"УАЗ всегда ранен, но никогда не убит!" — гласит надпись на пассажирской двери "Патриота", припаркованного во дворе. Шутка со смыслом для всякого, кто использовал эту чудо-технику в зоне конфликта, ибо всякий раз, когда нужно "резвым оленем" проскочить опасный участок, звучит один и тот же диалог:
— С тачкой все в порядке? Не заглохнет?
— Да вроде бегает. Проскочим.
— А точно?
— Побойся бога, это ж УАЗ!
Не перестаю восхищаться способностью русского человека искать позитив в недостатках и подтрунивать над собой. Такого количества предупреждений о том, что машина ездит "с Божьей помощью", "потому, что слово командира — закон", а также "на честном слове и на одном крыле", вы более не услышите нигде и никогда.
Прямо за стоянкой скучает под голыми ветками насквозь проржавевшая детская площадка. Или не скучает? "Ви-и-ить, у меня галлюцинации, или там дети играют?" — толкаю водителя, демонстративно щипая собственное запястье. Однако ж никаких галлюцинаций. Трое ребятишек, укутанных весьма по-осеннему, с визгом носятся по детской площадке, то догоняя собаку, то удирая от нее.
Собаку эту здесь кличут Альмой. Как и многие другие брошенные зверушки, она пришла во двор почти три года назад да так и осталась. Знаменита самозабвенной любовью к детям, которым позволяет едва ли не все.
Животные на войне — тема глубокая и чертовски болезненная. Хозяин Мариупольского зоопарка однажды рассказывал, как в самые холодные и громкие ночи большая черная собака приходила, чтобы обнять его. Дончане вот тоже самые черные дни проводили в обнимку с дворовыми животными. Тем и другим было просто некуда деться.
Хотя… есть и другие. Так, например, во дворе появилась красивая хаски. Откуда? Решив уехать куда подальше, барышня сбагрила питомца пожилой матери, а та отправила несчастное животное на все четыре стороны. Только ведь собаке не объяснишь, что любимый человек ее предал. Уж и пристраивали в хорошие руки, но хаски от новых хозяев сбегает и возвращается "домой".
"Жалко ее. Вроде ест-ест, а худеет. Того гляди помрет", — вздыхает сосед. Вздыхает, впрочем, без театральной трагедии в голосе. Смерть здесь — неотъемлемая часть жизни. Все привыкли. Все смирились и лишний раз не драматизируют.
Донецк. Автомобиль в осенних цветах
А что же дети? А дети играют, и это удивительно, поскольку еще две недели тому назад их дальше подъездов не отпускали. В центре, к примеру, после взятия нами Авдеевки даже школы частично работают, но Петровка — совсем другое дело.
"Как тут?" — дежурно интересуюсь у таксиста, вернувшись из командировки в Курскую область. "Да тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! Не скажу, что совсем тихо стало, но иной раз целый день не стреляют. Тыщу лет такого не было", — отвечает мужик. Осторожно так отвечает, будто радость спугнуть боится.
И это правильно. Любой местный ребенок скажет вам, что счастье — зверушка пугливая. Стоило мне написать в личном блоге, что в донецком прифронте все как-то спокойно, как буквально через десять минут два 155-х снаряда погрузили целых три района во тьму. Но, справедливости ради, такое сейчас бывает нечасто, ибо украинский гарнизон Курахово занят беготней от русского "чугуния". Не до нас им теперь.
За те две недели, что меня не было, город… нельзя сказать, что преобразился, но будто впервые за неделю принял душ да кофе выпил. Всюду встречаю какие-то новые магазины и кофеенки, на дорогах уже попросту тесно, а по улицам ходят нарядные люди. Ходят, а не бегают. Все меньше "зеленых", все больше "цветастых".
"Людей все равно маловато!" — вздыхает коллега, прибывший в Донецк впервые с начала СВО. "Все познается в сравнении, Паш. Вот я, к примеру, сейчас вижу толпы. Ведь еще относительно недавно эти улицы были пустыми. Не сотни людей, не десятки, а буквально пустыми. Плюс делай скидку на погоду. Донецкая мряка не располагает к долгим прогулкам", — отвечаю ему.
Дальше — больше. Стало безопаснее — зашевелились коммунальщики. Всего месяц тому знакомая робко спрашивала, куда написать, чтоб на дороге, по которой та ездит в Петровский район, чем-нибудь засыпали ямы. Ну… чтобы автобус в них не очень проваливался.
Недели две тому назад сообщила, что ямы засыпали, а тут и вовсе пишет, что дорогу ремонтировать начали. Не капитально, но для местных это уже почти чудо.
Старые проблемы, к сожалению, не делись никуда. Отопительный сезон начался вовремя, но не всюду и не у всех, цены продолжают расти, а кадровый голод становится все более ощутимым. Так, например, знакомый бизнесмен пожаловался, что для расширения нужны сотрудники, а взять их негде: "Мне вот нужен второй юрист, а я его найти не могу. Людей просто нет! Все толковые уже так или иначе при деле".
Кровоточащей раной ДНР остается многострадальная (словечко уже лет пять как набило оскомину, но иначе не скажешь) Горловка. Не проходит и дня без сообщений от мэра Приходько об убитых и раненых. Украинские операторы БПЛА устраивают там самую настоящую охоту на людей. По словам местных коллег, на скорые и общественный транспорт начали устанавливать системы РЭБ, поскольку без них уже невозможно.
Театр в Донецке
Все больше разговоров о том, что же будет, когда линия фронта сдвинется на границу республики. Закончится или не закончится, мол, война для Донбасса? Осмелюсь предположить, что не закончится. Слишком много воюющих, слишком много убитых и раненых, слишком уж высокая уплачена цена, чтоб отвернуться и забыть. Думаю, что мы в этой войне до самого ее последнего денечка. "До талого", — как говорят здесь. Мир в Донбассе и мир для Донбасса — это совсем не одно и то же.
О том, что важного происходит в эти дни на фронтах специальной военной операции, — в статье Геннадия Алёхина "Спецоперация на минувшей неделе. Противник несет потери, но еще силен и коварен".