Этой статьей мы постараемся хотя бы частично исправить это прискорбное положение. Сегодня речь пойдет о галицко-русском депутате австрийского парламента Дмитрее Андреевиче Маркове.
О масштабе этой фигуры может свидетельствовать только один факт. Марков дважды побеждал в своем избирательном округе будущего президента Западно-Украинской народной республики. Той самой ЗУНР, которая в современных украинских учебниках считается чуть ли не вершиной политического развития Галичины и заслоняет собой все многоцветье общественной и культурной жизни «Червонной Руси» в начале XX в.
Будущий депутат австрийского Рейхсрата Марков родился 12 октября 1868 г. в Галичине в известной «твердо-русской» семье. Отец его, крестьянин села Грушев Дрогобычского повята (ныне Дрогобычский район Львовской области), принадлежал «к тем лучшим и наиболее сознательным крестьянам <…>, которые скоро после отмены крепостного права и введения Конституции примкнули к возродившемуся галицко-русскому национальному движению».
Первые годы жизни Дмитрий провел в деревне, затем учился в городском училище в Дрогобыче, немецкой гимназии во Львове, Львовской духовной семинарии, одновременно с этим посещая богословский факультет Львовского университета. Закончив обучение, Марков стал греко-католическим священником в деревне Рейтаревичи.
Но вскоре, разочаровавшись в униатстве, а также находясь под впечатлением от смерти молодой жены и ребенка, он отказался от сана, а затем стал изучать право в университете в Инсбруке. В это же время начал публиковаться в газете «Галичанин», редактором которой был его старший брат. В 1900 г. Дмитрий защитил докторскую диссертацию и в дальнейшем работал присяжным поверенным в Граце, Вене, Новы-Сонче, Золочеве и Львове.
Летом 1907 г. Марков стал кандидатом в депутаты Палаты депутатов Рейхсрата в округе № 65 (Сокаль — Броды) от Русской народной партии.
В первом туре он получил 46,87 % (24373 голоса), в то время как будущий президент Западно-Украинской народной республики (ЗУНР) Е.Е. Петрушевич 32,88 %, а кандидат-поляк 19,99 %. По количеству полученных голосов Марков стал рекордсменом среди галицко-русских кандидатов. Во втором туре, набрав 57,3 % (20356 голосов), он стал депутатом, вновь опередив Петрушевича (впрочем, Петрушевич также был избран, так как округ был двухмандатным).
9 июля 1907 г. на заседании Палаты депутатов в Вене Марков впервые произнес речь на русском литературном языке, вызвавшую, по словам галицко-русского публициста В.Р. Ваврика, «бурю негодования со стороны украинских самостийников и немцев».
«Не только Австрия, но и весь мир благодаря речи доктора Д.А. Маркова могли убедиться, что Галицкая Русь считает язык Пушкина, Гоголя и Толстого родным своим языком! После этой исторической речи галицко-русское население подало сто тысяч петиций, в которых требовало признания в Австрии всех прав гражданства за общерусским литературным языком», — писал историк Ф.Ф. Аристов.
В июне 1907 г. пять русских депутатов, избранных в Рейхсрат, вошли в общий с украинцами «Руський» парламентский клуб. Марков, среди прочих, подписал декларацию этого клуба, основным требованием которой было предоставление русинам национально-территориальной автономии в рамках Австрии.
Впрочем, вскоре после знаменитого выступления Маркова съезд мужей доверия (уполномоченных) РНП приказал русским депутатам покинуть совместный с украинцами клуб. С этого момента Марков наиболее тесно взаимодействовал с Чешской национально-социальной партией Вацлава Клофача, вскоре присоединившись к ее парламентскому клубу.
Будучи функционером Русской народной партии, Марков первоначально придерживался достаточно консервативных взглядов, но затем присоединился к так называемому «Новому курсу», стремившемуся к «прогрессивным» преобразованиям в галицко-русском движении.
«Старокурсники», представители консервативного крыла, пытались искать компромиссы с властями — как государственными, так и церковными (униатскими), боялись открыто называть себя русскими. «Новокурсники» же открыто провозгласили, что в Галичине живет русский народ, тот же народ, что и в Российской империи, а также стали выступать с более левых, социально-ориентированных и демократических позиций.
Итогом внутрипартийного конфликта явилось создание «новокурсниками» Русской народной организации (РНО). Одним из ее лидеров и стал Дмитрий Марков.
Летом 1911 г. он снова переизбрался в Рейхсрат, баллотируясь по тому же округу № 65. В этот раз из-за раскола русского движения выборы проходили тяжело и долго, в 3 тура. Марков открыто выступал под русским бело-сине-красным флагом. Он принял участие во множестве предвыборных собраний, одно из которых, состоявшееся в селе Яснище, выглядело следующим образом:
«Была чудесная погода. Под открытым небом <…собралось несколько тысяч народа со всех окрестных деревень. Отряд всадников, разукрашенных трехцветными лентами, мчался впереди подводы, на которой сидел Дмитрий Андреевич. В триумфальных воротах он принял хлеб и соль из рук почтеннейшего крестьянина, Ивана Олейника. И загудело народное вече».
В итоге Марков снова занял первое место с 40,5 % (18 938 голосов), опередив при этом того же самого представителя украинской партии — Е.Е. Петрушевича.
Сейчас это может показаться невероятным, но еще 100 лет назад многие галичане голосовали за кандидатов типа Маркова, стоящих на вполне определенной русской платформе и характеризуемых украинскими партиями и австрийскими властями как «сепаратисты».
Правда, в 1911 г. русское движение, испытывая серьезное давление со стороны властей Австро-Венгрии, уже уступало украинским партиям, но в некоторых районах Галичины все еще сохраняло ведущие позиции. Лучшие результаты в первом туре кандидатами РНО, одним из лидеров которой являлся Марков, были получены в следующих повятах (с учетом поданных голосов за все партии — польские, украинские и русские): Жолква — 54 %, Жидачев — 48 %, Турка — 44%, Броды — 43 %, Зборов — 39 %, Рава-Русская — 33 %. Все это преимущественно сельские районы, где основными избирателями были крестьяне. Результаты в городах были намного хуже — во Львове, например, всего 6 %.
После переизбрания Марков снова расположился в зале заседаний рядом с чешскими депутатами, а не с галичанами, представлявшими украинские партии.
На выборах в Галицкий сейм — многоступенчатых и поэтому более подверженных фальсификациям — летом 1913 г. Марков, избравшись от Бродовского повята, стал единственным русским кандидатом, получившим мандат. В Сейме в начале 1914 г. он также выступил с речью на русском литературном языке. С парламентской трибуны он разоблачал деятельность униатского митрополита Андрея (Шептицкого), поддерживал переход галичан в православие, а также критиковал украинское движение.
Марков, агитируя за признание русского литературного языка одним из официальных языков Австрии, полагал, что если галицкие малороссы, «находящиеся под вековым игом польских магнатов, клерикалов и иноземцев, и отвыкли от русского языка, то в такой же степени чуждым и непонятным для народных масс в Галичине, особенно для горцев, для буковинцев или венгерских малороссов, является и южнорусский малороссийский язык», и поэтому всякий галичанин, «будь то образованный человек или интеллигентный крестьянин, станет упорно всеми силами противодействовать попыткам украинизировать Галицию».
В своих статьях Марков отмечал, что «малоросс по складу души крайний демократ» и выступал за «народную, славянскую демократию». С сожалением он отмечал, что русская партия из-за своих ошибок, консерватизма и неспособности реагировать на вызовы времени, в первую очередь в социальных вопросах, уступила лидирующее положение украинскому движению, которое «благодаря своему демократизму и своей первоначально беспощадной тактике по отношению поляков-панов и поработителей галицко-русского мужика» сделалось «сильным фактором в возрождении Галицкой Руси».
В письме к «бабушке русской революции» Е.К. Брешко-Брешковской Марков с сожалением констатировал, что русская интеллигенция «так мало знала свой народ и так мало реального и полезного вносила в среду крестьянскую», и выражал надежду, что в будущем она «будет работать в народе и для народа, т.е. будет и национальной, и демократической».
Именно поэтому и самого себя Марков именовал русским националистом-демократом. Признавая заслуги украинских деятелей в борьбе с польскими панами, Марков все же считал, что они идут ошибочным путем:
«Украинофильство в настоящем его, так сказать, исключительно галицком издании опасно, и с ним необходимо бороться, но культурными средствами. Лучшие люди, вышедшие из среды малороссов, указали путь, по которому следует направить ныне украинский вопрос: это путь национального и культурного единства. Великий Гоголь не только поставил на пьедестал выдающихся борцов и мучеников за единство Руси, но он в «Мертвых душах» завещал нам, малороссам, свою глубокую, беспредельную и идеальную любовь к необъятной, широкой и великой Руси!..»
Достаточно тесные связи у Маркова сложились с Галицко-русским благотворительным обществом, возглавлявшимся депутатом российской Государственной думы В.А. Бобринским. Марков часто бывал в Петербурге на мероприятиях общества. Так, например, 13 ноября 1913 г., выступая на собрании, посвященном сбору средств для голодающих крестьян Галичины, он заявил:
«Мы не выступаем здесь как политики, а как граждане другого государства, но русские люди. Мы защищаем у нас права русского литературного языка, но дорожим и своим малорусским наречием, оберегая его от засорения полонизмами и варваризмами, свято чтим наш церковный восточный обряд и боремся с проклятой сектой мазепинцев. <…> За приверженность к русским культурным святыням нас называют политическими российскими агентами, но мы не политические агенты, а знаменосцы великого русского идеализма».
Весьма характерно отношение российской либеральной прессы к Маркову. Кадетская газета «Речь», всегда выступавшая в защиту украинского движения и не жаловавшая термин «малороссы», трактовала эту его речь как «дурацкую выходку в отношении малороссов»!
Хотя совершенно очевидно, что Марков, всегда именовавший себя именно малороссом, критиковал исключительно «мазепинцев», то есть представителей украинских сепаратистских партий.
С началом Первой мировой войны Марков был арестован по обвинению в государственной измене и вскоре лишен депутатского мандата. На венском политическом процессе против «москвофилов», состоявшемся в 1915 г., он был приговорен военным трибуналом к смертной казни через повешение, но, вследствие заступничества испанского короля Альфонса XIII (которого, в свою очередь, об этом попросил Николай II), император Франц Иосиф I заменил повешение пожизненным заключением. Приговор Марков отбывал в печально знаменитой тюрьме Терезин, был амнистирован в 1917 г., но депутатский мандат ему так и не вернули.
После распада Австро-Венгрии Дмитрий Андреевич вернулся к политической деятельности, участвовал в восстановлении разгромленного галицко-русского движения.
В ноябре 1918 г. организовывал народные собрания с требованием присоединения Галичины к России и протестом против попыток сторонников украинских партий создать «самостийное» государство — ЗУНР; на собрании русских общественных деятелей во Львове 24 ноября 1918 г. он был избран членом Русского исполнительного комитета.
После занятия Львова поляками выехал в Западную Европу, совместно с журналистом Д.Н. Вергуном возглавлял делегацию русских галичан на Парижской мирной конференции, отстаивая идею о присоединении Галичины к России.
В 1920 г. ездил в США на Третий всеобщий карпаторусский конгресс. В рамках конгресса вместе с Вергуном и другими активистами подписал письмо к патриарху Московскому и всея России Тихону, в котором была изложена просьба «принять под свое покровительство и руководительство всю Православную русскую церковь Прикарпатья».
В начале 1920-х гг. Марков, сильно полевевший к этому времени, сошелся с российскими эмигрантами-эсерами. Его друг Вергун считал ошибкой Маркова и его сторонников то, что «они ставят все лишь на одну карту социалистов-революционеров». Впрочем, левый уклон в русском движении Галичины привел к тому, что многие соратники Маркова некоторое время спустя оказались в украинско-большевистском лагере. Сам Марков, не пожелав вернуться в занятую поляками Галичину и отойдя от активной политической деятельности, жил преимущественно в Братиславе и Праге, собирая материалы по истории галицко-русского движения, затем переданные им во львовский Ставропигийский институт.
Галичанин В.Р. Ваврик, встретивший Маркова в 1924 г. в Праге, вспоминал: «Он меня не узнал и поздоровался со мною холодно. Это был не тот Марков, с которым я ездил на крестьянских подводах в 1911 г. по селам <…>. Тогда глаза его горели жаждой подвига; теперь это был исхудавший, желтый старик, без огня во взгляде, разочарованный сам собою и разочаровывающий и других. Несомненно, пережитое и перестраданное горе за свою судьбу и за судьбу своей родины надломило его закаленное в неравной борьбе сердце».
Скончался Дмитрий Андреевич Марков в Братиславе в августе 1938 г.