"Самый русский" композитор Рахманинов и судьбы других великих эмигрантов

В академических музыкальных кругах все знают, каким мастерством не обладал бы исполнитель, Баха сыграет по-настоящему только немец, а Рахманинова – только русский. И тем не менее, Сергей Васильевич Рахманинов, наряду с Чайковским, а иногда и опережая его, в мире считается главным "брендом русской музыки" на экспорт.

Конечно, не он один, в бурные 20-30 годы минувшего века успешно экспортировал на Запад русскую культуру, однако именно его, среди других эмигрировавших музыкантов, принято считать настоящим патриотом.

"Трудящиеся предлагают создать фонд обороны!" - такой заголовок появился в газете "Правда" 29 июля 1941 года, в дни, когда немецкая армия быстро продвигалась вглубь советских территорий. В заметке, опубликованной в "Правде" через три дня было сказано, что "Фонд обороны" появился стихийно, но сразу аккумулировал в себе усилия партийных, комсомольских организаций, а также помощь эмигрантов из-за рубежа. Уже летом на взносы была построена танковая колонна "Алтайский комсомолец" и боевая эскадрилья "Новосибирский комсомолец".

Композитор Сергей Рахманинов поучаствовал в сборах анонимно, но об этом стало известно после его короткой переписки со Сталиным. Некоторые современные историки, для которых история советского периода неизменно является черной и покаянной, традиционно пишут, что в Советском Союзе Рахманинов был запрещен. Но это не так. Рахманинов, "Колоколами" которого – вокально-симфонической поэмой на стихи Эдгара По в переводе Константина Бальмонта – Московская консерватория открывала концертный сезон в 30-е, самые суровые годы сталинских чисток.

Сам композитор эмигрировал еще в 1918 году и к советской власти относился откровенно плохо. Одно время он вел активную концертную деятельность в Норвегии, выступал в Европе, а в начале двадцатых переехал в США, где стал известен, прежде всего, как пианист, и только во вторую очередь – как автор "самых русских", по определению американских критиков, симфонических произведений.

Вершиной симфонического творчества считаются Рахманинова считается написанная в 1941 году оркестровая сюита "Симфонические танцы" - последнее крупное произведение композитора. В этом же году, после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз Сергей Васильевич дает несколько концертов в Нью-Йорке, выручку от которых анонимно отправляет в "Фонд обороны", построивший на них самолет для Красной Армии, а позднее, после победы под Сталинградом композитор пишет Сталину открытое письмо:

"Теперь я уверен, что моя Родина победит агрессоров. Я восхищен и тем, что вопреки тяжелейшим испытаниям музыкальная культура борющейся России, в том числе русского народа, продолжает удивлять мир, жива и всячески развивается. Готов согласиться, что мы, вероятно, ошибались в начале 1920-х гг., считая, что российское искусство обречено на уничтожение или перерождение…"

В коротком, но теплом ответе Сталин назвал Рахманинова настоящим патриотом и заверил, что свобода жизни и творчества всегда обеспечена композитору в родной стране.

Сталин писал Рахманинову снова – в 1943 году – когда 70-летний композитор собирался в Советский Союз, чтобы сыграть несколько концертов: в Москве, Ленинграде и Сталинграде, о чем писал Дмитрию Шостаковичу. Турне композитора, увы, не состоялось из-за состояния здоровья. 28 марта 1943 Сергея Рахманинова не стало: он ушел из жизни в Беверли-Хиллз, Калифорния, так и не побывав за многие годы на далекой Родине. По воспоминаниям вдовы композитора Натальи Сатиной, он мечтал об этом особенно сильно во время Великой Отечественной войны.

Еще один знаменитый композитор-эмигрант, более чем успешно популяризировавший в Европе и США русскую музыку – Игорь Стравинский. "Петрушка" и "Свадебка" считаются едва ли не самыми русскими балетами XX века, дирижер Геннадий Рождественский писал, что "в каждой партитуре Стравинского, включая опусы последний лет, можно услышать интонации русской музыкальной речи, интонации русского фольклора, Мусоргского, Чайковского", и даже серийные произведения позднего периода творчества композитора были насыщенны русскими мотивами и слогом. Сам же Стравинский мечтал о Голливуде.

Стравинский прожил в США примерно половину жизни, переехав за Атлантику в 1940, из Франции, подальше от мировой войны. Как отмечает американский музыковед Алекс Росс, каким бы успешным и признанным был композитор послевоенной поры в США, целью и мечтой любого был Голливуд. Стравинскому удалось занять эту высоту только в самом конце творческого пути, когда американский мультипликатор Уолт Дисней выбрал для своего мультфильма "Фантазия" музыку из "Весны священной" Стравинского. Композитор сотрудничеством остался недоволен, и попыток работать с кинематографистами более не предпринимал.

И все же, Стравинский вошел в историю как один из самых ярких русских эмигрантов. Его звезда, как и многих других деятелей русской культуры, взошла над Парижем благодаря Сергею Дягилеву – легендарному русскому антрепренеру и критику, который привез во Францию "Русские балетные сезоны", художников "передвижников", Стравинского, Нижинского, Шаляпина, и многих других.

Отношения с Родиной, покинутой Стравинским в канун Первой мировой войны, сложились у композитора довольно сложные. Гастролируя в Европе и США, Стравинский утверждал, всегда называя себя русским композитором:

На Вторую мировую войну Стравинский, уже гражданин США, живущий в Сан-Франциско, отреагировал произведениями, на первый взгляд, программно не связанными с событиями в Европе – Симфонией C-dur и Симфонией в трех частях, однако неоклассицисткую оперу "Похождения повесы", завершенную в 1951 первом году, некоторые критики позже назовут именно музыкальной реакцией художника на темные времена. В отличии от Рахманинова, Стравинскому удалось приехать в Советский Союз: в 1962 году он познакомился с советскими композиторами Шостаковичем и Арамом Хачатуряном, хотя написал в своих заметках, что в Ленинграде почувствовал себя "абсолютно чужим".

Однако не все композиторы уезжали из предреволюционной и революционной России, прощаясь навсегда и разрывая все связи. Несмотря на все сегодняшние обвинения в тоталитарности раннего советского режима, народный комиссар просвещения СССР Анатолий Луначарский своей рукой подписывал разрешения музыкантам и артистам на выезд, на возвращение в Советский Союз, всячески одобрял и поддерживал заграничные гастроли.

Так, композитор Сергей Прокофьев, уехавший из России накануне Великой Октябрьской Революции, и проживший в США больше десяти лет, беспрепятственно вернулся в страну благодаря приглашению Луначарского и был восстановлен в гражданстве. При этом в Америки им были написаны произведения, ставшие позже классикой социалистического реализма в музыке, такие как, например, балет "Стальной скок". К слову, в Москву – уже навсегда – он приехал в 1936 году, а во время Великой Отечественной войны написал ряд монументальных исторических произведений, которые Сталин ставил в пример другим творцам: опера "Война и мир" по роману Толстого, музыка к фильмам Сергея Эйзенштейна "Иван Грозный" и "Александр Невский", и многое другое.

Благодаря личному позволению Луначарского из России в Вену в 1926 году выехал и композитор Александр Глазунов – один из последних русских романтиков и преданный ученик Николая Андреевича Римского-Корсакова. Выехав в служебную командировку на несколько месяцев, Глазунов навсегда остался в Париже. Подобная судьба ждала и пианиста, композитора Николая Метнера, против отъезда которого в Германию Луначарский "не возражал".

И все же не всех великих эмигрантов ждали на Родине.

Так поэт Владимир Маяковский писал об одном из самых известных оперных голосов России – Фёдоре Шаляпине, после того, как тот подозрительно долго не возвращался из своих американских гастролей. 24 августа 1927 года Постановлением Совнаркома РСФСР он был лишён звания Народного артиста и права возвращаться в Советский Союз.

И тем не менее, в сокровищнице мировой оперной культуры Шаляпин – солист Мариинского театра, Большого, а также – Metropolitan Opera – остался "самым великим русским басом" и визитной карточкой опер Мусоргского "Борис Годунов", Даргомыжского – "Русалка", а всеми любимые куплеты Мефистофеля из оперы Шарля Гуно "Фауст" едва ли зазвучат в сознании любого ценителя французской оперы каким-нибудь другим голосом.