Мнимая смерть персонажа — давний литературный сюжет, а мнимое прощание, где можно послушать, что скажут на собственных похоронах, — столь же давний, притчевый и комический. Но перенести его в текущую политику так прямолинейно на государственном уровне решились впервые.
СБУ, судя по всему, втянула Аркадия Бабченко в сомнительную историю, решив использовать его все нараставший в последнее время антироссийский ресентимент и заметные из каждого текста крайности характера. Не всякий согласился бы сыграть в такую игру.
Однако украинские спецслужбы вовлекли в представление с неясным финалом не только журналиста, но и себя, и всю Украину (Россию само собой, но ей не привыкать).
Отрицательный рейтинг России трудно усугубить сообщением еще об одном покушении на политическое убийство, зато шаткому положительному рейтингу Украины в мировом общественном мнении может повредить любое сомнительное действие. Поэтому многие из них во внешнем мире стараются не замечать, но произошедшее 30 мая не заметить невозможно. Западные политики и авторы первополосных статей изобразят радость (и многие будут по-человечески рады), что очередной «критик Путина» не убит, но вряд ли забудут, как их заставили выражать гнев и соболезнования, строить версии и призывать к ответу, сознательно манипулируя их чувствами.
В то время когда весь мир обсуждает опасности, исходящие от манипуляций общественным мнением при помощи fake news (причем Запад и его союзники представлены в этих обсуждениях исключительно жертвой), Украина создает ложную новость глобального масштаба с привлечением мировых новостных агентств, печатных и электронных СМИ, официальных спикеров и социальных сетей. В самом деле, тот самый фейсбук, которому пришлось отдуваться за неразборчивость в отношении российских выдумок, верифицировал смерть публичной персоны и создал, по милости СБУ, траурный аккаунт, по сути — виртуальный памятник живому человеку.
В тот самый момент, когда мировое сообщество вспомнило о важности правды в политике, Украина поставила его перед неприятной необходимостью принять навязанную релятивизацию лжи: есть хорошие и плохие фейковые новости, в зависимости от того, они против нас или за.
Сама Украина давно решила для себя, что жертва агрессии имеет право на ограничение свобод и военные хитрости, а дегуманизация противника и абсолютизация представленного им зла в общественном мнении расширяет границы дозволенного. Однако не факт, что даже сочувствующий внешний мир готов пойти за ней так же далеко. Операцию украинских спецслужб уже осудили «Репортеры без границ», представитель ОБСЕ по свободе СМИ, ассоциация журналистов-расследователей OCCRP и редакторы ведущих западных СМИ.
Репутация украинских спецслужб (защитников молодой демократии) в глазах мирового общественного мнения лучше, чем российских, однако это скорее аванс самой молодой демократии, чем реальность, в которой и те и другие имеют общее происхождение, обучение и наследуют одному предшественнику.
Подвижность границы
Проблема полезного обмана в том, что он размыкает границы реальности независимо от намерений. Теперь граница правды подвижна, и каждый сможет перемещать ее в соответствии с личными убеждениями. Бабченко убили понарошку. А что жена не знала и оплакивала всерьез — этому верить или сомневаться? А друзья? И что тогда мешает желающим подвинуть границу еще на шаг, два, три?
Если смерть оказалась постановкой, любой желающий может объявить постановкой записи разговоров, поимку с поличным, арест, улики, допросы, фигурантов, связь с российскими спецслужбами, сам факт покушения и следующие готовившиеся теракты. Если силовики с не самой блестящей в мире репутацией решились подделать смерть, что им стоит после этого подделать пару допросов или вещдоков?
Дело не в том, могли российские спецслужбы заказать убийство Бабченко или нет. Тот факт, что им иногда приписывают больше, чем они совершили, не отменяет того, что действительно с ними связано в давнем и недавнем прошлом. Они себе во вред слишком непрозрачны, чтобы кто-то поручился за то, что они всегда руководствуются исключительно политической целесообразностью. Но ложная новость о смерти жертвы работает на их разоблачение только для той аудитории, которая и так заведомо убеждена в их виновности. Подтверждает уверенность. Подогревает ярость.
Среди сомневающихся эффект скорее обратный. Даже на далеком от симпатий к России телеканале CNN репортеры на прямых включениях с удивлением произносят то, что казалось немыслимым: «Оказывается, информация, которую украинские власти выдавали нам почти весь день, была ложной….Также получается, что то, что говорили русские, было правдой. Они не имеют к этому отношения и их ложно обвиняли».
Способ, которым добыта истина, имеет значение, идет ли речь об истине в философском или юридическом смысле слова. Именно поэтому существуют доказательства, которые не могут быть представлены в суде.
Манипуляция правдой создает прочный фундамент для конспирологии. Фальшивый окровавленный труп укрепляет теорию заговоров именно потому, что она построена на идее, что окровавленные трупы, которые нам показывают, бывают фальшивыми.
Хуже того, симуляция становится основой для ретроспективного сомнения в любых прежних утверждениях украинских властей, точно так же как пропагандистское преувеличение и увертки российских СМИ становились основой для сомнения в том, что произносят российские спикеры. Все следующие драматические события, неизбежные в украинской ситуации, надолго вперед получат театральный привкус. Близким следующих жертв, если они, не дай бог, будут, придется тяжело.
Победа на сцене
Вчерашнее событие неприятно разделило украинскую политическую элиту, а также ее зарубежных партнеров на посвященных и нет. Кто знал и кто не знал? Кто ближе и кто дальше внутри страны, а вне? Американские спецслужбы знали? А немецкие? У партнеров Украины есть основания (пусть неподтвержденные) для обидных мыслей о градации доверия.
Неясно, как вымышленная смерть помогла задержать подозреваемых, пишет Guardian. Пока из предъявленного материала непонятна цель столь сложной операции: кто и как выдал себя с помощью столь изощренной ловушки?
Для обвинений в адрес России было бы достаточно покушения, раскрытого на стадии подготовки. Это не так эффектно, как смерть и воскресение, но Россия в украинском и мировом общественном мнении давно находится в состоянии пушкинского Годунова: «Кто не умрет, я всех убийца тайный». Этому она сама способствовала, хотя и не всегда в приписываемых ей масштабах.
Известие о смерти журналиста вызвало такую волну обвинений и требований, которых не было бы от новости о предотвращенном покушении. Возможно, расчет был на то, что сделанные громкие заявления будет трудно взять назад и после воскресения жертвы удастся сохранить инерцию — высоту и силу обвинительной волны. Однако мы видим, что в большинстве случаев это не так, напротив, наблюдается замешательство. В том числе потому, что мировые СМИ привыкли ссылаться на украинские источники, предпочитая их российским, а теперь это будет делать труднее.
Пока неясно, кого и каким образом удалось поймать на сообщении именно о смерти Аркадия Бабченко, одним из объяснений для операции остается сам произведенный на украинское общество эффект. Ненавистный противник не просто в очередной раз обвинен, не просто обличен и взят с поличным, — нет, наши спецслужбы показали, что умеют проводить грандиозные спецоперации, что им верит весь мир. Всех провели. Похоже, к этому привела жажда какой-то очевидной, несомненной победы над противником, накопившаяся в украинском обществе, именно это подтолкнуло власти к избыточной сложности. Особенность таких операций, однако, в том, что эффектно злоупотребить доверием мира можно один раз, зато взывать к нему в следующий будет труднее. Негодование по поводу убийства Бабченко было общим, восторг по поводу эффектной симуляции почти исключительно внутриукраинский.
Александр Баунов