Русские без России. Адольф Добрянский и идентичность русинов Закарпатья

Формула "создания" малых наций, изложенная чешским исследователем Мирославом Грохом, гласит, что малой нации, т.е. нации, живущей в подчинённом положении, в условиях многонациональной империи, необходимо пройти три этапа.

Первый этап заключается в появлении интеллектуалов, которые осознают инаковость своего народа. Точками сбора таких интеллектуалов становятся, как правило, кружки по изучению фольклора и народного быта.

Второй этап – историко-филологические кружки превращаются в политические организации, чьи активисты используют полученный опыт для политической борьбы и агитации.

Третий этап – движение становится широким, с чётко поставленными политическими требованиями. По мысли Гроха, далеко не все национальные движения доходят до третьего этапа.

Типичным интеллектуалом из первого этапа по Гроху, русским-без-России, поборником прав своего народа был герой сегодняшнего очерка Адольф Иванович Добрянский-Сачуров.

Наш герой родился 19 декабря 1817 года в городе Рудлов Австрийской империи. Род Добрянских принадлежал к польскому дворянскому гербу Сас. Согласно автобиографии самого Добрянского, его род вёл начало от православного воеводы Томова Совы, который в Х веке перебрался из Киевской Руси в Венгрию вместе с полулегендарным князем Гёзей – одним из вождей венгерского переселения в долину Дуная.

К роду Добрянских принадлежал воспитатель и советник австрийского императора Иосифа II Антон Ангелович, отличившийся также восстановлением Галицкой греко-католической митрополии и являющийся автором книги "История украинской церкви".

Добрянский, несмотря на своё греко-католическое вероисповедание и роль своей семьи при габсбургском дворе, не видел для себя иной идентичности, кроме русской, искренне горя желанием найти русские корни своего семейного древа в глубине веков.

Адольф Иванович получил высококлассное образование – философский факультет Королевской академии в Кошице, юридический факультет Эгерского университета и Горно-лесная академия. Кроме родного русского языка Добрянский владел ещё девятью.

Что могло ожидать такого блистательного молодого человека в лоскутной империи Габсбургов? Придворно-чиновная карьера, высокие посты, блеск наград и балов. Но, как это обычно и бывает во всех закарпатско-русинских сюжетах, вмешались венгры.

В 1848 году на волне "весны народов" вспыхнуло национальное восстание в Венгрии, которая решилась встать на путь независимости.

Молодой инженер становится политиком и избирается в революционный венгерский парламент. Венгерские революционеры быстро решили перейти от борьбы за независимость от Австрии к борьбе за мононациональное венгерское государство, в котором все невенгры должны были быть мадьяризированы. Избрание Добрянского было аннулировано, его поместье конфисковано, а самого Добрянского собирались арестовать, однако он успел бежать в Галицию.

Австрийские войска терпели поражение в боях с венгерскими повстанцами, и императору Францу-Иосифу II не оставалось ничего иного, как обратиться за помощью к России, входившей вместе с Пруссией в Священный Союз.

Русские войска под командованием Ивана Паскевича вошли на территорию дунайской монархии. Добрянский, которого Франц-Иосиф назначил своим представителем при 3-м русском корпусе генерала Фёдора Васильевича Ридигера, получил зримое подтверждение своим мыслям – он и его народ такие же русские, как и солдаты Паскевича, а значит, и остальные русские.

Добрянский не был обделён наградами – орденами Святого Владимира и Святой Анны, медалью "За усмирение Венгрии и Трансильвании", а также двумя пистолетами от графа Паскевича.

После подавления венгерской революции русины надеялись, что их край войдёт в состав России. Но Николай I считал делом чести придерживаться союзнических обязательств и не стал требовать с Вены ничего в обмен за помощь.

Добрянский получил должность референта и правителя канцелярии Ужгородского округа. Реальной заслугой Добрянского становится то, что в Ужгороде открывается русскоязычная гимназия. Русский язык применяется в управлении краем. Появляются таблички, указатели и периодические издания на русском, причём на литературном русском.

Но Вена решила пойти на компромисс с Будапештом, следствием чего стало сворачивание русинской автономии и появление декабрьского патента 1867 года, провозгласившего дуалистичность габсбургской монархии. Австрийская империя становилась Австро-Венгрией. Закарпатье становилось частью Венгрии.

Добрянский избирался несколько раз депутатом венгерского парламента, но он был там в меньшинстве. Его деятельность привела к появлению врагов в кругах венгерской аристократии. В 1881 году на его коляску напали неизвестные. Сам Добрянский не пострадал, но его сын был тяжело ранен. Созданное Добрянским русское культурно-просветительское Общество Святого Василия подвергалось гонениям.

В 1882 году Добрянский оказался на скамье подсудимых по обвинению в государственной измене. Он был арестован во Львове. В Галиции и Лодомерии местные польские власти при поддержке Вены заменяли русинскую идентичность украинской, активно поддерживая украинские культурно-языковые проекты в крае.

Непримиримый русофил Добрянский был опасен и Вене, и Львову, и Будапешту. В процессе над ним имперские власти на всех уровнях видели возможность осудить и обезглавить русинское движение.

В заключительной речи суда Добрянский был обвинён в том, что он является русофилом. Адольф Иванович принял это "обвинение" совершенно спокойно:

"Это название я принимаю без протеста. Каждый поляк, в свою очередь, полонофил… Странно, каким образом нас могут обвинять в русофильстве: это ведь дело чувства, а за чувства нельзя привлекать к ответственности".

Обвинение рассыпалось, после полугода следствия и содержания в тюрьме Добрянский был оправдан и отпущен на свободу. Габсбургские власти заставили его уехать в Вену, где он и жил последние годы своей жизни, активно занимаясь публицистикой. Книги Добрянского с трудом проходили цензуру в Австро-Венгрии, но встречали своего читателя в России.

Не стоит забывать и того, что Добрянский был радикальным противником украинского национального движения, которое использовалось Веной для ликвидации русской идентичности в габсбургской монархии.

Адольф Иванович считал, что в проведении этой политики более всего заинтересованы, после немцев, поляки:

"Все польские чиновники, профессора, учителя, даже ксендзы стали заниматься по преимуществу филологией, не мазурской и польской, нет, но исключительно нашей, русской, чтобы при содействии русских изменников создать новый русско-польский язык".

Сама история русских в Галиции представала для Добрянского историей борьбы "с вековыми своими врагами – поляками и их орудием, так называемыми украинцами", а в Закарпатье – таких же боёв за язык и историю "с мадьярами, этими самыми свирепыми гонителями всего русского, стремящимися к искоренению русского языка".

Добрянский умер в 1901 году в австрийском Инсбруке на отдыхе. Уже после краха Австро-Венгрии Добрянскому как великому карпаторусскому и общерусскому деятелю и будителю были поставлены два памятника – в Ужгороде и Михаловцах. В 1939 году оба памятника были уничтожены: в Ужгороде венграми, а в Михаловцах словаками.

Почему Добрянский считал себя русским, не желая быть украинцем или поляком в многонациональной габсбургской монархии?

Ответ на этот вопрос дать непросто. Возможно лишь предполагать, каков был тот скелет, на который нарастала русская плоть идентичности Добрянского.

Если в начале очерка приводился краткий пересказ чешского исследователя национализмов Мирослава Гроха, то здесь будет уместно вспомнить его более известного британского коллегу. В своём ключевом труде "Воображаемые сообщества" Бенедикт Андерсон выдвинул гипотезу "креольского пионера". Согласно ей, некто, рождённый на окраине "своей" империи и не принадлежащий к титульному этносу, при столкновении с коренной метрополией неизбежно осознавал бы свою инаковость, что влекло бы за собой попытку конструирования для себя новой идентичности.

Учитывая то, что Добрянский родился в краю, бывшем традиционно под властью венгерского дворянства, в стране, где правили немцы, его самосознание "креольского пионера" должно было бы быть особо обострено.

Выбор же русской идентичности можно объяснить тем, что в первой половине XIX века Россия после победы над Наполеоном была одной из двух сверхдержав мира с блистательной культурой и сильным государством, что и предопределяло, надо полагать, выбор Добрянского.

Адольф Иванович Добрянский родился в тот год, когда по улицам Вены ездили извозчики, Будапешт был рядовым городом империи, а Ужгород являл собою пасторально-окраинную провинцию. Умер же он в тот год, когда в Будапеште действовал метрополитен, Вену освещали электрические фонари, а телеграф связывал Ужгород с Владивостоком.

Мир стремительно модернизировался, старое исчезало без следа, уступая место новому, но было и нечто постоянное. К такому историческому постоянству, которое не менялось со временем, но меняло время, относились и идеи Добрянского. Эти идеи постулировали русскость русинов, их право и стремление жить в России, а не под властью Вены или Будапешта.

Забавным образом, здесь биография Добрянского перекликается с биографией его неявного, но главного оппонента – Австрийского императора и Венгерского короля Франца-Иосифа II, который родился в 1830 году, а умер в 1916-м.