Часовня новомученика царевича Алексия
Рядом со стоматологией больницы имени Вишневского в Донецке находится часовня новомученика царевича Алексия. Маленький храм, внешне похожий на кирпичик и цветом, и формой. Кирпичик нашего огромного мироздания. Раньше на месте сегодняшней часовни стоял крошечный вагончик для молитв, сегодня стоит полноценное, но довольно приземистое здание, а завтра, возможно, будет реализован проект 2013 года, согласно которому на пересечении улицы Розы Люксембург и проспекта Панфилова должен вырасти молитвами и делами высокий каменный храм.
С отцом Дмитрием Трибушным меня связывает давний спор о том, стоит ли христианину подставлять вторую щёку. Я два года точно не была в больнице Вишневского, часовня, выросшая в прямом смысле на пустом месте, стала для меня радостным открытием. Так же, как открытием стал разговор с отцом Дмитрием перед самой вечерней литургией 3 декабря 2018 года по Рождестве Христовом в военном граде Донецке.
Где родился, там и…
Дмитрий Трибушный родился в 1975 году в Донецке, окончил филологический факультет Донецкого национального университета, после чего — Одесскую духовную семинарию. Автор четырёх поэтических сборников.
Невыученный урок
Отец Дмитрий считает, что то, что произошло на Украине, вполне ожидаемая трагедия. Под этой мыслью лежит глубокое убеждение священника и поэта, что у славянских народов до конечного дня, до крайней черты сохранится миссия быть последним оплотом православия. «Тот дух, который выступает против Христа, будет раз за разом совершать попытки уничтожить христианство, — говорит отец Дмитрий Трибушный, — посеять раздор между славянскими братскими народами. Церковь — это мощный механизм объединения. Славянам никогда не дадут жить спокойно, пока они не откажутся от Христа. Сколько таких уроков пройдено, сколько ещё будет впереди. Основной же урок в том и заключается, что этот урок раз за разом не учат!»
Совесть и политика
«В итоге у Фанара остаётся замечательный шанс, — считает отец Дмитрий, — признать очевидное. Признать правду. Поступить по совести. Подождать. Объединительный собор возможен, когда не горстка маргиналов и внецерковных аморальных политиков, но вся полнота украинского канонического православия увидит церковную целесообразность и необходимость автокефалии. В настоящее время это будет не собор, но симулятор. Миру покажут ложь — секту, выдающую себя за представителей всей церковной Украины. Фанар ничего не выиграет. Выглядеть это будет убого. Правда, мир привычно отвернётся. Как отвернулся, когда расстреливали Донбасс».
Истории сопротивления
Гонения на православную церковь в последние годы на Украине стали государственной политикой при активной поддержке президента, хотя это, по меньшей мере, странно, ведь гарант конституции не имеет права вмешиваться в дела церкви. Его права — это права прихожанина, впрочем, Порошенко и этих прав не имеет, так как прихожанином не является. Существуют опасения, что Константинопольский патриархат станет во главе гонений на православных Украины. В ноябре Министерство юстиции Украины отменило договор между Свято-Успенской Почаевской лаврой и государством, православных томят томосом и пугают обысками и описью в Киево-Печерской лавре, СБУ рассылает повестки священникам.
«История Почаевской лавры и история Киево-Печерской лавры — это истории сопротивления, — говорит отец Дмитрий, — достаточно просто открыть историю лавр и вчитаться. Попытки уничтожить церковь предпринимаются всегда, они не всегда такие явные, как сейчас, но всегда разнообразны. Там, где происходит сращение со злом, с роскошью, ничего хорошего ждать не приходится. Но! Важно помнить, когда церковь гонят, она собирается и выдерживает. А когда не гонят, церковь постепенно сращивается с государством, теряется бдительность, появляется соблазн жить как светские люди».
Сегодня
«Мы слишком много говорим о том, чего не ведаем, — говорит отец Дмитрий, — заглядываем в будущее, строим прогнозы, пытаемся противостоять вызовам не сегодняшнего дня, а дня завтрашнего. Одна из главных задач церкви — это обернуть человека лицом к настоящему. Вытащить его из завтрашнего дня и из дня прошедшего. Бога можно встретить только здесь и сейчас. Нельзя жить мечтательно!»
У отца Дмитрия голубые глаза и пока ещё чёрная борода с лёгкой проседью, он молод, но два десятилетия его жизни уже принадлежат церкви. «А вы не мечтаете?» — спрашиваю я. «Мои соблазны ровно такие же, как и у всех людей, но жить мечтательно — это та жизнь, которой я не хочу жить, с которой борюсь. В мечтательности проявляется нереализованность дня сегодняшнего, это такая удобная форма бегства от самой жизни, от самого себя».
О дехристианизации
Нам, сегодняшним православным, проще думать о себе в прошедшем времени, возвращаться в тот период, где не было такого количества вызовов, на которые следует своевременно и жёстко отвечать. Мы часто укрываемся идеями прошлого, идеями XIX века, раз за разом возвращаемся мысленно во времена Царской России до того, как по церкви был нанесён мощный удар длиною в 70 лет. «Люди теряют веру, — считает отец Дмитрий, — сегодняшней Европе характерна массовая дехристианизация. Нельзя думать, что это нас не касается. Мы — сообщающиеся сосуды. Сегодня верующим человеком быть сложней, нужно прилагать усилия, нельзя идти по пути упрощения. Вера — это смирение, которое сложно проявить». Сегодняшним европейцам (и не только европейцам) комфортно в упрощённой системе координат, где центром выступает человек и его потребности. Конечно, приятно ощущать себя центром мира, пупом земли.
Свобода
«Проблема в том, что христианство зачастую воспринимается стереотипно, — говорит отец Дмитрий, — вера — это не просто морализаторство. Вера — это свобода. Быть свободным сложнее всего на свете. Христианство — это способ свободы. В Христе совершались строгость и свобода в совершенном виде. Как раз беда Российской империи заключалась в том, что христианство в итоге свелось к морализаторству. Люди порою забывают, что христианство началось с благой вести. Христианство заставляет думать человека. Когда надо подставить вторую щёку, а когда надо и ответить обидчику».
— А когда надо?— спросила я.
— Свобода и заключается в том, что заранее все ситуации не предугадаешь. Но если от тебя зависит жизнь и честь близкого, если на твою землю пришел Гитлер, прятаться за неправильно истолкованную заповедь о щеке не стоит. Вспоминается спор митрополита Сурожского Антония со студентом-пацифистом: «Я говорю: «Нет, я не пацифист, я не считаю, что надо просто никогда никак не реагировать. А ты пацифист?» Студент ответил, что да.
— И ты готов до предела идти в твоем пацифизме?— спросил митрополит.
— Да, до предела, — ответил студент-пацифист.
— Вот ответь мне на такой вопрос. Ты входишь в эту комнату и застаёшь, что какой-то хулиган собирается насиловать твою невесту. Что ты сделаешь?
— Я постараюсь его убедить отказаться от злого намерения, — ответил студент.
— Хорошо, предположим, что, пока ты к нему речь держишь, он продолжает своё дело.
— Я стану на колени и буду молить Бога, чтобы Он сделал это невозможным.
— Ну, а если всё-таки всё произойдет, и он встанет и уйдёт, что ты сделаешь?— спросил митрополит.
— Я буду молить Бога, чтобы из зла получилось бы добро, — ответил студент.
Владыка посмотрел на него и со вздохом сказал: «На месте твоей невесты я бы поискал другого жениха».
Сквозь, но не вскользь
Отец Дмитрий считает, что ни от кого нельзя требовать совершенства или святости, если ты не требуешь этого от себя. Начинать надо всегда только с себя, а это сложно, ведь суть вещей вовсе не в том, что кто-то плох или хорош, ведь не бывает абсолютно плохих или абсолютно хороших. «Надо смотреть сквозь священника, это важно. На Христа смотреть. Священник — это стекло в определённой мере. Надо учиться смотреть сквозь вещи, пытаться понять суть», — говорит отец Дмитрий.
— Отец Дмитрий, как вы думаете, человек — это вселенная?
— Конечно! — отвечает батюшка. — С одной стороны, человек это малая вселенная, которая живёт в большой вселенной, в космосе. А с другой — сам великий и огромный космос живёт в человеке. Православие — это способ этот космос открыть в человеке.
Чудо
— Расскажите мне о чуде, отец Дмитрий! — поспросила я.
— О чуде?— переспросил батюшка, задумался и продолжил: — Чудо в том, что я служу в храме, который находится невероятно близко к тому месту, где я мог погибнуть 14 августа 2014 года. Это чудесная история. Я приехал в этот район города, так как здесь ещё оставались банкоматы с деньгами, мне надо было зарплату снять. Неожиданно начался обстрел, я стоял на перекрёстке с каким-то человеком. Мы перебросились парой фраз из серии «хорошо работает артиллерия в аэропорту», человек спросил меня о моём сане, как всегда, завязался разговор о вере, а потом мы услышали приближающийся свист. Мы побежали, что, конечно, было неправильно. Добежали до следующего перекрёстка или дальше, не помню уже, я хотел попрощаться с человеком. А он мне в ответ: «Батюшка, подождите, мы же ещё о Боге не договорили!»
— Тогда в августе 2014-го всё это нам было в диковинку, у нас не было специфических знаний, — говорю я отцу Дмитрию, — Ваша жизнь была сохранена. И жизнь того человека тоже. То ли это потому, что вы в тот момент о Боге говорили. Или потому, что к смерти ни он, ни вы готовы не были, впрочем, разве были к смерти готовы более двухсот погибших детей Донбасса…
Гуманитарный снег
И ещё одно чудо, которое мне хочется представить в этой заметке, это слова поэта Трибушного, стихотворение о военном Донецке, датированное 2014 годом, но не утратившее своей актуальности.
Над городом гуманитарный снег.
Патрульный ветер в подворотнях свищет.
«Убежище», — читает человек
на школе, превращённой в пепелище.
У всякой твари есть своя нора.
Сын человечий может жить в воронке.
Артиллеристы с самого утра
друг другу посылают похоронки.
Ещё один обстрел — и Новый год.
Украсим ёлку льдом и стекловатой.
И Дед Мороз, наверное, придёт
на праздничные игры с автоматом.