https://ukraina.ru/20230214/1043559518.html
Петр Акопов: США и Великобритании важно, сохраняя единство Евросоюза, держать его под контролем
Петр Акопов: США и Великобритании важно, сохраняя единство Евросоюза, держать его под контролем - 27.06.2023 Украина.ру
Петр Акопов: США и Великобритании важно, сохраняя единство Евросоюза, держать его под контролем
Ущерб для выстроенной Западом финансовой мировой системы от объявления о том, что они арестовали, заблокировали российские активы, на порядки превышает те условные триста миллиардов долларов, которые они у России отняли, считает политический обозреватель РИА "Новости" Петр Акопов.
2023-02-14T15:38
2023-02-14T15:38
2023-06-27T10:46
интервью
петр акопов
сво
украина
запад
китай
политика
экономика
россия
/html/head/meta[@name='og:title']/@content
/html/head/meta[@name='og:description']/@content
https://cdnn1.ukraina.ru/img/07e6/08/12/1037829395_53:29:847:476_1920x0_80_0_0_5cacf1cb37958ea762b8ff948014c6a9.jpg
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.— Петр, в преддверии очередной встречи в Рамштайне хотелось бы поговорить об итогах саммита Евросоюза в Брюсселе. С чем вернулся Зеленский? Как мы понимаем, самолетов не дали, и членство в Евросоюзе тоже призрачно, облачно и недостижимо.— Здесь важна была демонстрация для Европы, для Запада и для Киева, важна была демонстрация этого единства, что мы станем все вместе, Европа вместе с Зеленским, Украиной, что будут стоять до конца, что Россия не победит никогда, что Украина выдержит все это дело, и Европа то же самое — вместе с ней будет упрямо идти к победе над Россией.Это была скорее политическая акция, потому что и поездка в Лондон, и награждение в Париже орденом Почетного Легиона, саммит в Брюсселе с аплодисментами — все это шоу для европейцев.Европейцам показывают, что у них элиты едины, что они стоят вместе с Украиной, что они будут и дальше курс этот продолжать, а украинский президент, из которого сделали за этот год на Западе «рок-поп-звезду» мирового масштаба, нового Нельсона Манделу — у него боевой настрой, он благодарит за поддержку и требует новой.Я бы не видел здесь ничего нового, кроме масштабной политической акции, потому что реально вопросы были решены до этого по прогибанию Германии с танками. Теперь с этими танками будут еще несколько месяцев они возиться и требовать больше и больше, организовывать поставки того, что уже обещали.Но координация работы с Украиной продолжает оставаться в руках англосаксов, то есть все равно Штаты и Англия являются основными игроками на украинском поле, европейцы здесь только как подыгрывающие — притом то, что первое время Макрон тот же говорил, что вот, мы (Европа. — Ред.) должны повысить свою роль, мы должны не забывать про свои интересы.Но сейчас практически Европу привели в положение, когда она может только на словах периодически напоминать о своих интересах, а так — она жестко и стойко, твердо стоит в общей линии западной, которая определяется англосаксами.Европа ее как-то корректирует, как-то смягчает, тормозит, но это все нюансы. Главное — жесткий курс на участие Запада в этом конфликте до победы Украины, до поражения России, — он остается неизменным, и это было подтверждено в Брюсселе, Париже и Лондоне.— Эта общая победа Запада над Россией по большому счету для чего это? Это все-таки вдохновение? У вас в телеграм-канале об этом написано. Нюрнбергский суд, потом международный трибунал по бывшей Югославии, и вот теперь мы все хотим так наказать и судить Россию в лице Владимира Путина.— Ну конечно, это все часть одной игры, одной линии. Обещания оружия Украине, утверждение, что будем стоять вместе, угрозы в адрес России и Путина, всей руководящей нашей верхушки о том, что «будем судить вас в Гааге или другим судом» — это все одна линия, которую Запад ведет. Это элемент психологической войны в том числе.Есть война такая — на поле боя, есть война технологическая, промышленная, через поставки оружия, есть война финансовая, торговая, через торговые санкции, ограничить наш экспорт и лишить нас валюты и всего прочего.И есть война пропагандистская, в которой нужно давить на психику противника, пугать его всякими карами страшными, в расчете на то, что он испугается, засомневается и приползет — пойдет на переговоры.Европейцы были бы только за, если бы Россия согласилась на переговоры на условиях, близких к украинским. Но, понимаете, это нереально. Поэтому Европа оказывается в заложниках, она не может выйти из американского контроля по Украине, вынуждена… А определяют курс в Лондоне и Вашингтоне. Там не заинтересованы даже в быстром окончании (конфликта. — Ред.).Заинтересованы в том, чтобы (конфликт продолжался. — Ред.) как минимум еще несколько лет, для того чтобы можно было ослабить Россию как можно больше, держать Россию в таком состоянии, как это есть сейчас. И европейцы поэтому будут ослабляться, еще больше впадать в зависимость от Штатов.Здесь тоже очень важный момент для Запада, для англосаксов — им нельзя допустить вообще развала Европы, чтобы Европа, устав от этого конфликта, через год-два-три начала внутри себя раскалываться по каким-то линиям: поляки в одну сторону, немцы — в другую. Чтобы это все держалось вместе — как Евросоюз, управляемый англосаксами.Поэтому здесь тонкая линия, которую они пытаются блюсти. Им нужно сохранить единство Евросоюза и оставить его под контролем. И при этом минимизировать любые не только связи Европы с Россией, но и шансы на то, что в будущем — через пять-десять-пятнадцать лет — эти связи возобновятся.Нужно гарантировано сделать так, чтобы никогда в обозримой перспективе никто из европейских политиков даже не думал о том, что с Россией можно иметь дело по энергетическим вопросам, по вопросам безопасности — по любым. Нужно настроить руку на долгое время против России. Эта задача пока не выполнена, но проблема в том, что на пути выполнения ее можно потерять немножко Европу. Она может немножко сломаться и расколоться.И это двойная цель англосаксов — не знаю, как они ее будут достигать, потому что сложно одновременно вести войну против России несколько лет, затягивать возвращение России Украины, держать в жестком подчинении Евросоюз и выхолащивать местные элиты настолько, чтобы уже даже ни у кого не было мысли о том, что с Россией можно иметь дело.Я, честно говоря, не вижу возможности того, чтобы это все получилось. Не говоря уже, что Россия не заинтересована в том, чтобы война длилась пять лет, и Россия будет делать всё для того, чтобы в течение года-двух максимум завершить разгром Украины и сделать так, чтобы Украина как нынешнее государство перестала существовать.— Еще одна интересная тема в новостях, которую хотелось обсудить, звучит она как народно-европейская мудрость: чтобы передать российские активы Украине, нужно их сначала найти. По крайней мере, так отмечает юридическая служба Евросоюза, которая фактически подтвердила, что никто не знает, где находится порядка 86% замороженных активов Центробанка России, общие размеры которых примерно оцениваются в 258 миллиардов долларов. Как вы думаете, это все-таки какая-то байка для того, чтобы не передавать активы Украине, или что-то другое?— Это не байка, это правда. Дело в том, что наших активов на момент начала войны было порядка шестисот миллиардов (долларов. — Ред.). Тогда же звучали оценки, что (можно найти. — Ред.) только около трехсот миллиардов.Условно говоря, столько находилось в различных активах в виде расписок, бумаг, в западных странах в целом — США, Япония… Не только Европа. На Европу приходилось 280 миллиардов. Но когда они стали потом копать, рыть, то они поняли, что эти бумаги и эти расписки, облигации, всевозможные обязательства не так-то просто выцепить.Более того, наши игроки сумели потом какую-то часть их еще… не перепрятать, а изменить их статус и положение. Эти разговоры о том, что мы потеряли столько-то, столько-то арестовано… Да, нам заблокировали возможность их использовать — это да. Но даже конфисковать Запад их не может, потому что он не понимает расположений всех (резервов. — Ред.). Оценки были такие — 400 миллиардов в мире и почти 300 миллиардов в Европе. Но когда доходит дело до конкретного — по банкам, по странам разбора, то этой суммы и близко не набирается.Они не могут найти концы и ходы к большей части наших резервов. Это такая задача, загадка. И нам не удается ими пользоваться, но и Запад не может их забрать.Здесь я бы сказал, это не боевая ничья, но она дико невыгодна Западу. Мы-то — понятно, нам заблокировали наши резервы, но мы все равно получаем доходы от экспорта нефти и ресурсов в других валютах. Мы уже не торгуем за доллары, за йены, за фунты, мы торгуем за юани, дирхамы, рупии и прочее, и за рубли в том числе. Поэтому у нас новый приток есть.А то, что Запад хотел арестовать, конфисковать наши активы — это отрицательный дает имидж, наносит удар по отношению к Западу в остальном мире. Грубо говоря, арабы, китайцы, Латинская Америка, Африка, весь остальной мир смотрят на эти валюты (доллар, евро. — Ред.), как на опасные. Они понимают, что держать что-либо в перспективе в этих валютах очень рискованно, потому что у тебя начнут все это арестовывать.Ущерб для доллара, для евро, для выстроенной Западом финансовой мировой системы от объявления о том, что они арестовали, заблокировали наши (российские. — Ред.) активы, — он на порядки превышает те условные триста миллиардов, которые они у нас (у России. — Ред.) отняли.Тут даже невозможно оценить в деньгах. Потому что потеря не просто репутации, а потеря доверия стратегического всего незападного мира к западным валютам — оно стоит дорогого, оно стоит очень много. Я вообще считаю, что это самый главный невоенный результат всей нашей спецоперации и ответа Запада на нее.Это событие эпохального масштаба, оно если не в разы, то очень сильно ускорило процесс изменения всей мировой финансовой системы — то, что называют отказом от доллара, уходом от доллара, дедолларизацией, смертью нефтяного доллара. Эти процессы дико ускорились именно потому, что Запад пытался арестовать, заблокировать наши активы.— Землетрясение в Турции и Сирии. Примирение двух лидеров стран — Эрдогана и Асада — насколько это возможно в условиях всеобщей трагедии, и что бы это поменяло на Ближнем Востоке?— Поменяло бы очень многое, потому, что Турция — ключевая страна в плане гражданской войны в Сирии. Все прекрасно понимают, что если бы турки не поддерживали повстанцев антиасадовских, то давно бы их разгромили сирийская армия вместе с российской и иранской.Именно поддержка Турции… Собственно, вся граница турецко-сирийская контролируется турками и контролируется созданными ими или ориентированными на них отрядами. У турок есть одна озабоченность — это курды. Их (Турцию. – Ред.) можно понять, они в своей стране не могут с курдами толком справиться до конца, а уж сирийские курды, которые поддерживают своих турецких товарищей, для них тем более опасны и представляют угрозу национальной безопасности.Отказ Эрдогана от признания Асада, заявление о том, что он убийца, что он должен уйти, — оно к прошлому году было исчерпано. Эрдоган фактически говорил прямым текстом, что он готов пойти на встречу с Асадом — вопрос времени и условий. Думаю, что встреча бы в любом случае в этом году состоялась.Ускорит ли ее землетрясение? Это будет зависеть от того, как Эрдоган и Асад сами захотят. Эрдоган был бы не против (встретиться. — Ред.) даже до выборов, до мая месяца. Это показало бы его туркам как человека, который делает большой шаг в завершении сирийского конфликта, который туркам очень будет дорого стоить, очень много беженцев сирийских.Я не думаю, что Асад на это пойдет, он может сам тянуть время для того, чтобы уже, в свою очередь, отыграться на Эрдогане и дождаться выборов. Я думаю, что он (Эрдоган. — Ред.) победит. И уже после этого, летом или осенью, пройдет их встреча.Это будет очень важный момент, потому, что Россия спасла не просто Сирию и Асада, она фактически вместе с Турцией и Ираном конструирует новую ближневосточную реальность, в которой американцам уже нет места.Из Сирии им придется уйти в любом случае. Позиции в Ираке у них еще остаются неплохие, но это все очень шатко, потому что Ирак полуиранский-полуамериканский — это странный гибрид. Страны, которые раньше оставались американскими союзниками ближайшими — Саудовская Аравия и Эмираты — они тоже все больше и больше ориентируются на диверсификацию своих связей и на контакты с Китаем и Россией, на сближение с Китаем и Россией.Здесь получается сложная игра, в которой для России снятие проблемы турецко-сирийского конфликта, противостояния — оно очень важно. Потому, что нам будет проще взаимодействовать с Турцией, выстраивать с ней игру на Ближнем Востоке после того, как проблема с Сирией в личном, человеческом плане контактов Эрдогана, будет снята.— А что касается Китая? Какой курс выбран Китаем, насколько он совпадает с нашим?— Китай проникает везде, где можно. В Китае очень простой курс, он готов от Латинской Америки до Океании вкладывать деньги в обмен на привязку экономики местных стран к торговле с ним.Где-то ему нужна торговля, где-то — получение полезных ископаемых, но в любом случае Китай является для этих стран прекрасной альтернативой Америке и Европе, чем они и пользуются.Где-то получается лучше, где-то мешают американцы, где-то европейцы мешают Китаю. Но он продвигается, за последние 25−30 лет мы увидели, как Китай стал ключевым торгово-экономическим партнером для Африки в целом, для Латинской Америки. Кстати, даже для Европы уже, но Европа — отдельная тема.Если мы говорим про Африку и Ближний Восток и про Латинскую Америку, понятно, что Китай там играет огромную экономическую роль. Он политически ничего особо не требует.Но Россия обеспечивает в той же Сирии фактически… является гарантом ее существования. Наши позиции в отношениях с арабскими странами Залива тоже очень сильно укрепились в последние лет семь — с Эмиратами и с саудитами, у нас хорошие связи с Алжиром, очень неплохие — с Египтом.Мы с китайцами на Ближнем Востоке не особо конкурируем. Мы строим атомные станции, продаем оружие, хотим получить порцию дани военно-морской. У китайцев тоже множество интересов — не только экономических, но и военных, но мы тут дополняем (друг друга. — Ред.)… Мы здесь выступает как тандем, который вытесняет в целом американцев из региона.Иран, который заключил с Китаем договор на 25 лет о стратегическом сотрудничестве, сейчас готовит такой же договор с нами. А Иран — отдельная сила, отдельная тема на Ближнем Востоке. И китайцы, и мы заинтересованы в том, чтобы между Ираном и остальными странами региона были нормальные отношения.По крайней мере, не допустить, чтобы американцы дальше разыгрывали эту карту противостояния Ирана и арабов, страха: давайте мы вам продадим оружие против Ирана, давайте мы Иран атакуем, давайте мы будем его изолировать.Китай и Россия снимают эту тему, они пытаются сделать так, чтобы и страны арабские, и Иран находили все больше и больше общих точек соприкосновения, снимали противоречия, по крайней мере, смягчали их.В этом нет ничего невозможного, потому что хотя они одни шииты, другие сунниты, одни арабы, другие персы, но история показывает, что у них были периоды вполне нормальных отношений. И в их интересах не позволять американцам стравливать их между собой, а, опираясь на Россию и Китай, двигаться в сторону большей независимости, большей самостоятельности арабского мира, ближневосточного региона в целом.
https://ukraina.ru/20210114/1030238972.html
https://ukraina.ru/20230111/1042514344.html
https://ukraina.ru/20230206/1043281750.html
https://ukraina.ru/20230212/1043488538.html
https://ukraina.ru/20221221/1041993223.html
украина
запад
китай
россия
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
2023
Новости
ru-RU
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
интервью, петр акопов, сво, украина, запад, китай, политика, экономика, россия
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
— Петр, в преддверии очередной встречи в Рамштайне хотелось бы поговорить об итогах саммита Евросоюза в Брюсселе. С чем вернулся Зеленский? Как мы понимаем, самолетов не дали, и членство в Евросоюзе тоже призрачно, облачно и недостижимо.
— Здесь важна была демонстрация для Европы, для Запада и для Киева, важна была демонстрация этого единства, что мы станем все вместе, Европа вместе с Зеленским, Украиной, что будут стоять до конца, что Россия не победит никогда, что Украина выдержит все это дело, и Европа то же самое — вместе с ней будет упрямо идти к победе над Россией.
Это была скорее политическая акция, потому что и поездка в Лондон, и награждение в Париже орденом Почетного Легиона, саммит в Брюсселе с аплодисментами — все это шоу для европейцев.
Европейцам показывают, что у них элиты едины, что они стоят вместе с Украиной, что они будут и дальше курс этот продолжать, а украинский президент, из которого сделали за этот год на Западе «рок-поп-звезду» мирового масштаба, нового Нельсона Манделу — у него боевой настрой, он благодарит за поддержку и требует новой.
Я бы не видел здесь ничего нового, кроме масштабной политической акции, потому что реально вопросы были решены до этого по прогибанию Германии с танками. Теперь с этими танками будут еще несколько месяцев они возиться и требовать больше и больше, организовывать поставки того, что уже обещали.
Но координация работы с Украиной продолжает оставаться в руках англосаксов, то есть все равно Штаты и Англия являются основными игроками на украинском поле, европейцы здесь только как подыгрывающие — притом то, что первое время Макрон тот же говорил, что вот, мы (Европа. — Ред.) должны повысить свою роль, мы должны не забывать про свои интересы.
Но сейчас практически Европу привели в положение, когда она может только на словах периодически напоминать о своих интересах, а так — она жестко и стойко, твердо стоит в общей линии западной, которая определяется англосаксами.
Европа ее как-то корректирует, как-то смягчает, тормозит, но это все нюансы. Главное — жесткий курс на участие Запада в этом конфликте до победы Украины, до поражения России, — он остается неизменным, и это было подтверждено в Брюсселе, Париже и Лондоне.
— Эта общая победа Запада над Россией по большому счету для чего это? Это все-таки вдохновение? У вас в телеграм-канале об этом написано. Нюрнбергский суд, потом международный трибунал по бывшей Югославии, и вот теперь мы все хотим так наказать и судить Россию в лице Владимира Путина.
— Ну конечно, это все часть одной игры, одной линии. Обещания оружия Украине, утверждение, что будем стоять вместе, угрозы в адрес России и Путина, всей руководящей нашей верхушки о том, что «будем судить вас в Гааге или другим судом» — это все одна линия, которую Запад ведет. Это элемент психологической войны в том числе.
Есть война такая — на поле боя, есть война технологическая, промышленная, через поставки оружия, есть война финансовая, торговая, через торговые санкции, ограничить наш экспорт и лишить нас валюты и всего прочего.
И есть война пропагандистская, в которой нужно давить на психику противника, пугать его всякими карами страшными, в расчете на то, что он испугается, засомневается и приползет — пойдет на переговоры.
Европейцы были бы только за, если бы Россия согласилась на переговоры на условиях, близких к украинским. Но, понимаете, это нереально. Поэтому Европа оказывается в заложниках, она не может выйти из американского контроля по Украине, вынуждена… А определяют курс в Лондоне и Вашингтоне. Там не заинтересованы даже в быстром окончании (конфликта. — Ред.).
Заинтересованы в том, чтобы (конфликт продолжался. — Ред.) как минимум еще несколько лет, для того чтобы можно было ослабить Россию как можно больше, держать Россию в таком состоянии, как это есть сейчас. И европейцы поэтому будут ослабляться, еще больше впадать в зависимость от Штатов.
Здесь тоже очень важный момент для Запада, для англосаксов — им нельзя допустить вообще развала Европы, чтобы Европа, устав от этого конфликта, через год-два-три начала внутри себя раскалываться по каким-то линиям: поляки в одну сторону, немцы — в другую. Чтобы это все держалось вместе — как Евросоюз, управляемый англосаксами.
Поэтому здесь тонкая линия, которую они пытаются блюсти. Им нужно сохранить единство Евросоюза и оставить его под контролем. И при этом минимизировать любые не только связи Европы с Россией, но и шансы на то, что в будущем — через пять-десять-пятнадцать лет — эти связи возобновятся.
Нужно гарантировано сделать так, чтобы никогда в обозримой перспективе никто из европейских политиков даже не думал о том, что с Россией можно иметь дело по энергетическим вопросам, по вопросам безопасности — по любым. Нужно настроить руку на долгое время против России. Эта задача пока не выполнена, но проблема в том, что на пути выполнения ее можно потерять немножко Европу. Она может немножко сломаться и расколоться.
И это двойная цель англосаксов — не знаю, как они ее будут достигать, потому что сложно одновременно вести войну против России несколько лет, затягивать возвращение России Украины, держать в жестком подчинении Евросоюз и выхолащивать местные элиты настолько, чтобы уже даже ни у кого не было мысли о том, что с Россией можно иметь дело.
Я, честно говоря, не вижу возможности того, чтобы это все получилось. Не говоря уже, что Россия не заинтересована в том, чтобы война длилась пять лет, и Россия будет делать всё для того, чтобы в течение года-двух максимум завершить разгром Украины и сделать так, чтобы Украина как нынешнее государство перестала существовать.
— Еще одна интересная тема в новостях, которую хотелось обсудить, звучит она как народно-европейская мудрость: чтобы передать российские активы Украине, нужно их сначала найти. По крайней мере, так отмечает юридическая служба Евросоюза, которая фактически подтвердила, что никто не знает, где находится порядка 86% замороженных активов Центробанка России, общие размеры которых примерно оцениваются в 258 миллиардов долларов. Как вы думаете, это все-таки какая-то байка для того, чтобы не передавать активы Украине, или что-то другое?
— Это не байка, это правда. Дело в том, что наших активов на момент начала войны было порядка шестисот миллиардов (долларов. — Ред.). Тогда же звучали оценки, что (можно найти. — Ред.) только около трехсот миллиардов.
Условно говоря, столько находилось в различных активах в виде расписок, бумаг, в западных странах в целом — США, Япония… Не только Европа. На Европу приходилось 280 миллиардов. Но когда они стали потом копать, рыть, то они поняли, что эти бумаги и эти расписки, облигации, всевозможные обязательства не так-то просто выцепить.
Более того, наши игроки сумели потом какую-то часть их еще… не перепрятать, а изменить их статус и положение. Эти разговоры о том, что мы потеряли столько-то, столько-то арестовано… Да, нам заблокировали возможность их использовать — это да. Но даже конфисковать Запад их не может, потому что он не понимает расположений всех (резервов. — Ред.). Оценки были такие — 400 миллиардов в мире и почти 300 миллиардов в Европе. Но когда доходит дело до конкретного — по банкам, по странам разбора, то этой суммы и близко не набирается.
Они не могут найти концы и ходы к большей части наших резервов. Это такая задача, загадка. И нам не удается ими пользоваться, но и Запад не может их забрать.
Здесь я бы сказал, это не боевая ничья, но она дико невыгодна Западу. Мы-то — понятно, нам заблокировали наши резервы, но мы все равно получаем доходы от экспорта нефти и ресурсов в других валютах. Мы уже не торгуем за доллары, за йены, за фунты, мы торгуем за юани, дирхамы, рупии и прочее, и за рубли в том числе. Поэтому у нас новый приток есть.
А то, что Запад хотел арестовать, конфисковать наши активы — это отрицательный дает имидж, наносит удар по отношению к Западу в остальном мире. Грубо говоря, арабы, китайцы, Латинская Америка, Африка, весь остальной мир смотрят на эти валюты (доллар, евро. — Ред.), как на опасные. Они понимают, что держать что-либо в перспективе в этих валютах очень рискованно, потому что у тебя начнут все это арестовывать.
Ущерб для доллара, для евро, для выстроенной Западом финансовой мировой системы от объявления о том, что они арестовали, заблокировали наши (российские. — Ред.) активы, — он на порядки превышает те условные триста миллиардов, которые они у нас (у России. — Ред.) отняли.
Тут даже невозможно оценить в деньгах. Потому что потеря не просто репутации, а потеря доверия стратегического всего незападного мира к западным валютам — оно стоит дорогого, оно стоит очень много. Я вообще считаю, что это самый главный невоенный результат всей нашей спецоперации и ответа Запада на нее.
Это событие эпохального масштаба, оно если не в разы, то очень сильно ускорило процесс изменения всей мировой финансовой системы — то, что называют отказом от доллара, уходом от доллара, дедолларизацией, смертью нефтяного доллара. Эти процессы дико ускорились именно потому, что Запад пытался арестовать, заблокировать наши активы.
— Землетрясение в Турции и Сирии. Примирение двух лидеров стран — Эрдогана и Асада — насколько это возможно в условиях всеобщей трагедии, и что бы это поменяло на Ближнем Востоке?
— Поменяло бы очень многое, потому, что Турция — ключевая страна в плане гражданской войны в Сирии. Все прекрасно понимают, что если бы турки не поддерживали повстанцев антиасадовских, то давно бы их разгромили сирийская армия вместе с российской и иранской.
Именно поддержка Турции… Собственно, вся граница турецко-сирийская контролируется турками и контролируется созданными ими или ориентированными на них отрядами. У турок есть одна озабоченность — это курды. Их (Турцию. – Ред.) можно понять, они в своей стране не могут с курдами толком справиться до конца, а уж сирийские курды, которые поддерживают своих турецких товарищей, для них тем более опасны и представляют угрозу национальной безопасности.
Отказ Эрдогана от признания Асада, заявление о том, что он убийца, что он должен уйти, — оно к прошлому году было исчерпано. Эрдоган фактически говорил прямым текстом, что он готов пойти на встречу с Асадом — вопрос времени и условий. Думаю, что встреча бы в любом случае в этом году состоялась.
Ускорит ли ее землетрясение? Это будет зависеть от того, как Эрдоган и Асад сами захотят. Эрдоган был бы не против (встретиться. — Ред.) даже до выборов, до мая месяца. Это показало бы его туркам как человека, который делает большой шаг в завершении сирийского конфликта, который туркам очень будет дорого стоить, очень много беженцев сирийских.
Я не думаю, что Асад на это пойдет, он может сам тянуть время для того, чтобы уже, в свою очередь, отыграться на Эрдогане и дождаться выборов. Я думаю, что он (Эрдоган. — Ред.) победит. И уже после этого, летом или осенью, пройдет их встреча.
Это будет очень важный момент, потому, что Россия спасла не просто Сирию и Асада, она фактически вместе с Турцией и Ираном конструирует новую ближневосточную реальность, в которой американцам уже нет места.
Из Сирии им придется уйти в любом случае. Позиции в Ираке у них еще остаются неплохие, но это все очень шатко, потому что Ирак полуиранский-полуамериканский — это странный гибрид. Страны, которые раньше оставались американскими союзниками ближайшими — Саудовская Аравия и Эмираты — они тоже все больше и больше ориентируются на диверсификацию своих связей и на контакты с Китаем и Россией, на сближение с Китаем и Россией.
Здесь получается сложная игра, в которой для России снятие проблемы турецко-сирийского конфликта, противостояния — оно очень важно. Потому, что нам будет проще взаимодействовать с Турцией, выстраивать с ней игру на Ближнем Востоке после того, как проблема с Сирией в личном, человеческом плане контактов Эрдогана, будет снята.
— А что касается Китая? Какой курс выбран Китаем, насколько он совпадает с нашим?
— Китай проникает везде, где можно. В Китае очень простой курс, он готов от Латинской Америки до Океании вкладывать деньги в обмен на привязку экономики местных стран к торговле с ним.
Где-то ему нужна торговля, где-то — получение полезных ископаемых, но в любом случае Китай является для этих стран прекрасной альтернативой Америке и Европе, чем они и пользуются.
Где-то получается лучше, где-то мешают американцы, где-то европейцы мешают Китаю. Но он продвигается, за последние 25−30 лет мы увидели, как Китай стал ключевым торгово-экономическим партнером для Африки в целом, для Латинской Америки. Кстати, даже для Европы уже, но Европа — отдельная тема.
Если мы говорим про Африку и Ближний Восток и про Латинскую Америку, понятно, что Китай там играет огромную экономическую роль. Он политически ничего особо не требует.
Но Россия обеспечивает в той же Сирии фактически… является гарантом ее существования. Наши позиции в отношениях с арабскими странами Залива тоже очень сильно укрепились в последние лет семь — с Эмиратами и с саудитами, у нас хорошие связи с Алжиром, очень неплохие — с Египтом.
Мы с китайцами на Ближнем Востоке не особо конкурируем. Мы строим атомные станции, продаем оружие, хотим получить порцию дани военно-морской. У китайцев тоже множество интересов — не только экономических, но и военных, но мы тут дополняем (друг друга. — Ред.)… Мы здесь выступает как тандем, который вытесняет в целом американцев из региона.
Иран, который заключил с Китаем договор на 25 лет о стратегическом сотрудничестве, сейчас готовит такой же договор с нами. А Иран — отдельная сила, отдельная тема на Ближнем Востоке. И китайцы, и мы заинтересованы в том, чтобы между Ираном и остальными странами региона были нормальные отношения.
По крайней мере, не допустить, чтобы американцы дальше разыгрывали эту карту противостояния Ирана и арабов, страха: давайте мы вам продадим оружие против Ирана, давайте мы Иран атакуем, давайте мы будем его изолировать.
Китай и Россия снимают эту тему, они пытаются сделать так, чтобы и страны арабские, и Иран находили все больше и больше общих точек соприкосновения, снимали противоречия, по крайней мере, смягчали их.
В этом нет ничего невозможного, потому что хотя они одни шииты, другие сунниты, одни арабы, другие персы, но история показывает, что у них были периоды вполне нормальных отношений. И в их интересах не позволять американцам стравливать их между собой, а, опираясь на Россию и Китай, двигаться в сторону большей независимости, большей самостоятельности арабского мира, ближневосточного региона в целом.
