Об этом изданию Украина.ру рассказал эксперт Международного института гуманитарно-политических исследований Владимир Брутер.
За последнее время отношения России и Евросоюза заметно деградировали, так как европейское руководство стало инициатором противостояния с РФ. Об этом 5 апреля заявил российский президент Владимир Путин в рамках церемонии вручения послами 17 государств верительных грамот.
— Владимир Ильич, по нашим данным в Европе и США появляются новые политические силы, которые не хотят тратить деньги на Украину и не видят перспектив в ее поддержке. Какие изменения лично вы наблюдаете в этом отношении?
— Конечно, перемены всегда происходят. По сути, изменения бывают трёх видов: системные подконтрольные, системные неподконтрольные и несистемные. Пока у нас нет достаточной информации, чтобы отнести происходящее в Европе к какому-то из трёх видов изменений. Мы лишь можем предположить, что на настоящий момент ситуация контролируется политической закулисной элитой.
Однако продолжающиеся акции протеста, например, во Франции, говорят, что это не совсем так и что есть достаточно серьёзный антисистемный потенциал. Тем не менее сильных политических сил, которые готовы перехватить инициативу у нынешней элиты — таких пока не видно.
Возвращаясь к Франции: там очень много партий и фракций. Это связано с тем, что левая оппозиция, сохраняя общий вектор, как бы разделилась на части в парламенте. Она старается как можно меньше выступать по поводу России и Украины и лишний раз не подставляться. Это также характерно и для ультраправых политических сил Франции, которые тоже находятся в оппозиции.
— Почему? С чем связаны такие опасения?
— Потому что они понимают, что политическая элита достаточно сильна, чтобы всех кто подставится убрать с поля. Они выжидают некоего момента, когда, может быть, власть посыплется сама. И тогда, что называется, они чистыми руками её смогут взять. Это достаточно сложный и не обязательно правильный расчёт, который в целом не факт, что приведёт к необходимому результату.
То есть на примере одной из крупнейших западных стран [Франции] мы видим, что ситуация на политическом поле скорее выглядит зависшей, нежели определившейся в каком-то сложившемся направлении. Об этом нам говорят результаты голосования по вотуму недоверия правительству.
Еще один пример вышесказанного — выступление Эмманюэля Макрона в Пекине. Даже те европейские страны и лидеры, которые позиционируют себя более мягко и как бы выступают за мир, не смогут перехватить инициативу в целом, потому что коллективный политический Запад не позволит им сделать это. Политических сил в Европе, которые выступают с антивоенными позициями или с предложениями разумного компромисса, было и есть достаточно много, но они бессильны пока что.
Новые несистемные политические силы слабы, и нынешняя политическая элита знает, как с ними справляться, чтобы они не набирали достаточного рейтинга, чтобы не становились угрозой. Достаточно посмотреть на опросы в Германии, которые показывают, что популярность немецкого политика Сары Вагенкнехт, которую практически исключили из левых, где-то около 20%. А вот создать партию ей никто не даст.
Попробуем подытожить: власть на сегодняшний момент в целом контролирует ситуацию во всем, что является коллективным Западом; никаких серьёзных признаков того, что власть сильно провисла, за исключением некоторых вполне обозначившихся случаев, не наблюдается. Европейская верхушка будет продолжать выбранный курс и стараться не менять его.
— Кто с вашей точки зрения из стран Европы в большей степени заинтересован в мирном разрешении украинского конфликта?
— На самом деле мы можем назвать очень многих заинтересованных, но они не обладают достаточной субъектностью для того, чтобы это сделать в реальности. Ведь вопрос не в том, что нет таких людей, как, например, Петер Сийярто или Виктор Орбан — они, конечно же, есть. Проблема в том, что у них не имеется возможности нажать на кнопку и даже подойти к ней на оперативное расстояние. Она в очень надёжных руках, и даже у таких лидеров, как Макрон и Шольц нет ни малейшего шанса каким-то образом на эту кнопку воздействовать.
Обратите внимание, что того же Олафа Шольца, который в общем был настроен достаточно антивоенно, просто поставили перед фактом: либо мы тебя убираем, извиняюсь, к чёртовой матери, либо ты подписываешься все, на что мы укажем. Шольц, как человек не очень порядочный, не очень субъектный, не очень умный, понял, что ему лучше всё подписать.
— Могут ли где-то в Европе пройти досрочные выборы?
— У нас в Болгарии состоялось 5 досрочных выборов за полтора года. Но это не приносит никакого нового качества жизни. Как только в Румынии появилась угроза досрочных выборов, и правительство пало, сразу же политическая элита и, я думаю, что политический Запад создали очередной вариант большой коалиции.
Что касается северных стран Европы, то там вообще досрочные выборы как факт бессмысленны, потому что у власти всё время находятся очень большие коалиции, состоящие из 5–7 партий и более. Они настолько расплывчатые, если брать внутриполитический план, что никакое голосование ничего не меняет.
Когда мы говорим о досрочных выборах, мы можем рассматривать Францию и Германию. Но если в Берлине пройдет такое голосование и к власти придёт, например, Меркель, то ситуация только ухудшится. Во Франции, да, могут быть изменения. Но, во-первых, это ещё не факт; во-вторых, там полномочия президента таковы, что даже если пройдут досрочные выборы и Макрон их проиграет (а он проиграет обязательно), не удастся создать какое-то устойчивое левое большинство. Там есть свои сложности, и они очень серьёзные. Кроме того, в Париже есть Марин Ле Пен, которая обязательно должна будет либо участвовать, либо поддерживать, либо сохранять какой-то нейтралитет. Это составляет отдельную большую проблему.
Даже если представить, что в Англии пройдут досрочные выборы (хотя формальных оснований сейчас для этого нет), и к власти придут лейбористы. Это очень мало, что изменит — да, наверное, они будут вести себя немножко по-другому, нежели нынешняя власть. Но не факт, во-первых, что они пройдут; во-вторых, что у них будет достаточно возможностей для серьезных изменений в стране.
Резюмируя, по моему мнению, в целом досрочные выборы [в Европе] не являются путём к чему-либо.
— Хельсинки вступил в НАТО, оставив свой нейтралитет в истории. Что сегодня может дать странам Североатлантический альянс и чем ответит России на недружественные шаги?
— НАТО даёт крышу — какую-никакую, но крышу. Альянс говорит: любая атака на вас — это как бы мировая война. На самом деле Россия к этому относится с пониманием, но понимание это уменьшается, потому что вероятность ядерного столкновения [России и НАТО] увеличивается фактически каждый день. Я не хочу сказать, что она стала неизбежной, но вероятность такого сценария растет.
Что касается Финляндии, то сам по себе факт ее вступления в альянс прискорбный. Это меняет картину [мира] как таковую. Давайте в качестве иллюстрации представим, что Россия вступит в военно-политический союз с Кубой и Никарагуа и начнёт там размещать стратегические вооружения. Или Россия устроит в Мексике переворот и начнёт использовать ее в антиамериканской деятельности — это вообще будет жесточайший мировой кризис. Надо думать, что американцам такие расклады не понравятся. А так США привыкли делать то, что они хотят, что им нравится, что другим они не разрешают.
— Европейцы испытывают серьезные экономические и финансовые трудности. Понимают ли в ЕС, что в этом виноваты именно США, а не Россия и ее действия на Украине?
— Вспомните выборы в Литве 15 лет назад, когда был объявлен импичмент Роландасу Паксасу, когда Казимире Прунскене присудили поражение за счёт голосов [американской] диаспоры — они заканчивались вничью. Тогда умеренный пророссийский электорат составлял половину населения и имел возможности самоорганизации, что очень важно. Его нельзя было закатать под плинтус.
А теперь можно — потому что социальные связи, на которых была завязана оппозиция, нарушены; средства массовой информации фактически ликвидированы; невозможно участие в политике таких людей, как Роландас Паксас.
Посмотрите, с чего началась новая власть в Молдове: все оппозиционные каналы были закрыты. Это реальный образ Запада. Американцы очень любят честную конкуренцию: сначала они вас огреют бейсбольной битой и будут бить долго и не очень аккуратно. А когда вас забьют до полусмерти, скажут: «Давайте теперь честно конкурировать, но учтите, что бита у нас». Это и есть информационное пространство [Европы], в которое вы никогда не влезете с такой повесткой. Вы можете написать что-то нейтральное где-нибудь в социальных сетях, но вы никогда не сможете сделать это частью политической повестки.
Вам никто не даст рассказывать, что во всём произошедшем [на Украине, в Европе] виноват коллективный Запад, коллективный Вашингтон. Никто в мейнстримных СМИ никогда не выступит с заявлениями, что у Запада есть перед Россией обязательства, как перед второй ядерной державой, и, если он заботится о своих гражданах, нужно было учитывать интересы Москвы и договариваться с ней, тем более что требований было немного.