Мир отмечает столетний юбилей Нельсона Манделы, лауреата Нобелевской премии мира, многолетнего политзаключенного и лидера Африканского национального конгресса. Хотя сам этот человек скончался всего пять лет назад, в более чем преклонном возрасте, увенчанный лаврами победителя над системой апартеида, которая всего на несколько лет пережила ожесточенно боровшийся против нее Советский Союз.
Эту дату широко отмечают во всем мире. О ней напоминают Фейсбук и Гугл, а бывший президент США Барак Обама выступил по этому поводу с речью в Йоханнесбурге — хотя она была посвящена не столько памяти Манделы, сколько тщательно завуалированной критике результатов саммита в Хельсинки. Перемежая это тревожными напоминаниями о китайской угрозе, которая нависла сейчас над американской демократией — вполне в духе самого Трампа.
Между тем, заявления Обамы смотрелись более чем двусмысленно, если учесть, что на протяжении многих лет жизни покойный юбиляр являлся активным практикующим коммунистом, переписывал от руки коммунистические брошюры и даже входил в высшее руководство подпольной южноафриканской компартии — словом, полностью вписывался в образ врага Америки и агента Москвы. В те годы АНК всецело опиралось на поддержку Кремля, участвуя в его жестком противостоянии с Соединенными Штатами Америки. Вплоть до того, что солдаты военизированного крыла партии проходили тренировку на крымской военной базе Перевальное и в Одессе — и даже оставили восхищенные мемуары о доброте ее жителей, которые впервые в жизни общались с ними, как с равными.
Что касается США, ее руководство, наряду с руководством ведущих западноевропейских стран, практически открыто поддерживало тот самый апартеид, о преступлениях которого вдохновенно рассказывает сейчас Обама. Именно Вашингтон позволял африканерскому меньшинству ЮАР десятилетиями удерживать власть в стране с массой бесправного чернокожего населения, несмотря на практически полную международную изоляцию. Лицемерие этой политики по-настоящему впечатляет — ведь она разворачивалась на фоне риторики о борьбе за права человека в странах социалистического лагеря, где никакой брежневско-андроповский КГБ не мог позволить себе того, чем занимались в ЮАР буры-африканеры.
Эта община, объединенная на принципах идеологии этнического национализма и религиозной общности, контролировала страну с помощью сплоченности и вооруженного политического террора. Бурские политики, большинство из которых вполне открыто поддерживали во время Второй мировой гитлеровский Рейх, построили то самое общество, о котором мечтают украинские националисты. Большинство населения лишили гражданских прав, заперев их в сложной, разветвленной системе гетто и бантустанов, откуда нельзя было свободно выйти наружу.
При этом, буры проводили политику вытеснения всех негосударственных языков — в первую очередь, английского, видя в нем слишком успешного соперника менее распространенному языку африкаанс, который, по сути, представляет собой архаическую южноафриканскую версию голландского.
16 июня 1976 года в черном гетто Соуэто, где когда-то родился и жил Нельсон Мандела, прошла массовая демонстрация школьников и студентов, протестовавших против обязательного изучения языка африкаанс в школах для черных. Полиция расстреляла протестующих, убив на месте двенадцать подростков. Вслед за этим волна молодежных беспорядков прокатилась по всем резервациям ЮАР, и только по официальным данным в ходе подавления этого стихийного бунта погибли шестьсот человек, средний возраст которых не превышал двадцати лет. Это стало новым толчком для сопротивления — хотя сам Мандела уже много лет находился в тюрьме, на уединённом островке Роббен в бухте Кейптауна.
Лидерам системы апартеида было все труднее выдерживать этот прессинг. Африканеры активно воевали с просоветскими правительствами Анголы и Мозамбика, а внутри страны накапливались противоречия. Если поселки белой элиты представляли собой настоящий земной рай, а каждая семья богатых африканеров имела целый штат нанятой за бесценок черной прислуги, то замкнутые поселения африканцев представляли собой кошмарные перенаселенные гетто, с массовой безработицей и преступностью. Причем, этот уникальный в своем роде режим располагал собственными ядерными боеголовками — что, кстати, было выяснено усилиями советской разведки.
Однажды это должно было рухнуть. И в начале девяностых, когда Мандела наконец вышел на волю, триумфально фотографируясь с лидерами компартии на фоне ее серпасто-молоткастой символики, США предложили лидерам АНК сделку, на которую они не могли, или не захотели ответить отказом.
Систему апартеида демонтировали, черные африканцы смогли голосовать и стать властью — но условием этого стали гарантии неприкосновенности для собственности и капитала транснационального бизнеса, в который быстро интегрировали черных политиков.
Трудно сказать, сразу ли согласился на это Нельсон Мандела — который более четверти века отсидел за свои убеждения за решеткой и не скрывал, что считает Вашингтон одним из своих главных врагов.
Скорее всего, он не видел другого выхода в связи с прекращением поддержки со стороны развалившегося СССР. Между тем, это превратило долгожданное освобождение в новое издание катастрофы. АНК стал властью, однако большинство черных африканцев продолжали жить в тех же гетто, уровень криминала усиливался, приобретая кошмарный масштаб, протестные выступления шахтеров подавляются пулями — как во времена апартеида.
Алмазы, уран и прочие богатства ЮАР остались под контролем транснациональных корпораций, собственность которого надежно защищала вооруженная охрана — а простые люди, черные, белые и цветные, могли быть в любой момент застрелены грабителями. Верхушка АНК разложилась в результате коррупции, а сам Мандела освящал все это своей старческой фигурой в золоченных одеждах племени коса. В деле защиты гражданских свобод было сделано очень многое, но большинство жителей Южной Африки до сих пор не смогли преодолеть давно терзающую эту богатую страну бедность.
Есть ли надежда на то, чтобы изменить эту ситуацию к лучшему — так, руководство страны пытается искать на международной арене альтернативу монополии ТНК. Но пока очевидно, что социальная борьба, которой посвятил свою долгую жизнь Мандела, далека от своего завершения.