Маленькую группу журналистов, в которой была и французская съемочная группа с телеканала TF-2, пресс-служба Народной милиции ДНР привезла в небольшое здание недалеко от центра Донецка. По договору с ДНРовцами, нам нельзя говорить, что это за место и где оно находится. Нельзя его снимать. Съемка возможна только в специально выделенной для беседы комнате. Я смог переговорить с тремя пленными. Все они были бойцами из недавно разгромленной 53-й бригады. Все родом с территории бывшей Луганской области.
В здании еще утром содержалось примерно 30-40 военнопленных. Они то прибывали, то куда-то отправлялись в сопровождении вооруженных людей. Так, при мне из двух камер вывели примерно человек 20. В одной их было 8, а во второй — 12 человек. Выходили по очереди — руки за спиной, голова очень низко опущена вниз, взгляд строго в пол, глаза поднимать строго запрещено. Выходили на улицу, где их ждал специальный транспорт.
Среди пленных были две женщины в камуфляже. На вид больше сорока. Они содержались отдельно. Как нам объяснили, это были медики.
Две камеры с белыми стенами. Нары тоже выкрашены в белый цвет. Матрацев нет.
Если я все правильно понимаю, то пленные ночуют не в этом месте. Сюда их привозят для того, чтобы их допросил следователь, и они переговорили с командой донецкого омбудсмена Дарьи Морозовой. Если всё с ними в порядке, то есть если они не совершали преступлений против человечности, то после подписания обязательства о том, что они больше не возьмут в руки оружия, их в ближайшее время отпустят. Если они, вернувшись на Украину, снова подпишут контракт с ВСУ, то в случае повторного попадания в плен будут осуждены по российским законам.
«В 2015 году мне контрактник из Николаева попался. Подписал такую же бумагу, что всё, служить в ВСУ больше не пойдет. И что вы думаете, передали его Украине, а потом через две недели он бодро рассказывает по украинскому ТВ, как он тут у нас героически сидел, и что собирается снова подписать контракт и снова поехать воевать на Донбасс. Очень сильно хочу его снова увидеть, если он еще живой…», — говорит мне сопровождавший нас старший лейтенант по имени Андрей.
Общее впечатление от пленных — на военных совсем не похожи: какие-то босяки, низкорослые, простоватые, совершенно плебейские лица, абсолютно ничего от «одвичных лыцарив», как их подает украинская пропаганда, в них нет. Одеты все в мешковатую военную форму.
Были среди них и те, кто был в гражданке. Причем один был одет так несуразно, что вызвал у присутствующих улыбку. На нем были старые офицерские галифе с красным кантом, женская черная шуба из искусственной шерсти (такие выпускали еще в советские времена), какие-то черные сапоги-дутыши, которые при его росте где-то метр шестьдесят восемь были на пять-шесть размеров больше, чем его ступня. Из-за этого казалось, что он ходит в валенках. Он даже не ходил, а шаркал дутышами по полу. Но самым хитом в его одеянии была, конечно, шапка Деда Мороза красного цвета с белой окантовкой. Причем на шапке были еще серебристые звездочки.
Когда его провели мимо меня, я не смог удержаться от ироничного вопроса:
— Я понимаю, что он решил переодеться в гражданское, когда дезертировал, но что, он искренне думал, что в шапке Деда Мороза в конце февраля он останется незамеченным?
— Да нет. Он, когда нам сдался, его одежда была мокрой, пришлось его переодевать. Переодели в то, что у наших бойцов было под рукой, — объясняет мне охранник.
Как удалось мне выяснить во время беседы с импровизированным «Дедом Морозом», зовут его Константин Чуприна. Сам он из Северодонецка. В 53-й бригаде служил пулеметчиком. Во время нашего разговора он постоянно просил у старшего лейтенанта Андрея сигареты. Оказывается, старлей купил их специально для пленных, с которыми мы должны были общаться. Понимает, что им в эти минуты не хватает не только свободы, родного дома и близких, но и курева. Помимо сигарет, Костя постоянно просит воды. За время нашего разговора он осушил 5-6 чашек. Чувствуется, что он еще в шоке. Жалуется на боль в ногах — шел два дня, чтобы сдаться в плен. Никто, по его словам, в плену его не бил, не издевался, обращение человеческое. Никакой ненависти. Кормят хорошо.
Кстати, его слова о гуманном обращении подтвердили мне и другие мои собеседники. Ни у них, ни у других пленных я не видел ни следов побоев, ни кровоподтеков, ничего такого, чтобы свидетельствовало о пытках, либо побоях.
О том, как и почему он, парень с Луганщины, отправился служить в ВСУ, сам он рассказывает следующее:
«Подписал контракт в декабре 2020 года. Служба для меня была просто чем-то вроде обычной работы. Я до этого работал обычным грузчиком. Денег не хватало. А у меня женщина и ребенок. Хотел сделать ей предложение и жениться. Тогда никто уже не стрелял, не воевал. Вот и пошел. Думал, всё, теперь будет граница и "забор". Воевать никто не собирался, у нас даже не было БК (боекомплекта. — Ред.).
Если идешь служить в ВСУ, то можно получить 10 тысяч гривен (25 тысяч рублей), а если в секторе служишь, то и почти 30 тысяч. Если их получаешь, то можно было собрать нужную сумму, чтобы купить квартиру. Вместе со мной служили простые пацаны с Донбасса. Тоже из-за денег пошли: кто-то из-за долгов, кто-то потому, что не мог прокормить семью.
Когда начались боевые действия, попал под сильный обстрел. Днем пополз, пополз… сначала к своим, а там уже никого не было. Командиры наши уехали куда-то. Спрятался, дождался ночи. Потом пошел на светящиеся фонари. Пришлось даже речку перейти. Весь мокрый был. Сдался под Николаевкой, перед этим найдя листовку ДНР, где объяснялось, как сдаться в плен».
Костя говорит, что за время своей недолгой службы не видел ни одного украинского националиста.
Больше всех из пленных меня впечатлил рядовой Руслан Рагимов. Несмотря на его 27 лет, он выглядел как ребенок. Во время разговора сильно волновался и нервничал, на глазах наворачивались слезы. Казалось, вот-вот, и он заплачет. В его голосе чувствовалась искренность. Лично у меня не было никакого сомнения, что после пережитого он на войну точно больше не пойдет. Испуга и шока, вызванного войной, ему хватит на всю жизнь. Он сам и его товарищ Владимир Масленников, с которым он решили сдаться в плен, родом из луганского города Рубежного. Город уже занят армией ЛНР. Теперь Руслан с другом спокойно могут возвратиться домой.
— Контракт с ВСУ подписал четыре месяца назад — в октябре 2021 года. Служить пошел, чтобы не призываться на срочную службу. Мне сказали в военкомате, что служить буду рядом с домом, и буду ездить к родным на выходные. Но меня обманули — послали на передовую.
После сильного обстрела начали отступать. Когда с Володей Масленниковым поняли, что нас снова начнут вооружать, решили тихо уйти. Сначала ховались у гражданских, они нам дали гражданскую одежду. Когда вошли первые бойцы ДНР, решили переждать, чтобы они что-нибудь не сделали с нами на эмоциях. Когда зачистка была произведена, всё стихло, тогда мы и сдались. С нами хорошо обращались, мы ели то, что ели и они, их сухпайки. Спали рядом с ними, нас просто охранял кто-то из них, чтобы мы не сбежали.
Спрашиваю: В 2014 году, когда в ЛНР был референдум вы его поддержали?
— Поддержал, но потом пришла Украина, и чтоб не быть призванным, я уехал в Россию. Жил три года в Пушкине, работал рабочим. Потом в Рубежном у меня появилась женщина, родилась дочь Маша. Я остался. Если б был один, то продолжал бы жить в России. Но тогда с украинскими документами жить в России было трудно. Но и на родине тоже нелегко. Безработица. Вот и пошел служить.
— А за ЛНР не хотите воевать?
— Нет, не хочу воевать, хочу мирно жить. Когда вернусь в Рубежное, пойду на завод.
— Хотите что-то передать матери и вашей семьей?
— Хочу передать, чтобы они ничего с собой не сделали, хочу, чтобы они знали, что я жив-здоров.
— А какая вам музыка нравится, какие фильмы?
— Мне нравится просто жить.
— Поддержите присоединение ЛДНР к России?
— Конечно. Тогда установится мир, и все уже прекратят воевать.
Трудно сказать, когда закончится операция по денацификации и демилитаризации Украины — завтра, через неделю или год. Но ясно одно: брошенные и обманутые своими украинскими начальниками, эти солдаты больше точно воевать не будут.
