Они зависят от работы нашей промышленности, которая сейчас переходит на военные рельсы, считает работавший в Херсоне военный журналист Роман Сапоньков.
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
— Роман, уже прошло несколько месяцев, можно сделать выводы. На ваш взгляд, действительно ли наш уход с правого берега Днепра позволил сесть в стратегическую оборону на выгодных для нас позициях и сосредоточить все силы в Донбассе?
— Да, это так. Я бы хотел выделить три момента, благодаря которым нам удалось сесть в стратегическую оборону.
Первое. Мы, как бы это болезненно не звучало, с отходом на левый берег действительно выровняли линию обороны. Потому что на правом берегу на Николаевском направлении с мая по ноябрь почти каждый день шли ожесточенные бои. Противник атаковал отчаянно, не считаясь с потерями. Но несмотря на то, что наши бойцы мужественно отбивались, им все равно было тяжело. Мы не можем этого не учитывать.
Мы сейчас можем долго спорить, была у нас возможность удержать Херсон или нет. Мы не владеем фактурой и знаем количество резервов, которые у нас были. В этом будут разбираться уже историки.
Второе. Мы провели частичную мобилизацию. Это было абсолютно верное решение нашего Верховного главнокомандующего. Потому что на момент ее объявления в 20 числах сентября в некоторых ротах на Правобережье по 10−15 человек. Да, так было не в каждом подразделении, но ситуация была крайне тяжелой.
Надо отметить, что противник, как в районе Изюма, так и в районе Дудчан возле Берислава осенью смог серьезно прорваться в основном только за счет превосходства в живой силе. На некоторых участках он превосходил нас в 10 раз. До этого у него никакие прорывы не удавались.
Поэтому с объявлением мобилизации наши войсковые порядки были насыщены. Мы пополнили подразделения новобранцами, которые прошли боевое слаживание. Численное преимущество противника было сведено на нет, и такие прорывы были сведены на нет.
Третье. Нужно учитывать эшелонированную многокилометровую в глубину линию обороны от Голой Пристани до Донбасса, которую нам удалось создать. Теперь такие прорывы у противника точно будут невозможны.
— Сколько наших сил на левом берегу в Херсонской области противник сейчас удерживает за счет мнимой или реальной угрозы форсирования Днепра и наглого наступления на Крым?
— Из открытых источников мы знаем, что после нашего отхода на левый берег наши боеспособные подразделения были отведены либо в Донбасс, либо на Запорожское направление в район Васильевки. Другие подразделения, получившие огромный опыт, были отведены в тыл для пополнения.
Что касается прорывов, противник действительно может высадиться на левый берег. Вопрос в том, что после этого будет. У нас есть подавляющее превосходство в артиллерии на том участке. А все разговоры о том, что высокоточные боеприпасы якобы свели на нет превосходство в артиллерии, абсолютно неправдивы.
Так что ВСУ смогут захватить какой-то плацдарм на какое-то время. Но дальше они не продвинутся.
Что касается похода на Крым за счет форсирования Днепра или через Запорожское направление, то на данный момент он невозможен. Мы накапливаем силы, готовим и вооружаем мобилизованных. Так что кризис, который у нас был к концу сентября — началу октября по живой силе, преодолен.
Если наше укрепление группировок и дальше будет идти сегодняшними темпами, то в обозримой перспективе мы получим над противником ощутимое преимущество.
— Когда началось наше продвижение на Запорожском направлении, я грешным делом подумал, что мы их если не от Днепра отрежем, то хотя бы выйдем в тыл угледарской группировке ВСУ. Почему мы остановились? Мы этого не планировали? Или планировали, но не получилось?
— Таких планов у нас не было. Мы там поджали нейтральную зону в 5−7 км. Либо мы оказали небольшое давление, чтобы ВСУ перекинули туда резервы из Угледара, либо выявили переброску резервов с Запорожского направления на Донбасс, которое более важное направление для противника.
Скорее всего, это было что-то вроде отвлекающего удара с целью вытянуть на себя часть вражеских резервов и ослабить их на Донбасском направлении.
— Как вы думаете, правду ли говорят, что сейчас противник держит все основные резервы для Донбасса не в Харькове, а в Днепропетровске?
— Я такой информацией не владею, но это было бы логично.
Харьковское направление всегда было тяжелым. Даже в годы Великой Отечественной войны у нас и в 1942-м, и в 1943-м под Харьковом были серьезные проблемы. Потому что это лесистая местность, когда мы привязаны к дорогам общего пользования.
Мы не можем оперативно проложить дорогу через лес. И там холмистая изрезанная местность, где трудно использовать танки. Поэтому проводить там наступательные операции трудно, учитывая нынешний уровень технического прогресса (средства разведки и противотанковые средства). С момента после обнаружения противника и до нанесения по нему удара нужны минуты.
Поэтому ВСУ было бы логично оттащить резервы из Харькова в Днепропетровск. Тем более, противник готовится к тому, что Артемовск будет взят. Откроется дорога на Краматорск и Славянск. На этом рубеже закончится холмистая местность и начнутся танкодоступные поля.
Конечно, наступать по полям не так просто, как это рисуется в воображении некоторых авторов. При нынешнем уровне насыщенности артиллерией это проблема. Но с той стороны прикрывать наше движение на Днепропетровск и правый берег Днепра было бы логично.
— Я веду к тому, можем ли мы при определенных обстоятельствах вытянуть эти глубинные резервы, которые сейчас находятся в Днепропетровске?
— Можем. Мы же в Артемовске вытащили на себя серьезные резервы ВСУ. Я не буду бросаться громкими словами, что мы их там перемололи и уничтожили, но некоторые их бригады понесли критические потери. В частности, мы выбили 46-ю бригаду ВСУ, которая была переброшена из Херсона в Донбасс.
Вообще необязательно уничтожать бригады до последнего человека, чтобы повара брали в руки оружие. Достаточно, чтобы ее потери составили 10−15% личного состава. После этого она становится небоеспособной.
Я понимаю, что памятуя опыт Верденской мясорубки, позиционные бои в Артемовске сегодня выглядят жутковато. Но если мы создадим еще одну точку напряжения, куда противник должен будет кидать резервы как дрова в топку, то эти резервы перемолоть можно. Но это уже вопрос планирования на уровне руководства группировок СВО.
— Насколько для нас критично, что мы сейчас буксуем в Марьинке и в Угледаре?
— Это неприятно. Были надежды, что их удастся занять в декабре-январе. Но судя по снабжению войск, подготовке мобилизованных и пополнению подразделений, на зиму мы вряд ли планировали крупномасштабные наступления уровня 24 февраля.
Зима у нас изначально отводилась на перегруппировку в хорошем смысле слова. Основные события еще впереди. Они зависят от работы нашей промышленности, которая сейчас переходит на военные рельсы.
— Насколько я понимаю, вы после отъезда из Херсонской области больше сосредоточились на волонтерской деятельности. Видите ли вы сейчас откровенные пробелы в снабжении?
— Я тут тоже буду находиться на позитивной ноте. Я занимаюсь волонтерской деятельностью и помощью армии с начала апреля. Я своими глазами видел все проблемы, связанные со снабжением.
В какой-то момент у ребят не было летней обуви, потом начались проблемы с генераторами. И, конечно же, не было беспилотников. Но теперь у нас нет ситуации в стиле «нам нужно все, привезите хоть что-нибудь».
Сейчас у подразделений есть только целевые потребности. Люди говорят, что у них много коптеров ближнего радиуса действия, но им нужно что-то потяжелее с большим радиусом, чтобы они могли поднять их повыше и закрыть радиус в 10 км и больше.
Еще я давно не наблюдаю проблем с формой и предметами быта. Понятно, что волонтеры все равно нужны. Мы еще далеки от ситуации, когда можно будет сказать, что все проблемы армии решены и она всем снабжена. Но сейчас нам работать гораздо проще. Мы уже не разрываемся на все подряд, начиная от средств связи и заканчивая обувью, а сосредоточились на закрытии ключевых потребностей.
Мы уже можем повышать эффективность подразделений, а не просто затыкать дыры. Это гораздо приятнее, чем то, что мы видели в сентябре и в августе.
— Вы сказали, что по вашим личным впечатлениям, никто не планировал широкомасштабного наступления зимой. Когда оно может начаться и зависит ли оно от погоды?
— Погодные условия тут не при чем. Опыт прошлого года показывал, что мы прекрасно можем наступать в феврале и марте.
Понятно, что, если поля развезет, возникнет легендарная поговорка: «грязь замерзла — можем наступать, грязь засохла — можем наступать». В период распутицы наступления вряд ли возможны. Но после по сегодняшним меркам призыва большого количества мобилизованных (как говорил Владимир Путин, 150 тысяч из них уже на фронте) мы должны тщательно готовить армию XXI века.
Нужно не просто научить из стрелять из винтовки и бросать гранаты, а сделать из них профессиональную силу. А для этого нужно минимум полгода.
Еще из открытых источников мы знаем, что наша промышленность не готовилась к тяжелой войне, когда Запад поставил противнику огромные ресурсы. Все жили мерками мирного времени.
Нам нужно время, чтобы создать высокоточное оружие и средства связи. Пока не будет проведена работа над ошибками в военной промышленности, наступления не будет.
Насколько я могу судить, все эти мероприятия начались еще в марте-апреле, когда стало понятно, что это надолго. Мы прошли большой путь. Как мне кажется, нашего наступления следует ожидать во второй половине весны.
— А как могут развиваться события, если наступления не будет?
— Такой вариант возможен. В этом случае произойдет заморозка конфликта по сценарию Донбасса, Карабаха или Кореи с подготовкой мощнейшей линии разграничения из бетона. Потом вопрос будет переводиться в вопрос денег, насколько у Запада хватит желания финансово поддерживать украинскую экономику. Потому что в 2022 году это поддержка составляла сотни миллиардов долларов в год только на ее поддержание.
Но мне бы этого не хотелось. Я не хочу снова пережить все эти восемь лет, когда мы ждали, что Украина развалится, а мы на этом сыграем. Бесконечные обстрелы и жертвы никому не нужны.
Мне кажется, что наше высшее руководство надеется на военные успехи, которые позволят перейти к дипломатическим договоренностям.