На заправочной станции, затерявшейся в глуши одной из донецких промзон, мы с Федором Громовым встречаем Ореха — замкомандира зенитного взвода. Припарковав свою красную «Нубиру» на отшибе, военнослужащий допивает утренний кофе под утреннюю же сигарету. Завтрак чемпионов!
— Кофе, да? Мы тоже по кофе?
— Мы — да.
— Гарри, тебе чего взять?
— Латте без сахара. Всегда латте без сахара. Мы пока снарягу достанем.
Погоды стоят почти летние, а час еще ранний, и потому целых десять минут спокойно пьем обжигающе горячий кофе, слушая птиц. Идиллию шатают лишь артиллеристы, которые давно уж пробудились и не знают удержу. Молчали бы — момент вполне прокатил бы за мирный. Порой здесь легко обмануться.
Знакомые все лица
«"Ахмат", что ли?» — озадачивается Громов, провожая задумчивым взглядом внедорожник с бородатым мужчиной на пассажирском сидении.
«Ба! Так это же наш старый друг "Арамис" подъехал!» — смеюсь я.
Сверкая белизною 32 зубов, в нашу дружную компашку врывается «Арамис» — доброволец из Крыма. Приехал снайпером, а теперь, если верить боевым товарищам, на FPV-дроны переключился.
— Говорят, что месье теперь не снайпер, а вовсе даже оператор FPV. Клевещут небось?
— Не клевещут. И давно уже.
— А ведь я помню, как месье заявлял, что презирает дроноводов, которые мешают нормальным парням честно рубиться в траншеях.
– Ой-ой-ой, вспомнил! А почему бы нет? Оказалось, что я в этом офигенно хорош! Сейчас покажу. Наши ролик сделали.
Выудив из кармана полевки старенький смартфон с разбитым экраном, доброволец запускает ролик: под злобный трэш-метал FPV-шки находят свои цели, размазывая по траншеям личный состав ВСУ и сжигая их технику.
— Что с музыкальным вкусом, братик? Тоньше надо, изящнее!
— И так хорошо. Инфернально. Пусть боятся.
— А заряжаете чем? Видел я давеча, как их танк в себя три «морковки» принял и сам уехал.
— Так ерундой, небось, заряжают. Мы кумулятивными заряжаем. От нас не уезжают.
— Судя по взрыву, чем-то ядерным вы их заряжаете.
— Да нет же! Это я в склад БК попал!
«Так, парни, грузимся. Ехать пора», — закрывает наш «катрусин кинозал» товарищ Орех. По сути дела, они с Арамисом антиподы: один запускает «птички» в небо и обрушивает на противника, а другой делает все, чтобы почти такие же птички над головой не летали.
Антиподы
Орех, кстати, тоже доброволец с «большой земли», но связей с Донбассом у него побольше: жена из этих мест, сам успел тут пожить до войны. Что сказать о нем? Невысокий, энергичный и рукастый до такой степени, что командир его всем подряд не без гордости рассказывает, как ловко замкомвзвода машины ремонтирует.
Что еще? С военным прошлым, но без лишних понтов, с юмором, но без хихонек да хахонек. Плейлист его магнитолы забит хитами Rammstein, а на рингтоне — эпатажная Deutschland.
«Знак "ГТО" на груди у него, больше не знают о нем ничего», — бормочу, изучая отражение нашего сопровождающего в зеркале заднего вида.
По дороге Орех показывает старую позицию, разбитую «химерами». Удобная была, дескать, жалко. Через лобовое стекло Федя снимает обломки хозпостройки. Скорее на память.
«Извините, парни, но дальше заезжать не буду. Там колеса пропороть можно. Да и вообще тут днем и по форме лучше бы не появляться», — констатирует военнослужащий.
Еще минут тридцать, и мы тормозим на дороге посреди ничего. С одной стороны поле, с другой — лесополка. Тихо, пусто, но это нормально. Приходилось мне видеть танки, замаскированные так, что споткнешься — не заметишь. А тут всего-навсего «зушка» притаилась. Машинка серьезная, но габариты не те.
«Давайте по тропинке лучше пойдем. И смотрите хорошенько под ноги. Нет-нет, да и встретится какой "лепесток"», — предупреждает Орех, но под ногами все больше гильзы валяются.
«Вообще у нас "зушки" и на МТЛБ, и на грузовиках есть, но тут лучше на грузовиках. И следы не такие заметные, и шуму меньше. А то мотолыга наша так ревет, что хохлы думают, будто танковая бригада пошла», — рассказывает он, уводя нас в гущу лесочка.
На дереве замечаю бойца с автоматом. Немолодой, угрюмый. На бронежилете маркером написан позывной — «Логопед». Здороваемся — машет рукою в ответ.
Чуть поодаль — еще двое. Молодые, звонкие. Лица закрыты «балаклавами». У одного замечаю шуточный патч войск Боба Марли — «Убитых не убьешь». Немедля фотографирую.
«Ну вот! Такой патч сомнительный. Что мамка-то подумает?» — смеется второй.
В руках у него — весьма пристойная дронобойка. Машет рукой: идите за мной.
Безумству храбрых поем мы песни
Обходя деревья и кустики, упираемся в борт грузовика, на котором и располагается «зушка».
«А вот и наше орудие — ЗУ-23-2. 23-й калибр, двухствольное. Сейчас мы работаем по небу. Есть такая штука — "крыло". Это беспилотник, но большой, как самолет. А беспилотник потому, что никто, естественно, в нем не летает.
Работаем по оповещениям или сами наблюдаем. Он пролетает, мы немного отпускаем, поскольку дальность у нас от полутора километров идет, и начинаем работать по нему облаком снарядов, чтоб его осколком било», — объясняет парень, активно жестикулируя.
Где же я слышал эти специфические интонации? Ах да! В университетской аудитории — когда не прогуливал лекции. Сцепив руки на лямках бронежилета, Орех не без гордости слушает. Улыбается.
— По воздушным? А по наземным приходилось?
— Конечно! На другом направлении выскакивали и разбирали позиции.
— Лихо!
— Так на это и расчет был. Такую наглость мог позволить себе танк, но уж никак не техника, которая должна кататься в пяти километрах от линии фронта. Дважды мы выскакивали и дважды заставали противника врасплох.
— На грузовике?
— Нет, на МТЛБ, но ты ж понимаешь, что для крупняка разницы нет.
Тут стоит пояснить, что лихие рейды на легкобронированной или вообще никак не бронированной технике, вроде «зушки» на базе МТЛБ, ЗПРК «Тунгуска» или того же орудия С-60 на колесной тяге — именно то «безумство храбрых», которому «поем мы песни».
Косить пехоту или разбирать позиции у них получается знатно, однако же защищены экипажи лишь добрым словом, а потому любой чих в их сторону может кончиться плохо. Удары, рассчитанные на эффект неожиданности, – удел очень смелых и опытных расчетов.
Общаясь, слушаем небо, поскольку FPV-дроны и квадрокоптеры неприятеля летают здесь только так. Ситуация усугубляется еще и тем, что жизнь с войной не останавливается, а потому какие-то деятели неподалеку пилят дрова или траву «бреют» электрической косилкой. Так или иначе, звуковой фон еще тот.
«А вот это уже к нам!» — тихо говорит наш «лектор» и поднимает дронобойку.
Секундой позже Логопед, забросив автомат за спину, поднимает охотничье ружье.
«Тишина! Никто не хрустит ветками!» — командует Орех.
— Оп-па!
— Где он?
— Смотри по стволу. Видишь?
— Точку вижу.
— По нему еще кто-то работает.
— Еще бы.
— Уходит за деревья, но я додавлю его.
— Давай-давай! Высаживаю ему батарею к чертовой матери. Нечего им здесь летать.
«Задавленный» FPV падает за деревья. Не взрывается. Сейчас это не проблема, но когда-нибудь тысячам саперов придется бороздить леса и поля Донбасса в поисках мин и неразорвавшихся боеприпасов. Когда-нибудь после войны.
Птички и «птички»
Жужжащая мелочь опасна, но караулят ребята не ее, а те самые «крылья». В основном это «фурии» и «валькирии», но в последнее время появилось то, что бойцы называют «Кавасаки» — очень шустрое крыло, которое не транслирует картинку, но делает много-много фото. Собьешь такой и считай, что зря летали господа вэсэушники, поскольку информации — ноль.
— Товарищ Орех, а двустволка и впрямь эффективна?
— На дистанции в пятьдесят метров сбивает дроны в любом диапазоне.
— Независимо от частоты?
— Так точно!
— А чем заряжаете?
— Патроны сам заряжаю. Увлекался когда-то охотой. Смотрю — по габаритам напоминает утку. Так на утку дробь и взял.
Пока обсуждаем нюансы подбора дроби, установки растяжек и другие насущные вопросы, парни напряженно всматриваются в небо. «Орех, скажи мне, это орел или крыло?» — интересуется тот, что с дронобойкой. «Орел-орел», — успокаивает доброволец.
— Посмотри, как он маневрирует. Видишь? Ни один беспилотник пока не может на месте развернуться.
— К счастью!
— К счастью, да!
«Крыло» закладывает маневр.
— Развелось орлов, блин. Летают и летают. Мы их просим обозначаться, но они упрямые — молча летают.
— Не уверен — бахни из «зушки», и орлята сиротами останутся.
— Я же не живодер.
— Вот именно!
На следующий день, отстрелявшись по неприятелю из С-60, мы с Громовым курим, облокотившись на боевой автомобиль Алекса — командира того самого взвода и, по совместительству, отца вчерашнего «лектора».
Боевой конь — отдельная тема. Изрядно побывавшая в употреблении белая «Нива», камуфлированная по-ополченчески. Это когда берут лист каштана, прикладывают и брызгают на него краской из баллончика. Дешево и сердито.
Охота начинается
«Ну что? С корабля на бал? Готовы к охоте на "Валькирию"?» — улыбается Алекс.
После утренней боевой работы он весел, бодр и полон энтузиазма. Наскоро допив энергетики, ныряем в пыльные недра военного автомобиля и мчимся на точку.
— «Алекс», ты можешь сказать на камеру, что это будет знатная охота?
— Блин, Федор, я сейчас прочувствовал значение слова «кринж» (стыд. — Ред). Давай без этих понтов для приезжих, а?
— Вот давайте без понтов лучше. У нас все «понты» кровью оплачены. НО! Охота справедливости ради будет знатная. Все просчитано, расчеты готовы, а противник отчего-то думает, что у нас сегодня какая-то перегруппировка. Это значит, что их «крылья» будут совать носы всюду, куда смогут дотянуться.
По дороге комвзвода постоянно на связи со всеми, кто пасет небо. Благо что сегодня взаимодействие между подразделениями налажено и обмен данными осуществляется молниеносно. На разных участках ребята наблюдают враждебные «птички» и сообщают об этом. Такая вот большая охота получается.
На повороте очередной проселки резко останавливаемся, выходим. Алекс открывает багажник и достает из него пулемет.
«Вот она! Видите?» — рычит он, поднимая ствол тяжелой «машинки».
«Я слышу, но не вижу», — отвечает Федор.
Гляжу сам — точка в небе. Совсем крохотная.
Прицелившись, комвзвода стреляет короткими очередями. Откуда-то из лесополосы начинает работать наша «зушка», через минуту — «зушка» смежников.
— Попал?
— Да как знать? «Семерка» его прошивает навылет. Тут «пятеркой», конечно, работать интереснее. А так эта хреновина до двадцати попаданий может выдержать. Нужно стрелять в чувствительные места: двигатель или сочленения крыльев. Но как тут прицелиться? Сами видите.
Все так же бодро «Алекс» идет к багажнику, снимает початый короб и заряжает свеженький.
«Не дала она мне шанса поставить оптику. Ну ничего. Сейчас подождем и на другую точку поедем», — ворчит он, прилаживая к пулемету оптический прицел.
Слышим прилеты.
«Вот для этого они и летают», — объясняет военнослужащий.
«А нас они срисовали?» — страхуется Федор.
«Мы для них не цель. На троих снаряды тратить не будут. Вот квадрик с ВОГом прислать могут. Это да», — «обнадеживает» комвзвода.
«Ха! Сейчас бахнем селфи и напишем в "телеге", что в таком-то квадрате два журналиста трутся — снаряд не пожалеют», — парирую я.
А то даже как-то обидно, что мы вдруг не цель. Смеемся.
Японский колдун
Но «крыло» движется и нам должно следовать за ним — на землю смежников. Для «птички» это не расстояния, а «охотникам» полгорода иной раз нужно объехать, чтоб ее изловить. А тут еще удача: на родную Петровку мою внезапно едем. Всякому приятно, когда работа совсем рядом с домом.
— Алекс, что за «Кавасаки» у вас тут летают? Парни вчера говорили.
— Да это мы так называем. Они шустрые и вроде японские. А хохол их называет «Чаклун».
— В смысле «Колдун»?
— Ага. Они картинку не транслируют, а делают много-много-много фотографий.
— Почти классическая аэроразведка.
— Так я ж тебе о чем говорю! Такие мы, кстати, сбивали. Причем из стрелковки.
Проехав сквозь почти опустевший шахтерский поселок, выезжаем в поле. «Алекс» вновь достает пулемет и устанавливает на самодельную станину, приваренную к багажнику «Нивы». Тут же подбегает боец с рацией и тепловизором. Из-за седины в волосах и густой бороды он кажется старым, но голос выдает. Присматриваюсь — молодой совсем. Смежник.
Не успев познакомиться, находим общий язык. Летит «Валькирия» и начинается работа. Алекс корректирует свою зенитку, вновь прибывший свою. Да вон она, на краю лесополки.
«Можешь через ветки отработать? Мочи! Только через ветки, а не по веткам!» — командует в рацию парень.
Работа «зушки» — зрелище впечатляющая, ибо скорострельность у ней пулеметная, а боеприпас — о-го-го.
— Слишком близко! — сокрушается Алекс.
— Да как тут угадать?! — отвечает смежник, наблюдая в тепловизор.
«Валькирия» уходит куда-то в сторону Александровки, а «зушка», установленная на МТЛБ, выезжает из леса и быстро меняет позицию.
Кошки-мышки
Ждем. Артиллерия играет в пинг-понг над нашими головами. На горизонте поднимается дым. Это ГРАД отработал. Чуть левее видим облако пыли.
«Отчаянные ребята! Вот так близко к противнику подходить. Небось колонну засекли», — комментирует Алекс, протягивая нам протеиновые батончики.
Дело к ужину, а мы даже не завтракали.
— Удобная штука. Голод утоляют быстро, хранятся долго. Вожу в машине для таких вот случаев.
Отчаянный экипаж ГРАДа идет на второй заход. Быстро отрабатывает и уходит с позиции, вздымая тучи пыли. И в самом деле отчаянные. Тем временем выясняется, что вторую «Валькирию» сбили «стрелой» где-то на Авдеевском направлении. Отлеталась, родимая.
«Раньше все прятались, когда их крыло появлялось, а теперь стараемся максимально сбивать. Чем больше стволов работает, тем больше шансов. Чем больше сбиваем, тем безопаснее становится», — поясняет «Алекс».
Ждем, а нашей «птички» все нет. По всему видно, что ушла в этот раз. Зато смежники посадили очередной квадрокоптер в соседней лесопосадке. А то разлетались, понимаешь!
«Ничего. Завтра у нас игрушки новые появятся. Никуда это "крыло" от нас не денется. Собьем», — подбадривает нас комвзвода, засовывая пулемет в багажник.
Это для нас охота, а для него — рабочие будни. Воюя десятый год, «Алекс» хорошо понимает, что война — это не череда громких триумфов, а упорный коллективный труд и ежедневная учеба. Не сегодня, так завтра.