Я, например, в пуле журналистов собирался в Милан на матч Лиги чемпионов, где «Шахтер» играл с местным, одноименным с названием города, клубом. Встреча в графиках УЕФА была зафиксирована на 24 ноября, из Донецка чартер вылетал днем раньше. Подчеркиваю, дома все было мирно и спокойно, никаких поползновений к обострению напряженности. Но пока долетели до Италии, ситуация изменилась коренным образом. Включили в отеле телевизоры, а там шуруют леденящие кровь новости из Украины.
Судя по картинке и взволнованному тону, которые гнали европейские телеканалы, уже или началась, или вот-вот должна была стартовать гражданская война. Мобильные телефоны тогда еще не были доступны, как сегодня, в общем, наша делегация устремилась к гостиничным телефонам-автоматам, чтобы позвонить домой. Оттуда, например, мне, моя жена Таня сказала, что никаких проблем, в Донецке тихо. Подтверждено, кстати, что Янукович выиграл выборы. Это был наш первый опыт, когда в информационном пространстве создавалась майданная реальность. Разумеется, к таким технологиям и их воздействию на массы мы оказались не готовы.
Вдруг случилось непостижимое. Журналистский коллектив, прибывший с «Шахтером» в Италию, с хрустом раскололся. Кроме дончан, в пул включались и киевские коллеги, причем зачастую достаточно негативно настроенные по отношению и к Донбассу, и к приглашавшему их клубу. Проще говоря, возили с собой и кормили врагов. Такое вот толерантное отношение практиковалось. Столичные гости первыми прочувствовали приближение незаурядных событий, заволновались и, можно сказать, окрысились. Мы-то, донецкие, пребывали в наивном благодушии: всё в порядке, Фёдорович победил, теперь Украина успокоится и будет себе жить-поживать. Киевляне же на глазах трансформировались до неузнаваемости.
Только что, буквально, мы все за одним столом сидели, о футболе толковали, шуточки друг другу отпускали, но вдруг у столичной публики случился приступ мрачной суровости и нахлынула безудержная тяга искать скверные новости с «большой земли». Чаще всего явно выдуманные, как бы сейчас сказали, фейковые. Наподобие: «Десятки автобусов с донецкими милиционерами направлены в Киев на подавление революции». Да-да, революции, и никак не меньше.
По инерции посмотрели матч, голова, если честно, была занята совсем не футболом. Еще и «Шахтер» продул 4:0. Кстати, даже игра Лиги чемпионов не обошлась без вкрапления политики. Представители украинской диаспоры, склонной поучать из-за границы, как правильно жить на Украине, под видом болельщиков донецкого клуба прошли на стадион и развернули транспаранты в поддержку «оранжевых» волнений. Итальянская пресса, понятно, возбудилась по этому поводу куда больше, чем от результата игры.
Вернулись мы домой и в полной мере осознали, что события заворачиваются реально тревожные. К телевизору было страшно приближаться. Оттуда нескончаемым потоком лилась лютая и беспардонная «оранжевая» пропаганда. Дикторы шалели от собственной значимости, майданные лидеры первого отжима истерили и грозили решетками, бабка Параска билась в шаманском трансе. С противоположной, условно донецкой стороны, не было ничего. Молчок. Вот просто-таки полнейшая тишина, которая оптимизма никак не добавляла.
По пути из Италии в Донецк меня еще и просквозило где-то, так что к общей безрадостной картине врачи и диагнозом побаловали — воспаление легких. Вообразите, лежу на диване, придавленный одеялом, температурой и политическими переменами в обществе, размышляю о перспективах, в которых не нахожу ничего приятного. Вдруг телефонный звонок, это был Юра Сугак. Сейчас он главный редактор ТРК «Украина», и тогда работал на этом же канале, только пост занимал попроще. Говорит, что созрели запустить в ответ телемарафон, надо же как-то противостоять всему этому безумию, давай, старик, приходи, будем отбиваться.
К тому же, на случай принятия судьбоносных, отважных решений у меня имелась серьезная крыша. И это была крыша моего дома.
Когда в 2004 году (а ведь это уже 15 лет тому назад, вот время-то летит!) события закрутились оранжевой пургой, мы с женой провели на кухне свой собственный маленький «совет труда и обороны». Пришли к выводу, что, если дела пойдут так, как свистят «майданщики», ждать можно чего угодно. С работы — меня из газеты, а ее из университета — если не «люстрируют» под зад коленом, то самим уходить придется. Потому что плясать под оранжевые дудки мы не собирались ни при каких раскладах. Да и политические репрессии выглядели вполне вероятным вариантом. В общем, размышляли совсем недолго, решили биться до конца, а уж там — как Господь сподобит.
Непростое решение, между прочим. Таким беззащитным себя сразу чувствуешь, уязвимым. А семья? А дети? А родители? Столько болевых точек, оказывается, у человека, ничем не прикрытых. Но, с другой стороны, этакую мерзость проглотить, и как прикажете жить дальше? То решение имело для наше семьи самые разные последствия, и славные, и печальные. Но мы никогда о нем не жалели. Оно позволило нам жить в ладу с собой. И это очень важно.
В общем, закутался я в свитер и отправился на ТРК «Украина», благо площадки канала располагались совсем рядом с моей квартирой. Идея телемарафона была достаточно простой. В студию приходило по 5-6 человек, чтобы высказать в режиме онлайн свое мнение по поводу того, что пафосно и необоснованно называлось «оранжевой революцией». Я был в первой смене донецких «контрреволюционеров», которых потом ТРК «Украина» прокачала через себя великое множество. Сугак дал старт эфиру. Поскольку я на правах старого знакомца сидел рядом с ним, мне досталось первое слово. И тут накатали ярость и вдохновение в равных пропорциях. Я зарычал что-то в стиле «родина или смерть». Порыв был абсолютно искренним. Тон телемарафону был задан. Из Донецка по Украине покатилась ответная информационная волна. Лестно и приятно было поучаствовать в ее запуске.
Жаль, что из-за той же злой болячки не пришлось побывать мне на знаменитом съезде в Северодонецке. А моя жена в нем участвовала. Позвонила оттуда, говорит: «Слушай!» В телефонной трубке бушевала настоящая буря оваций. Я спрашиваю: «Что у вас происходит?» А она: «Это в зал вошли Янукович и Лужков». Неоднозначный, противоречивый мэр с кепкой российской столицы в тот миг показался мне былинным богатырем. Значит, Россия видит, знает и не бросит в беде. Так думалось тогда, во всяком случае.
Наскоро подлечился, вернулся в редакцию, чувствовал, сейчас должен как никогда активно участвовать в работе, пусть хотя бы и регионального выпуска, но ведь «Комсомолки». Надо заметить, что специфика украинской «КП» такова, что только сторонней публике казалось, что это издание является частью той большой, «всемирной» газеты. "Украинский Медиа Холдинг" (УМХ) Бориса Ложкина купил права на использование торговой марки и части российских материалов. Продукт под вывеской "КП", распространяемый по территории Украины, был в корне не таким, как в Москве. А уж в 2004 году киевская редакция была насквозь "оранжевой", что никак не вязалось с донецким взглядом на суть вещей.
Однако с хитро-мудрыми, гибкими, когда в том был коммерческий резон, руководителями в синедрионе УМХ был полный порядок. Революция, говорите? Оранжевая? Очень хорошо. Но тираж должен быть стабильно высоким по сей стране. То есть, номер «Комсомолки» в Киеве мог существенно отличаться от этого же выпуска в Донецке. Допустим, если в майданной столице на первой полосе глаза таращил кто-то из "оранжевых" бонз, то внимание дончан к газете привлекала свадьба олимпийской чемпионки Лилии Подкопаевой. К слову, ее тогдашнего мужа Тимофея Нагорного не так давно, в новейшее уже время, в Киеве заперли за якобы сепаратистские настроения. А Лилия за него залог внесла, хоть они и расстались давно. Надо же, как причудливо тасуется карта истории.
Отдельным номером программы в конце 2004 года стало общение донецкой и киевской редакций "КП". Чтобы скоординировать действия, из головного офиса звонил специально обученный человек, чтобы уяснить, какие материалы местные выпуски могут предложить на всеукраинский уровень. Как сейчас помню: звонит столичный ответственный секретарь, мол, что нового? Я ему с пролетарской прямотой сообщаю: «Та, а все, сегодня последний раз с тобой общаюсь. С завтрашнего утра напрямую разговариваю только с московской редакцией. Донбасс отделяется и уходит в Россию, ты не в курсе разве?» Слышали бы вы, какая в телефонной трубке паника начиналась. Времена были нервные, все могло быть принято за чистую монету.
Задача была такая — отработать на дебатах кандидатов в президенты. Я должен был делать часть материала с донецкой стороны, а был еще журналист с "оранжевыми" взглядами, он писал с противоположных позиций. Правильный, между прочим, формат, плодотворный.
Дебаты проходили 20 декабря в киевском телецентре. Прибыл я туда и почувствовал себя совсем одиноко. В смысле, журналистов в холле толпилось невероятное количество, но их настроения не вызывали никаких сомнений. Какая там объективность? Это был чисто "оранжевый" шабаш, куда редакционно задание занесло меня, выбивающегося из ряда вон своими донецкими взглядами. Когда появился Янукович со свитой, его окружили камеры-микрофоны, посыпались вопросы. Одна барышня особенно старалась, чуть из юбки не выпрыгнула. Видимо, всей редакцией формулировали вопрос о том, готов ли Янукович задушить "оранжевую революцию" контрреволюцией "сине-белых" (цвета сторонников донецкого кандидата). Надо полагать, остались довольны своим произведением, журналистка три или четыре раза выкрикивала заученный текст. Но Виктор Федорович продемонстрировал, что он умеет быть выше мирской суеты. Пропустил контрреволюционный вопрос мимо ушей — и величаво прошествовал готовиться к поединку.
А я увидел Татьяну Бахтееву с вязанкой синих и белых шарфиков с фамилией кандидата. Попросил экземпляр, тут же получил его. Думаю, стал единственным журналистом не в оранжевой атрибутике. Ну и заодно у меня нарисовался отличный шанс примкнуть к свите, прибывшей с Януковичем. Каждой из групп поддержки на телецентре отвели отдельный зал с экраном. По-журналистски, сами понимаете, было крайне любопытно послушать, как близкие к кандидату люди станут обсуждать ход дебатов. Но я был вознагражден и еще одной важной антуражной деталью, ставшей позже основой газетного материала.
Ющенко, между прочим, выбрал "решку". Черновол по этому поводу похихикал, что пан банкир ставит на номинал. Януковичу достался "орел", в данном случае, разумеется, трезубец. Вот и думай, к добру ли это. Впрочем, в факте победы Виктора Федоровича над Виктором Андреевичем в дебатах его команда ни капли не сомневалась. И действительно, Янукович смотрелся достаточно убедительно.
Впрочем, сторонники Ющенко, например Юлия Тимошенко, придерживались противоположного мнения — в дуэли на языках их кандидат был на порядок сильнее. Пикантная деталь: в кулуарах телецентра витали слухи, что к дебатам Ющенко готовил лично Виталий Кличко. Тогда незаурядные ораторские способности будущего киевского градоначальника еще не были столь широко известны.
Переигровка выборов, как и следовало ожидать, осталась за Ющенко. Прекрасно помню его первый в качестве президента визит в Донецк. В зал заседаний областной администрации набился местный партхозактив. Мы с редактором газеты "Донецкие новости" Риммой Филь уселись на ступеньку, прямо на пол. Во-первых, свободное кресло найти было непросто. Во-вторых, нам показалось, что это пусть и вяленький, но хоть какой-то протест. Тем паче, когда сидишь на полу, как-то проще не вставать, когда на нас стали шикать со всех сторон, мол, поднимайтесь, президент зашел. Сообщив, что это никак не наш президент, мы остались на полу, в принципе, довольные собой.
Тем паче, Ющенко показал себя натуральным трамвайным хамом, стал грубить и нарочито тыкать донецким уважаемым руководителям. Как-то сразу стало очевидно, что на второй срок ему не избраться ни под каким соусом.
Но до этого было еще далеко, а в интернете, откуда ни возьмись, замелькали примечательные «черные списки». В принципе, сегодня понятно, что это был "Миротворец" первого поколения. Такой себе перечень граждан, нелояльных к победившему режиму.
Народу там было несколько сотен, люди все больше известные, причем поделенные на категории. Высшего разряда удостоились, например, Ринат Ахметов, Борис Колесников, Сергей Клюев — надо понимать, очень-очень опасные противники завоеваний «революции». Владыка Иларион и донецкий мэр Александр Лукьянченко, те попали в категорию пониже. То есть тоже опасные, но масштабом не вышли. Дальше шел многолюдный раздел, где я обнаружил и свою жену (№ 354). Еще была категория «Контроль». Там вроде бы и не такой отчаянный народ подобрался, но все равно без присмотра его не оставляли. Меня в списках не оказалось, не наработал тогда еще на персональную строчку. Что, впрочем, позже с лихвой компенсировал сайт "Миротворец".
Кто трудился над созданием перечня «врагов народа» образца 2004-2005 и как списки свалились на общественность, мы, скорее всего, уже не узнаем. Возможно, утечка информации из штаба победителей, может, и спланированный акт запугивания. Теперь уже не важно. Перечень производил впечатление подлинного документа. Очень уж уместно и с любовью были подобраны и расфасованы персонажи. Случайно такое не изготовишь. Бизнесмены, хозяйственники, управленцы, журналисты, уважаемые в Донецком регионе и за его пределами люди — все они представляли опасность для компании, дорвавшейся до власти.
Не хотели резких телодвижений в отношении редакции самой взрывоопасной в тот момент области? Может быть и такое. А скорее свою роль снова сыграла коммерческая составляющая. Те выпуски донецкой «Комсомолки» (перечень фамилий печатали, как сериал, с продолжением) разметали с прилавков. Всем было любопытно убедиться в своем наличии (или отсутствии) в «черных списках». После первой подачи телефон в редакции стал разрываться от звонков. Беседы получались примерно такие:
— Здравствуйте, я директор такого-то завода, фамилия моя так-то…
— Очень приятно.
— Вы могли бы посмотреть в списках, я там есть?
— Есть.
— Какая категория?
— Третья.
— Спасибо. До свидания.
Или:
— Я там есть?
— Нет.
— Как нет? Все мои друзья там, а меня нет? Безобразие какое-то…
Сюрреализм какой-то, точно? Хотя, после того, что с собой принес следующий Майдан, события 15-летней давности выглядят игрой детишек в песочнице. Другое дело, что неприятности, которые обрушились на Украину в 2014 году, начинались тогда, в 2004-м. Пожалуй, не ошибусь, если скажу, что 2004 год был «пробничком» 2014-го, просто мы об этом не догадывались.