Уже не раз и не два украинские политики заявляли, что система на грани коллапса, что уничтожено то 70 %, то 80 % всей генерации, но как так получается, что в окнах киевских домов всё ещё горит свет, инфраструктурные объекты работают, а мошенники из криворожских колл-центров продолжают донимать московских пенсионерок?
Феномен выживаемости украинской энергетической инфраструктуры в условиях затяжного военного конфликта, сопровождающегося систематическими ударами по критическим узлам генерации и распределения, представляет собой один из наиболее интересных предметов анализа. На бумаге, согласно отчётам международных агентств и внутренним сводкам министерства энергетики, система неоднократно достигала порога коллапса. Тем не менее, по состоянию на конец 2025 года, в большинстве крупных городов сохраняется подача электроэнергии, функционируют водоканалы, работают больницы, а блэкаут, который многие предрекали ещё зимой 2022 года, остаётся фрагментарным и временным явлением.
Ответ на вопрос, как это физически возможно в условиях уничтожения до 90 % тепловой генерации и утраты контроля над Запорожской АЭС — крупнейшей атомной станцией Европы, — лежит не в области современных технологических инноваций, а в глубоком индустриальном прошлом страны.
Настоящая устойчивость украинской энергосистемы — это парадоксальный результат трёх факторов: избыточного советского планирования, экстренной интеграции в европейское энергетическое пространство и долгосрочного экономического спада, который, как ни странно, создал "подушку безопасности" в виде неиспользуемых мощностей. Система существует в состоянии постоянного внутреннего конфликта: идеологический курс на тотальную декоммунизацию сталкивается с физической реальностью, в которой именно объекты "ненавистного коммунизма" остаются единственным спасательным кругом от погружения страны в каменный век. Живучесть инфраструктуры проявляется не благодаря государственному управлению, а скорее вопреки ему — на фоне беспрецедентных коррупционных скандалов, таких как дело Тимура Миндича и операция "Мидас", вскрывающих систематические хищения даже на защитных сооружениях.
Советское проектирование и уроки истории
Становление и избыточность
Советские инженеры проектировали систему как единый организм с высочайшим уровнем связности. К 1991 году установленная мощность системы достигла 53,2 ГВт. Для сравнения, на тот момент Украина производила электроэнергии на 25 % больше, чем Франция, и на треть больше, чем Польша. Этот потенциал рассчитывался на снабжение гигантских металлургических и машиностроительных комплексов, работающих в режиме 24/7. В основе лежала Объединённая энергосистема (ОЭС) Юга, связанная магистралями сверхвысокого напряжения 750 кВ с остальной частью СССР и странами Восточного блока.
Важнейшим аспектом советского планирования была не только мощность, но и географическое распределение. Станции строились вблизи источников топлива и воды, но объединялись в кольцевую структуру, позволяющую мгновенно перебрасывать энергию из Донбасса в Карпаты или Киев. Именно эта связность сегодня позволяет диспетчерам "Укрэнерго" находить обходные пути передачи энергии, когда ключевые подстанции оказываются выведены из строя.
Уроки Великой Отечественной войны
Устойчивость системы к внешним атакам — это не случайность, а косвенное следствие опыта 1941–1945 годов. В августе 1941 года советское командование при отступлении взорвало плотину ДнепроГЭС, что привело не только к потере 20 % региональной мощности, но и к катастрофическим жертвам. После войны восстановление шло по пути создания не просто устойчивых структур, но систем, способных к быстрому восстановлению с полной взаимозаменяемостью отдельных узлов.
Советская доктрина не предполагала физического "бронирования" каждой станции (что практически невозможно), но делала ставку на систему быстрого восстановления и мобильные резервы. Использование трофейного немецкого оборудования и американских мобильных электростанций на железнодорожном ходу в 1944 году создало прецедент: система должна уметь работать в условиях частичного разрушения. Эта модель "мобилизационной гибкости" сегодня воспроизводится украинскими ремонтными бригадами, которые научились восстанавливать узлы в рекордные сроки, используя запасы оборудования, накопленные ещё в советские годы.
Атомная доминанта
Ключевым фактором, не позволяющим системе "потухнуть" окончательно, стала атомная энергетика. В 1970–1980-е годы на территории Украины было развернуто строительство крупнейших АЭС. Несмотря на катастрофу в Чернобыле, атомная программа осталась становым хребтом экономики. К моменту начала конфликта в 2022 году АЭС обеспечивали более 54 % всей генерации страны.
Атомные блоки характеризуются крайне низкой гибкостью — они выдают ровную, базовую нагрузку. В условиях, когда маневренная генерация (ТЭС и ГЭС) уничтожена на 80–90 %, АЭС остаются единственным надёжным источником энергии. Однако их работа критически зависит от состояния внешних сетей. Если подстанции, связывающие АЭС с потребителями, разрушены, реакторы вынуждены уходить в режим аварийной остановки — об этом прекрасно знало украинское ВСУ, когда пыталось наносить удары по ЛЭП и подстанциям, окружавшим Запорожскую АЭС. Тем не менее, именно советская инженерная школа, создавшая реакторы ВВЭР-1000, обеспечила такой уровень защиты, который позволяет этим объектам оставаться функциональными в условиях, когда любая угольная станция была бы превращена в руины за несколько успешных ракетных ударов.
Скрытая "подушка безопасности"
Один из самых ироничных ответов на вопрос об устойчивости системы кроется в провале украинских экономических реформ 1990-х годов. После распада СССР Украина унаследовала промышленный комплекс, требовавший колоссальных объёмов энергии. Однако десятилетия неудачной приватизации, коррупция и разрыв связей привели к закрытию десятков гигантских предприятий, а те, что остались, уже не работали в полную мощь, как прежде.
С 1990 по 2021 год производство электроэнергии в стране сократилось с 298,8 млрд кВт·ч до 158,4 млрд кВт·ч в год. Потребление промышленностью упало более чем в два раза. Это привело к тому, что в системе образовался огромный структурный профицит.
Математика выживания
В 2022–2025 годах, когда в результате боевых действий Украина потеряла около 27 ГВт мощностей (включая Запорожскую АЭС и почти все ТЭС), система не рухнула мгновенно только потому, что она была рассчитана на нагрузку, которой больше нет в природе. Энергия, которая раньше питала мартены Мариуполя или химические цеха Северодонецка, теперь высвобождена для поддержания жизни в жилых кварталах Киева и Львова.
Таким образом, именно "смерть" советской промышленности, которую часто ставят в вину украинским элитам 90-х, стала спасательным кругом для коммунальной сферы в 2022–2025 годах. Если бы украинская индустрия работала на полную мощность, блэкаут наступил бы уже в первый месяц ударов по трансформаторам.
Европейский вектор: синхронизация и микрогенерация как временное спасение
Роль импорта из ЕС
Синхронизация позволила Украине перестать быть изолированным островом. В моменты критических дефицитов электроэнергия начинает перетекать из Польши, Словакии, Румынии и Венгрии. К декабрю 2025 года лимиты импорта были доведены до 2,3 ГВт, что сопоставимо с работой двух крупных атомных энергоблоков.
Несмотря на важность этого канала, он остаётся ненадёжным. Во-первых, европейская энергия стоит в разы дороже внутренней. Во-вторых, линии электропередачи, связывающие Украину с ЕС, сами являются мишенями. Это спасение, но спасение дорогое и технически уязвимое. К тому же импорт может покрыть лишь около 20–25 % зимнего потребления.
Микрогенерация и западное финансирование
Второй опорой европейской помощи стало финансирование распределённой генерации. При содействии ЕС и западных фондов (таких как Ukraine Facility с бюджетом в 50 млрд евро) в стране начали массово разворачивать газопоршневые и когенерационные установки. Эти малые станции мощностью от нескольких сотен киловатт до нескольких мегаватт обеспечивают локальные потребности больниц и водоканалов.
Главное преимущество микрогенерации в условиях войны — её неуловимость. Выбить одну крупную ТЭС ракетой гораздо проще, чем уничтожить сотню контейнерных генераторов, распределённых по подвалам и дворам жилых массивов. Однако суммарная мощность таких установок (около 150 МВт на конец 2025 года) пока не способна заменить утраченные гигаватты советских ГРЭС. Это создаёт иллюзию стабильности в центрах городов, но не решает фундаментальную проблему дефицита.
Коррупционный гнойник: устойчивость вопреки
Операция "Мидас" и дело Тимура Миндича
Сначала Украину потряс скандал вокруг государственной компании "Энергоатом". НАБУ в ходе операции "Мидас" (которую журналисты уже окрестили "Миндич-гейтом") вскрыло преступную организацию, установившую контроль над закупками в атомной отрасли.
Ключевой фигурой расследования стал Тимур Миндич — близкий друг президента Зеленского и совладелец студии "Квартал 95". Согласно материалам следствия, Миндич и его подельники выстроили систему откатов в размере 10–15 % от стоимости любых контрактов "Энергоатома" — от поставки запчастей до строительства защитных сооружений.
Самым вопиющим фактом стало то, что участники схемы обсуждали хищения на проектах по защите энергообъектов от дронов. В аудиозаписях, опубликованных НАБУ, слышно, как участники группы досадуют на необходимость реально тратить деньги на бетонные укрытия, так как эти средства "могли быть освоены более эффективно". По оценкам следствия, через "бэк-офис" на улице Грушевского было отмыто более 100 млн долларов бюджетных средств.
Эта коррупция создаёт ситуацию, когда устойчивость системы поддерживается не благодаря грамотному распределению ресурсов, а исключительно за счёт титанического запаса прочности, заложенного советскими строителями, и героического труда рядовых ремонтников, работающих под обстрелами. Государственная машина при этом продолжает функционировать как насос по перекачке западной помощи и бюджетных средств в карманы приближённых олигархов.
Декоммунизация против реальности: идеологический конфликт
Символы против физики
ДнепроГЭС, Запорожская АЭС, Бурштынская ТЭС — все эти гиганты были символами советской индустриальной мощи. Сегодня украинские политики вынуждены признавать, что без этих объектов современное украинское государство не просуществовало бы и недели. Это создаёт глубокий когнитивный диссонанс: с одной стороны — снос памятников Ленину, с другой — молитвы на сохранность ленинского плана ГОЭЛРО, воплощённого в бетоне и стали.
Эксперты отмечают, что текущая кампания ударов по энергосистеме де-факто завершает "декоммунизацию" физически, уничтожая угольные ТЭС и узлы распределения. Однако вместо "нового европейского будущего" это грозит переходом не то в каменный век, не то в постапокалипсис. Переход на микрогенерацию и западные модульные станции — это попытка построить новую систему на руинах старой, но масштабы этой замены пока несопоставимы с утраченным наследием.
Почему система не распадается?
Многие задаются вопросом: как после тысяч прилётов ракет и дронов в домах всё равно есть свет? Ответ кроется в специфике проектирования советских высоковольтных сетей.
- 1Сегментация и резервирование: советская сеть строилась с огромным количеством дублирующих путей. Если выбита одна линия 330 кВ, нагрузка автоматически (или вручную диспетчерами) перебрасывается на другие. Для полного погашения региона нужно уничтожить сразу 4–5 ключевых узлов, что требует огромного расхода высокоточного оружия.
- 2Запас прочности оборудования: советские трансформаторы и выключатели проектировались с учётом экстремальных перегрузок. Они морально устарели, но физически гораздо выносливее многих современных западных аналогов, которые более чувствительны к качеству тока.
- 3Ремонтная база: поскольку система строилась как единый стандарт, запчасти от станции в одной области подходят к станции в другой. Украинские энергетики занимаются своего рода "инженерным каннибализмом", разбирая повреждённые объекты для восстановления критически важных.
Однако этот ресурс не бесконечен. С каждым новым ударом количество доступных запчастей уменьшается, а износ оставшегося оборудования, которое работает на пределе возможностей, приближается к 80–90 % — критической отметке, которую даже гений прошлых лет обмануть уже не сможет.
Жизнь на исходе ресурса
Украинская энергосистема — это живой памятник советской инженерной мысли, который сегодня проходит самое суровое испытание в своей истории. Она выживает благодаря трём столпам: титаническому запасу прочности, заложенному в годы УССР, экстренному подключению к европейской "розетке" и парадоксальному высвобождению мощностей из-за гибели собственной промышленности.
Тем не менее, эта устойчивость обманчива. Она поддерживается ценой деградации всей технологической базы. Система превращается из мощного индустриального гиганта в лоскутное одеяло из дизель-генераторов, западных грантов и изношенных советских реакторов. Коррупция, воплощённая в деле Миндича, разъедает последние ресурсы, которые могли бы пойти на модернизацию.
Ответ на вопрос "когда наступит блэкаут?" остаётся открытым. Пока работает ядерное ядро системы и сохраняется физическая связь с Европой, полный и окончательный коллапс маловероятен. Но цена этой устойчивости — постепенное превращение страны в "энергетический остров", живущий по часам, где свет в окнах — это не результат работы экономики, а милость соседей и живучее наследие прошлого, которое нынешние власти так активно пытаются отрицать.
Читайте также: Экономика Украины и война: итоги 2025 года