95-я годовщина со дня смерти Владимира Ленина была встречена на Украине глухим молчанием. Еще бы — ведь фигура лидера Октября является одной из самых демонизированных в легендариуме украинской государственной идеологии. А кампания массового уничтожения памятников этому человеку, которая развернулась с самого начала Евромайдана, явилась своеобразным маркером наступившей после него эпохи, зримым воплощением официальной политики «декоммунизации» Украины.
Украинские патриоты вменяют в вину Ленину уничтожение украинской государственной независимости в период Гражданской войны на территории бывшей Российской империи. Однако эти обвинения лукавы и несправедливы — что хорошо известно любому неангажированному историку. Ведь, в отличие от большинства российских политиков начала ХХ века, Владимир Ильич всегда последовательно выступал за право на самоопределение для украинцев, вплоть до их отделения от имперского центра.
«Почему же Россия не может попробовать «укрепить» связь украинцев с Россией… предоставлением украинцам свободы родного языка, самоуправления, автономного сейма и т.п.?» — спрашивал он в статье «О праве наций на самоопределение». И там же доказывал, что украинцы имеют право на полную государственную независимость: «Суждено ли, например, Украине составить самостоятельное государство, это зависит от 1000 факторов, не известных заранее. И, не пытаясь «гадать» попусту, мы твердо стоим на том, что несомненно: право Украины на такое государство».
«Если Финляндия, если Польша, Украина отделятся от России, в этом ничего худого нет. Что тут худого? Кто это скажет, тот шовинист. Надо сойти с ума, чтобы продолжать политику царя Николая… Если будет Украинская республика и Российская республика, между ними будет больше связи, больше доверия. Если украинцы увидят, что у нас республика Советов, они не отделятся, а если у нас будет республика Милюкова, они отделятся… всякий русский социалист, который не признает свободы Финляндии и Украины, скатится к шовинизму», — говорит Ленин в 1917 году, в самый разгар революционных событий.
Чтобы понять, насколько «проукраинской» была в те дни позиция большевистского вождя, достаточно вспомнить, что целый ряд видных европейских социалистов — включая активно полемизировавшую с Лениным по национальному вопросу Розу Люксембург — решительно отказывали в праве на государственность малым «неисторическим» народам, включая в их список и украинцев.
Конечно, все это не дает повода видеть в Ленине симпатика и политического попутчика украинских националистов — как это представляют сегодня многие комментаторы. Напротив, еще в дореволюционные времена он вступил в жесткую полемику с ведущими представителями украинских патриотических кругов, настаивая на необходимости единства рабочего класса России и Украины. «Худые советники рабочих, мелкобуржуазные интеллигенты из «Дзвіна», — писал Ленин, — из кожи лезут, стараясь отклонить украинских социал-демократических рабочих от великорусских. «Дзвін» делает дело националистических мещан. А мы будем делать дело интернациональных рабочих: сплачивать, соединять, сливать рабочих всех наций для единой совместной работы. Да здравствует тесный братский союз рабочих украинских, великорусских и всяких иных наций России!»
Ленинская политика в отношении Украины, ставшая основной для политической линии партии большевиков, неизменно определялась при его жизни этими принципами — лидер Октябрьской революции выступал за право на самоопределение украинцев, отстаивая при этом лозунг добровольного и равноправного союза между украинским и российским пролетариатом. И потому большевистское правительство в Москве активно поддерживало украинских коммунистов, помогая им еще с момента расстрелянного националистами Январского восстания в Киеве.
«Мы хотим добровольного союза наций, — отмечал он в «Письме к рабочим и крестьянам Украины по поводу побед над Деникиным», — такого союза, который был бы основан на полнейшем доверии, на ясном сознании братского единства, на вполне добровольном согласии. Такой союз нельзя осуществить сразу; до него надо доработаться с величайшей терпеливостью и осторожностью, чтобы не испортить дело, чтобы не вызвать недоверия, чтобы дать изжить недоверие, оставленное веками гнета помещиков и капиталистов, частной собственности и вражды из-за ее разделов и переделов».
Как результат, с первых же лет своего существования большевистская власть, которая получила сегодня ярлык «антиукраинского режима», предприняла решительные шаги по эмансипации украинского языка — в первую очередь, с помощью массовой кампании по ликвидации неграмотности среди крестьян.
А наступивший в двадцатые годы расцвет украинской культуры стыдливо именуют сейчас «Расстрелянным Возрождением» — хотя многие ведущие литераторы, режиссеры и художники той эпохи, включая Сосюру, Рыльского, Тычину, Довженко и Бажана, пережили репрессии и сформировали своим творчеством основу современной украинской культурной матрицы. Так что многочисленные стихи на смерть Ленина, среди которых особенно выделяются знаменитые строчки Майка Йогансена, были вызваны искренней благодарностью — а не продиктованы под дулом комиссарского маузера.
Дві тисячі тому були б ви богом,
У храмі стояв би ваш мідний геній,
За тисячу з вас зробили б святого —
Тепер ви просто товариш Ленін.
Тепер, товаришу, любий, далекий, коханий,
Із вас шамани не зроблять нічого.
Хіба на папері пером поганим
В титана якогось пошиє поетик убогий.
Утніть, поети, похвальних пеонів.
Величенні розвідки жарте, вчені.
Ні, вам не вдастся зробити ікони
З нашого людського імені: Ленін.
Сутулий, потомлений, станули перед очима
І дивитесь з нами на наші поля злиденні
Схилилася тихо земля горбата, родима
І каже з нами: вмер товариш Ленін.
Современная Украина, какой она предстала после получения независимости в 1991 году, во многом представляет собой результат последовательной реализации ленинской политики — а уничтожение памятников Ленину знаменовало собой распад созданной большевиками многонациональной и мультикультурной страны, которая никак не помещалась в прокрустовом ложе этнократического режима националистов. Отказавшись от Ленина, отрицая всемирно историческое значение этой фигуры — как ни относиться к ней с точки зрения тех или иных политических взглядов — Украина отказывается сама от себя. И в этой иронии заключается своеобразная историческая месть Ильича, который насмешливо глядит со своим знаменитым прищуром на украинцев — даже когда его головы валяются, снесенные, на земле.