Весьма характерно, что в акциях неонацистов принимают не какие-то застенчивые ноунеймы, но персоны широко известные и даже популярные. Так, участие в уничтожении монумента советским воинам принимал Сергей Филимонов (неонацист, снявшийся в фильме «Носорог» и удостоенный в Стокгольме звания «лучший актёр»), а в атаке на журналистов Виктория Заверюха — медийно раскрученная участница карательных отрядов с эсэсовской татуировкой на шее.
Аналогичные новости из Незалежной приходили раньше и наверняка будут приходить впредь. Вообще, когда мы пишем об Украине, возникает странный эффект заикающейся пластинки, в свое время отлично озвученный советской группой «Ариэль» в их перепевке утесовского «Старого извозчика»: фраза, царапина — повтор, фраза, царапина — повтор… Так мы бесконечно повторяем слова «нацизм», «фашизм», «ультраправые», а Гитлер слушает да ест!
Возможно, дело все-таки в том, что идеология неонацизма действительно востребована — потому что имеет свои глубинные, прочные основания: темная сторона человеческой натуры, националистическая пропаганда, политические технологии, финансовая подпитка… Всё это так, но в чем же первоисточник того, что в стране, в свое время чудовищно пострадавшей от нацистского нашествия, сегодня правят бал неонацисты?
Мне кажется, первопричиной тому огромное по масштабам предательство элит — ещё того, как бы советского розлива. Когда многие миллионы научных сотрудников, высококвалифицированных инженеров и рабочих, учителей и врачей в одночасье — чтобы элементарно выжить — должны быть стать за прилавки, заняться извозом, челночничеством, унижаться перед новыми «хозяевами жизни» из числа вчерашних комсомольцев и бандитов. Миллионы выброшенных на свалку истории достойных людей не простили элите этого грандиозного предательства.
Советская идеология (и тесно связанные с ней понятия интернационализма и гуманизма) получила тогда сокрушительный, ошеломительный удар. Людям было необходимо заполнить возникшую пустоту, и лакуна заполнялась чем попало — от магов и экстрасенсов до ультралибералов и ксенофобов.
Гуталин от всех болезней
В государствах, возникших на обломках Советского Союза, особенно оказался востребован национализм — поскольку местная элита остро нуждалась в собственной легитимации и потому использовала наиболее дремучие предрассудки для укрепления своей власти. Из замусоренных углов и чердаков были тщательно извлечены самые дикие и архаичные представления о людях, народах, их прошлом и будущем, и на этом фундаменте начали возводить новые иллюзии.
Обжегшись на социализме, опустошенные люди кинулись в противоположную крайность. Если при Советах национализм был злом — значит, национализм на самом деле «он хороший, он будет здесь жить». Ассоциативная связка «коммунисты — СССР» постепенно трансформировалась в «русские — Россия». И предыдущие разочарования жизни многие мстительно передали своим детям и внукам. Так ложь свершившегося большого предательства рождает ответную предательскую ложь.
Глубинный пафос украинского национализма не в только в бандеровском прошлом (к тому времени оно было давней историей), но и в предательстве государственной системой молодой коммунистки Ирины Фарион или перспективного комсомольца Олега Тягнибока. Конечно же, никто насильно на заставлял их становится нынешними сволочами, но ведь и они не исключение — миллионы людей вынуждено меняли кожу, подчас по живому сдирая с себя ранее прожитые годы и жизненный опыт.
Долгое послевкусие
Большое предательство на десятилетия осталось в памяти — как предательство, совершенное именно тогдашним политическим Центром. Именно от всесоюзной столицы в те годы ждали решения возникавших в национальных республиках проблем, конфликтов, противоречий. Именно так десятилетиями выстраивалось централизованное советское государство (как и до того Империя).
Вспомним трехдневную эпопею ГКЧП в августе 1991 года: насколько быстро союзные и автономные республики вернулись обратно в строй и на целые сутки забыли о сепаратизме. И именно в той «демократической», проельцинской Москве была поставлена жирная точка на истории Советского Союза (а заодно и на социализме).
Безответственность по отношению к тем, кого приручали десятилетиями, обернулась где ненавистью, а где презрением к неудачливым «дрессировщикам». То же самое случилось со странами бывшего советского блока, особенно драматична в этом отношении судьба ГДР и Кубы, наших самых преданных союзников. И повешенный талибами товарищ Наджибулла, и бомбардировки Югославии навсегда останутся символами ельцинской внешней политики.
Почему мы думаем, что тогдашнее отступничество забыто, а не передано тяжким личным опытом по эстафете поколений — «с русскими дело иметь нельзя»? Можно ли в принципе верить государству, которое нередко финансирует даже предательство собственной истории — щедро субсидирует вралей и клеветников России, в частности, в отечественной культуре и гуманитарной науке?
Поверивший в свою русскость народ Донбасса несёт огромные людские потери, на Украине репрессированы тысяч русофилов, а в Москве находятся граждане, упорно излагающие, будто те люди как-то «неправильно восстали» — следовательно, помогать им не надо. Надо понимать, что такие вещи, мягко выражаясь, воспринимаются очень болезненно и звучат прямым подтверждением затертого тезиса — «предавали раньше и предадут и сейчас».
Вместо эпилога
Вопрос не в том, чтобы проклинать прошлое (проклинающих хватает и без нас) или специально втягиваться в опасные конфликты. Но Российское государство должно идеологически определиться, что оно собой представляет. Либо Россия замыкается в понятиях исключительной экономической прибыли и личных эгоистических интересах, но тогда к чему набившие оскомину разговоры о «Русском мире»? Пусть русские и дальше миллионами перестают быть русскими, насильственно ассимилируются в государствах так называемого «ближнего зарубежья», а мы продолжаем действовать в парадигме 1991 года.
Либо Русский мир все-таки не ограничивается границами Российской Федерации, в таком случае надо быть, а не слыть. Империя современного мира — это глобальная держава, которой есть дело до многого. Однако тогда у неё возникают не только имущественные права, но и различные политические обязанности.
