В 1939 году уроженец Мариуполя и впоследствии дважды лауреат Сталинской премии, один из самых маститых советских режиссеров Леонид Луков и его команда завершили работу над фильмом «Большая жизнь». Лента Киевской киностудии пользовалась сумасшедшим успехом у публики всего необъятного СССР. Образы, воплощенные на экране Борисом Андреевым, Петром Алейниковым, Иваном Пельтцером и прочими актерами советской школы, стали хрестоматийными. А сам сюжет, повествующий, как добрый, но несколько непутевый парень превозмогает себя — при помощи, разумеется, коллектива — и становится полезным членом общества, надолго застолбил свое место в сценариях отечественных драматургов.
Как и полагалось по канонам киноиндустрии тех лет, фильм, пусть и несколько незатейливо, в лоб, но проповедовал вечные истины, помогал аудитории разобраться, где добро, а где зло. Светлая сторона, в гремучую смесь которой входили радостный труд на благо народа и непременная любовная составляющая, уверенно брала верх. Кинотеатры, клубы и «красные уголки» зрители покидали приятно возбужденными, улыбчивыми и чрезвычайно уверенными в завтрашнем дне.
Формированию всей этой великолепной гаммы чувств способствовало, разумеется, и музыкальное оформление ленты. В «Большой жизни» над ним славно потрудился композитор Никита Богословский. Помимо всего прочего, в тот раз ему удалось создать и настоящий шедевр. Причем общий ход событий показывает, что произошло это в значительной степени неожиданно для авторов песни (слова на музыку Богословского ловко уложил поэт Борис Ласкин), режиссера и всей съемочной группы.
Надо сказать, что творческая биография Лаврентия Масохи складывалась таким образом, что ему пришлось сыграть изрядное количество малопочтенных персонажей. Не только, конечно, их, но отрицательное обаяние уроженца черкасских земель, подмеченное режиссерами, эксплуатировалось по полной программе. Даже те, кто не очень близко знаком с кинематографическими работами Масохи, одну его роль знает наверняка.
Это седовласый породистый офицер по особым поручениям у Мюллера (Броневого) — штандартенфюрер СС Шольц в легендарных «Семнадцати мгновениях весны». Кстати, это последняя роль Лаврентия Масохи. Он был человеком ранимым, все принимал близко к сердцу, когда режиссер картины Татьяна Лиознова устроила ему хамский разнос, не выдержал и скончался… В 1971-м ему был всего 61 год.
Но в «Большой жизни» Масоха молод, худощав, скуласт, уместно дерзок. И пел, заметим, очень пристойно, душевно. Последнее вызывало когнитивный диссонанс у советской публики. Как же так, лютый враг, а песню исполняет замечательную, нашу? С этим явлением надо было что-то делать. Тем паче, что композиция «Спят курганы темные» зажила собственной жизнью, гораздо большей даже, чем сам фильм.
В лихую годину испытаний бывший вредитель прозрел, встал на правильную сторону и был внедрен партизанами в ряды полицаев, с тайным умыслом. Прикрываясь своим статусом, герой нашего повествования, как полагается, принес много пользы общему делу. Когда пришли наши, и обыватели, не разобравшись, хотели линчевать лжеполицая, за него вступились авторитетные красные командиры — подпольщик даже медаль получил.
И всем стало ясно, почему в первой серии именно он поет главную песню Донбасса. Ведь где-то в глубине души хороший был человек, но отчаянно заблуждался. А потом выправился, раскаялся, доказал свою позитивную суть делом. Полная и безоговорочная реабилитация! Враг из первой части фильма превратился во второй в героя, надежного парня, виртуозного крепильщика, и любовь свою нашел. Последнее поважнее всякой медали будет.
Спят курганы тёмные
Слова: Борис Ласкин
Музыка: Никита Богословский
Спят курганы темные,
Солнцем опаленные,
И туманы белые ходят чередой…
Через рощи шумные и поля зеленые
Вышел в степь донецкую
Парень молодой.
Там, на шахте угольной,
Паренька приметили,
Руку дружбы подали,
Повели с собой.
Девушки пригожие
Тихой песней встретили,
И в забой направился
Парень молодой.
Дни работы жаркие,
На бои похожие,
В жизни парня сделали
Поворот крутой.
На работу славную,
На дела хорошие
Вышел в степь донецкую
Парень молодой.