Еще раньше, 18 апреля, в Санкт-Петербурге будущие акционеры получили разрешение императора Александра II на создание общества с российской стороны. Через год с небольшим, в начале осени 1870-го, в Таганрог прибыли 8 кораблей с разобранной на части доменной печью, двумя с половиной сотнями британских техников и рабочих. Началось строительство завода и поселка возле него, который сегодня, 149 лет спустя, мы называем Донецком.
Затея царского брата — затея России
На самом деле событие более чем ординарное. Оно знаменовало собой успешное окончание большой политико-экономической игры, затеянной братом императора, шефом русского флота, великим князем Константином Николаевичем. Целью игры было создание на Юге России мощной промышленной базы, способной возродить Черноморский флот, потерянный в Крымскую кампанию, провести железные дороги к базам флота в Севастополь, Херсон, Николаев, Одессу.
Константин Николаевич слыл в России англоманом. Но он прекрасно понимал, что Великобритания — передовая технологическая и промышленная страна, тягаться с которой России рановато. А вот позаимствовать ее опыт, ее специалистов, ее капиталы можно и нужно. Более того, брат царя и его окружение составили поистине иезуитский (в хорошем смысле слова) план, призванный заставить английскую корону, английских промышленников захотеть включиться в дело возрождения мощи России.
Сыграно было блестяще. Для начала по инициативе великого князя в России был принят закон, разрешающий создание акционерных обществ с иностранным и смешанным капиталом. Потом были проведены поправки к закону от 1845 года о концессии в горной промышленности. И только после этого царское правительство выставило на торги список концессий, который мог купить любой, кто находил деньги и силы в короткий срок выполнить их условия. Одним из самых лакомых кусков была концессия на строительство рельсового завода в донецких степях — в тех местах, где высококачественный уголь сам шел в руки, выходя на поверхность земли.
Концессия досталась младшему сыну бывшего канцлера Российской империи князя Виктора Кочубея Сергею. Советская, да и нынешняя историография рисует его легкомысленным аристократом, бездарно профукавшим легко ему доставшуюся концессию.
С давних пор по непонятной причине густая тень недомолвок, недосказанности лежит на личности князя Сергея Викторовича Кочубея — потомка того самого гетманского генерального судьи и царева стольника, казненного Мазепой в канун Полтавской виктории Петра Великого.
Посмотрим внимательней
Из сыновей старого канцлера самый ушлый был третий — Михаил. От рождения у него была коммерческая жилка. Он слыл природным бизнесменом и известным благотворителем. Как и у всякого выпускника привилегированного Пажеского корпуса, у князя Михаила были связи повсюду. Будучи помножены на недюжинные организаторские способности, они приносили немалый доход.
Известно, что он одним из первых в России основал в 1852 году акционерную золотопромышленную компанию «с целью производства золотого промысла в Восточной и Западной Сибири, в Оренбургской губернии». Именно он и подсказал самому младшему в семье — Сергею — идею игры на рынке концессий.
Князь Сергей был выпускником физико-математического факультета Петербургского университета, специализировался на углеводородах. Первым местом службы его было Кавказское наместничество, которое в ту пору переживало период экономического подъема. Молодого чиновника определили заниматься изыскательскими работами.
Математический ум, широкие знания, природная инженерная хватка, умение прислушиваться к советам специалистов — все эти качества сделали из молодого Кочубея отменного руководителя многочисленными поисковыми работами. И хотя специального горного образования он не получил, у него была редкая возможность учиться у корифеев практической геологии. На Кавказе судьба свела его с известным горным инженером Александром Иваницким.
Именно Иваницкий рассказал Сергею Кочубею о несметных угольных и рудных сокровищах, таящихся в недрах Донецкого кряжа. Наверняка он познакомил его с трудами Евграфа Ковалевского, который совсем недавно, в 1827 году, ввел в научный, экономический и бытовой оборот словосочетание «Донецкий бассейн» (Донбасс).
Надо сказать, что в царствование императора Николая I правительство поощряло по преимуществу те геологические исследования, которые имели практическое значение и отвечали потребностям развивающегося горного дела. Неудивительно поэтому, что за службу на Кавказе Александр Иваницкий был пожалован орденом Св. Владимира I степени, а князь Сергей Кочубей — отличием II степени.
После семилетней кочевой жизни на Кавказе Сергей Викторович возвращается в столицу, где становится чиновником особых поручений при Министерстве внутренних дел.
Здесь хочется привести еще одну деталь, выпукло рисующую характер князя, — в 1849 году он становится членом Императорского Санкт-Петербургского яхт-клуба. Приобретает яхту, ходит под парусом по Балтике, а уже через год одним из первых русских спортсменов (первым был лейтенант флота Атрыганьев) совершает одиночное плавание вокруг Европы из Санкт-Петербурга в Николаев.
Итак, образ изнеженного аристократа, князя «хохлацких кровей», лениво перебирающего жирными пальцами дармовые червонцы, бездельника, получающего жизненные блага едино лишь по преимуществу высокого рождения и титула, испаряется. Мы видим в конце 50-х — начале 60-х годов XIX века зрелого государственного человека, прилежного труженика, пусть и не большого, но самобытного ученого, прирожденного управленца, недюжинного спортсмена.
У нас только одно объяснение тому, что такой человек, как светлейший князь Кочубей, «не смог» найти финансирования своему проекту нигде в Европе и вот так запросто передал свою концессию Новороссийскому обществу: он был сотрудником Константина Николаевича Романова, одной из ведущих пружин тайной игры.
Сыграв простачка, князь в дальнейшем вместе с доверенным адъютантом Великого князя лейтенантом Семечкиным занялся разработкой соляных курортов Славянска. Там было все проще.
Кризис — в помощь
С началом Больших реформ Александра II Освободителя русское правительство предприняло целый ряд шагов, направленных на вывод страны из международной изоляции, последовавшей за поражением в Крымской войне.
Справедливо полагая, что краеугольным камнем политических игр является большая экономика, в 1861 году правительство Его Императорского Величества подписало сразу несколько специальных конвенций — с Французской, Британской и Австрийской (через семь лет она станет Австро-Венгерской) империями, королевствами Бельгия и Италия. Конвенции оговаривали право иностранных компаний «пользоваться в России всеми их правами, сообразуясь с законами Империи». Понятно, что Австрия, Бельгия и Италия попали в «клуб приглашенных варягов» из дипломатической вежливости. Основное внимание было обращено на британцев и французов, а чуть позже и германцев.
Оставалось только найти «слабое звено» в цепи коллективной европейской экономической политики. Вряд ли кто-то сомневался, что это будет империя королевы Виктории. А тут еще и грандиозный экономический кризис подоспел на подмогу.
Он разразился в 1857 году и ударил по национальным экономикам Британии, Франции, Германии, Австрии, Швеции, Нидерландов. Но ударил с разной силой.
Известнейший экономический журналист 19 века Макс Вирт в книге «Торговые мировые кризисы» особо подчеркивал, что, несмотря на колоссальные для Франции потери в Крымской войне (около 100 тыс. человек) и ущерба в миллиард франков, империя Наполеона III в целом пострадала от кризиса 1857 года куда меньше империи королевы Виктории.
И все из-за финансовых махинаций, которые за 20 лет четырежды приводили английскую промышленность в состояние полного ступора (1836, 1839, 1847 и 1857 годы). Но кризис 57-го года нанес существенный ущерб именно железоделательной индустрии. Как в наши дни, во всем виноваты были ничем не ограниченные кредиты и безумный рост акционерных обществ.
Британский закон 1844 года, ограничивающий размер уставного капитала и акционеров акционерных обществ, не принес успокоения бизнесу империи. Как засвидетельствовал тот же Макс Вирт, по улицам английских городов ходило одних только банковских клерков 15 000 в поисках работы. Сокращение штатов прошлось ураганом по всем металлургическим предприятиям. Прокатчиков выручал и обогащал железнодорожный бум. Он прокатился по Британским островам в 40-50-х годах, затем перекинулся на континент.
Естественно, Франция, Германия, Австрия и даже Соединенные Штаты и Аргентина пользовались услугами английских инженеров: локомотивщиков, путейцев, мостостроителей. Но американцы со свойственным им прагматизмом в считанные годы вырастили целую плеяду своих специалистов, а в Старом Свете масштабы для британцев были уже не те, да и рабочая сила стоила дорого. Естественный ход вещей толкал британский бизнес в объятия Российской империи.
Так родился Донецк
Доверенные агенты Российской империи, от посланника Филиппа Бруннова до героя Севастополя Эдуарда фон Тотлебена, обрабатывали промышленные и политические круги Британии, указывая на немыслимые щедроты, кои перепадут британцам, если они осмелятся строить в России. Среди тех, кого уговаривали, были, кстати, и люди, которые строили уже железную дорогу в России — в Крыму, от базы в Балаклавской бухте до английских позиций под Севастополем.
В итоге в 1868 году составилась компания из 19 человек. Одиннадцать британцев и 8 русских. Среди последних обращает на себя внимание фигура князя Ливена, отдавшего компании в аренду свою землю под строительство завода (позже НРО ее выкупит у наследников) и гофмаршала императорского двора Дмитрия Нессельроде. Судя по количеству полученных им привилегированных акций класса «А», он представлял финансовый интерес августейшего семейства, что, кстати, по всей видимости, служило своеобразной гарантией со стороны государства безопасности иностранных вложений.
Акционеры наняли исполнительного директора компании — 55-летнего Джона Юза, бывшего лиректора. Ему положили хорошее жалованье, примерно столько получал командир полка, отправлявшийся в Индию. А вот акции ему достались непривилегированные, класса Б. Невелика птица — директор, да еще валлиец, пусть и за это будет благодарен.
Мир и Россия, конечно, не сразу поняли, что на их глазах явился образ будущего «сердца России» — промышленного Донбасса, которому будет суждено перекроить историю России и Европы самым решительным образом. Но уже через 10-15 лет это стало понятно решительно всем — Юзовские заводы и шахты превратились в миллионный город, один из самых развитых на всем пространстве бывшей Российской империи.
А Новороссийское общество прекратило свою деятельность в 1918 году. На бумаге же в юридическом смысле все продолжалось до 1970 года. Кстати, в тридцатых годах номинальным директором общества был одно время полковник Кристи — муж всемирно известной Агаты. Но этот факт знаменитая писательница в своих детективных романах никак не использовала.