В беседе с изданием Ukraina.ru он рассказал, что думает о том, кто стоит за убийствами Павла Шеремета и Олеся Бузины, а также о том, почему украинские военнослужащие не любят нацбаты.
— Стало известно, что, несмотря на запрет Конгресса оказывать американскую помощь полку «Азов» из-за его неонацистской направленности, американская помощь все же доходит на этого батальона. Как это стало возможным?
— Да, Конгресс признал «Азов» неофашистской организацией и запретил поставлять ей оружие, но «азовцев» прикрывал бывший министр юстиции Роман Зварич, который имел контакты в Америке со Збигневом Бжезинским. Пока последний был жив, все контакты шли через него. Мне это известно из оперативных данных, которые мы получали, пока я служил в украинской армии. Хотя вот прямо сейчас я не могу доказать, но и не могу опровергнуть эту информацию.
Из американского оружия к нам, на Украину, попадали РЭБы, станции радиоэлектронной борьбы, радиостанции «Харрис», довольно мощные снайперские винтовки «Барретт» (они могут поражать легко бронированные цели). Раньше все это покупали волонтеры, а теперь все это будет поставляться официально и на коммерческой основе. Те же «Барреты» могли оказаться в «Азове» через волонтеров.
Обычно для таких поставок используются фирмы-прокладки. Есть одна болгарская фирма, которая скупает оружие по всем миру, а потом перепродает тем, кто в нем нуждается. Украина часто прибегала к ее услугам.
— Считается, что правоохранительным органам Украины известно, кто все-таки взорвал журналиста Павла Шеремета. Говорят, что к этому могли быть причастны военнослужащие полка «Азов». А какова ваша версия?
— Понятия не имею, Шеремет вел немало расследований, в том числе и против нынешнего режима, вполне возможно, что его ликвидировали по заказу нынешнего руководства. Тем более, в наружке за Шереметом засветились сотрудники СБУ. Вполне допускаю, что дело сделали специалисты на аутсорсинге под контролем специальных служб.
— В России сейчас идут споры о том, как относиться к поэтессе Евгении Бильченко. Некоторые не верят ее раскаянию. Мол, она долгое время была волонтером у «Правого сектора», прекрасно должна была понимать, что эти товарищи собой представляют, а покаяния от нее до сих пор нет. А что бы вы могли бы сказать по поводу перехода Евгении на другую сторону?
— Я не думаю, что Женя перешла на сторону сил добра, я думаю что она человек, который говорит то, что видит. Например она обличила майдановцев и режим еще в 2014 году, 2 мая, резко осудив сожжение людей в Доме профсоюзов. Ее путь был долог и тернист, это ее крест. Не думаю, что надо травить человека, который открывает глаза и пытается говорить правду, надо ей помочь, именно поэтому я поддерживаю Биличенко, несмотря на жесткую критику и нападки.
— Почему украинские военные не очень любят украинские нацбаты? Почему такая нелюбовь? Говорят, что между ними время от времени даже возникают вооруженные конфликты?
— Да, все это есть. Я считаю, что этому есть две причины. Первая, многие украинские военные разрываются между желанием следовать долгу перед Родиной, они всегда готовы выполнить ее приказ, и в то же время они не любят США и НАТО.
Вторая причина, почти все кадровые военные, как бы то ни было, воспитаны в советской школе, поэтому не любят всех этих неонацистов, всех этих боевиков со свастиками.
К тому же ни для кого не секрет, что на линии соприкосновения порой командиры батальонов — и украинские, и из ЛДНР — договариваются между собой не воевать по-настоящему. Они иногда для вида могут открыть огонь, но так, чтобы без жертв. Через их позиции идет контрабанда, с которой они все живут и кормятся. В общем, они наладили сотрудничество между собой.
И тут появляются какие-то отморозки из нацбатов, которые на полном серьезе открывают огонь, кошмарят какой-нибудь блокпост противника. В итоге начинает прилетать ответка, а это смерти и разрушения.
Поэтому кадровым военным приходилось даже разоружать нацбаты.
— Вы служили в зоне АТО с 2015 по 2016 годы. Как оцениваете боеспособность украинской армии?
— По сравнению с 2014 годом она стала лучше. Тогда армии вообще не было, за исключением некоторых боеспособных подразделений. Ее обули, одели и накормили тогда волонтеры. Сейчас в армию пришли заробитчане. Они рваться в бой не будут. Они будут размеренно выполнять свои обязанности, без всякой инициативности.
Скажу честно, в прямом боестолкновении с российской армией она не выдержит. Проиграет.
— Вы говорите о том, что на Украине существовали специальные подразделения, перед которыми ставилась задача ликвидации тех, кого режим считает своим врагом. Многих ли ликвидировали?
— Не могу точно сказать, каждая группа, каждое подразделение занималось своими задачами, но общая доктрина и то, что видел я, свидетельствует о том, что такая работа велась активно.
— Кто были жертвами?
— Жертвой может стать любой гражданин, который окажется на пути государства, лично я в курсе того, что основная деятельность по ликвидации велась в зоне АТО, так как сама ситуация в зоне боевых действий благоволила к ликвидации людей. В основном внимание руководства было сконцентрировано на местных политиках, журналистах, активистах. На тех людях, кого сложно привлечь к ответственности по закону.
— В первой половине февраля начинается процесс по делу об убийстве Олеся Бузины. Главные подозреваемые — ветераны АТО и праворадикалы Андрей Медведько и Денис Полищук. По-вашему, они действовали самостоятельно или за ними кто-то стоит?
— Исходя из того, что они на свободе и делу не дают ход, то я вполне логично предполагаю, что они были лишь орудием политического убийства. Кто за ними стоял, мне доподлинно не известно, и я сомневаюсь, что дело доведут до финала.
— Кто были те люди, которые похитили вас недавно на Украине?
— Они не представились, я уверен, что это было С14, они давно мне угрожали и охотились за мной.
— Расскажите еще раз, как это произошло, что от вас требовали, и почему они оставили вас в живых?
— Меня поймали на живца, я шел на встречу с информатором из генштаба ВСУ. Действовали по схеме: сбили с ног, мешок на голову, затолкали в машину, потом перекидывали в другую. Вывезли в лес, там со мной общались на камеру, выбивали показания против меня, моего соавтора Кости Зазвонова и Руслана Коцабы, против других журналистов, били по голове, прижигали сигаретами, угрожали оружием. Было очень не комфортно. Когда включили камеру, понял, что не убьют, очевидно, им нужны были показания, задача стояла запугать меня и на моем примере других журналистов. В общем, беседа заняла около трех часов. Напомню, что ранее мне неоднократно угрожала неонацистская группировка С14 и другие неонацисты, я неоднократно писал заявления в полицию, но всякий раз получал отписки и отказы. Все они у меня на руках. Очевидно, что это системный план на государственном уровне по искоренению инакомыслия.
— Вы уехали из Украины. Где вы сейчас находитесь?
— Не буду по соображениям безопасности называть эту страну. Просто скажу, что это одна из стран Евросоюза. Я сейчас живу в одном из лагерей для беженцев и пытаюсь получить политическое убежище. Когда я его получу, то я сразу начну говорить те вещи, о которых я сейчас пока молчу.
