибо там сидел огромный чёрный таракан (чёрные домовые тараканы действительно огромные — намного больше обычных прусаков, в полпальца длиной).
Поспал я там час или два и пошёл искать бригадира, найти которого можно было либо в университете (где он преподавал), либо в здании областной администрации, где он руководил одним из управлений (как у него это сочеталось — не знаю). Надо было заходить и туда, и туда, потому что мобильных телефонов в те времена не водилось.
Черновцы — город очень необычный. Застройка центральной части там румынская, и она очень отличается и от польского Львова и от имперско-советских Днепропетровска и Киева. Не скажу, что он мне понравился — показался мрачноват, не смотря на солнечный день.
В университете (вот это здание оказалось очень красивым) бригадира не оказалось, пришлось идти в администрацию. Опять же, символ времени — в администрацию тогда мог зайти любой желающий, охрана была, но пропускала всех без разбора, чем эти самые все без разбора беззастенчиво пользовались (сказать по правде, было их очень мало).
Так что в кабинет начальника я попал просто. Познакомился, рассказал о работе, передал материалы, договорился об инструктаже (его я проводил вечером в университете), а потом бригадир предложил познакомиться с его младшим братом, который сидел в этом же здании этажом выше — он был главой областной государственной администрации (!).
Не смотря на высокий чин, человек он был довольно простой, мы нормально побеседовали за чашкой чая. В конце разговора я вдруг вспомнил об острой необходимости закрыть командировочный и губернатор, не глядя, открыл сейф и поставил печать.
Вечером я отбыл во Львов. Устал нечеловечески, потому проигнорировал выломанный замок в купе и шумную компанию на нижних полках (студенты путешествовали со своим американским коллегой). Проснулся уже во Львовской области.
Во Львове я устремился в университет, где работала наша бригадирша. У неё статус был не в пример ниже — она была аспирантом и работала в социологической лаборатории. Общаться с ней было значительно проще, но потом возникла проблема — в лаборатории своей печати не было. Направились на кафедру, но заведующий уже ушёл домой (время было часов уже около трёх или четырёх). Пришлось идти на факультет.
И именно там пришлось столкнуться с типичнейшим вахтёром — на факультете была только завхоз. Она возвышалась над своим столом как неприступная скала, на страже интересов вверенного факультета, и наша бригадирша выглядела на её фоне совсем маленькой, буквально уговаривая начальницу поставить печать — ей ведь не сложно. На меня та даже не смотрела — я, очевидно, выглядел ещё менее авторитетно, просто потому, что не имел никакого академического статуса.
В конце концов, после долгих и унизительных упрашиваний, начальница смилостивилась и начальственным басом потребовала к себе «эту бумажку», взяв её, разумеется, не из моих рук.
И тут произошло нечто.
Грозная начальница буквально на глазах сдулась и откуда-то из-под стола послышался тоненький, испуганно-заискивающий голосок (относящийся уже точно ко мне):
— Ой, а тут у вас гербовая печать… Наша, наверное, не подойдёт?