Много лет спустя расскажу внукам, что война — это грязь, холод и многие километры паршивых дорог. А пока мы с коллегой швыряем снарягу в багажник автомобиля писателя и добровольца Владлена Татарского и отправляемся на встречу с волонтерами из Подмосковья. Впереди у нас три дня в прифронте ЛНР.
Погоды в Донецке стоят достаточно теплые, чтобы лужи разливались до колена, но физиономия на ветру коченеет вполне по-январски. Стоим у гостиницы, курим и ждем остальных. Время от времени подходят явно гражданские люди, упакованные так, что спецназ позавидует. Популярная в соцсетях шутка о волонтерах — не такая уж шутка. Улыбаюсь.
«А вот эту девочку зовут Пелагеей. Мы в прошлый раз с нею ездили. Она замечательная», — шепчет коллега, указывая взглядом на девчонку, одетую в гражданское пальто, ботинки и шапку-ушанку. Та подбегает, здоровается и вновь убегает. Знакомиться некогда, ибо от графика уже отстаем. Подходят хмурые мужики в «пикселе».
— Ботинки у тебя Lowa или китайское что-то?
— Слушай, я не тактикульный. Мне для работы. Что успели ребята в Москве найти за пару часов, то и ношу.
— Хорошие ботинки нужны. Хочу понять, есть ли разница, между оригиналом и копией. А то цена уж больно кусачая.
— В мае позвони — расскажу.
Планы меняются
С дальней стоянки выруливает грузовик с непроизносимым немецким словом на борту. Выходит, что едем уже. Огибая широкие лужи, топаю к урне, чтоб выбросить окурок. Коллега тащит из местного кафетерия охапку бутылок с минеральной водой. Теперь во всеоружии.
План мероприятия хитер и заковырист: двадцать с лишним человек, включая трех журналистов, Татарского и еще одного бойца НМ ДНР, едут в славный, но крохотный город Старобельск, завозя по дороге помощь тем и этим, а оттуда разношерстная компания сперва мчится под Сватово, а после — в Кременную.
Одна часть волонтерской группы уже с нами, другая — нагонит в Старобельске. Плюс военный фактор: то дорога перекрыта, то связи с подразделением нет, а то и перебросили куда-нибудь. По итогу выезжаем на два часа раньше, но всюду опаздываем, планируем на один шаг вперед и регулярно промахиваемся. Война — ночной пожар в публичном доме.
По ходу пьесы выясняется, что Владлен и второй наш сопровождающий — друзья детства. Всю дорогу эти двое бодро подкалывают друг друга, не позволяя журналистам заскучать.
— Ты вот Дудя знаешь?
— Либераха какой-нибудь?
- Ты не знаешь Дудя?! Как можно о нем не знать? Только «Мэра» своего постоянно смотришь!
— Да зачем мне знать какого-то либерала? Я даже в «телеге» одного тебя читаю!
— Чтобы вот не стыдно мне было за тебя перед образованными людьми! Чтобы знать, как либералы мыслят! А он только своего этого «Мэра» смотрит!
— Он не мой!
— Как Эфиопия!
То и дело останавливаемся на каких-то заправках и съездах, кого-то вызваниваем. Подъезжают фронтовые «буханки», солдатики забирают гуманитарку и посылки из дома. Страшно радуются, благодарят, уезжают в поля. Курим.
«Я там на камеру не попал? А то балаклаву надеть забыл», — интересуется рослый мужчина лет пятидесяти, все это время руливший микроавтобусом.
Объясняем, что попасть в кадр — обычное дело. Надо будет — замажем или кадрируем. Успокаивается.
— У вас родня в Украинушке?
— Да нет. Просто в нашем городе есть человек, который на три камеры говорить не будет, а на десять будет. Не хочу так.
— Пиарится?
— Ну да. Ящик печенья доставят, а шуму-то. Была возможность — я помог и тихо уехал.
— Договорились.
Кофе, которого не было
Ближе к ночи заезжаем на базу «Ночных Волков». Какие-то немецкие волонтеры пригласили на кофе. Знакомимся. Выясняется, что ребята приехали с помощью еще в 2022-м, загостились у байкеров и никак не могут вернуться в родную Германию. Вдогонку выясняется и куда менее приятное: объект режимный и после наступления темноты посторонних на территорию не пускают. Кофе отменяется. Грузимся.
— Вкусный кофе, да?
— Ты тоже заметил? Напоили от всей германской души!
— В другой раз возьмем кофе с собой.
— В другой раз мы туда не поедем. Полчаса зазря мерзли.
Ночуем в комфортабельном хостеле города Старобельск. Все эти годы населенный пункт контролировался ВСУ, а потому на стенах красуются украинские вывески, в немногочисленных заведениях играет украинская музыка, а комендантский час начинается рано. К десяти вечера улицы абсолютно пусты. Тишину нарушают злобный январский ветер да колонны техники, гоняющие туда-сюда.
Местный хостел абсолютно прекрасен. Один санузел на двадцать человек навевает воспоминания о беззаботной студенческой юности. С другой стороны, тут есть вода. Ее много, она горячая и течет сверху вниз, чем приводит в восторг любого дончанина.
Знакомимся, говорим о мотивах. Они-то у всех разные. Один к сыну приехал, другой стране помочь хотел, а третий — своими глазами увидеть происходящее. Охочих до приключений, от которых частенько бывают проблемы, среди нас вроде нет. Выдыхаем.
Одна душевая на двадцать человек приучает к дисциплине, а потому, не сговариваясь, просыпаемся рано. Двумя часами позже вся честная компания надевает снарягу, забавно морщась на холодном ветру. Тут ехать не так далеко. Лучше приготовиться загодя.
Слава мирская
Отдельное удовольствие — наблюдать за тем, как Татарского узнают на блокпостах. В интернете у ЛОМов толпы ненавистников, а в жизни все либо сфотографироваться хотят, либо просто обняться.
— Парни, куда направляемся?
— Сопровождаем гуманитарщиков. С нами еще пресса, а вот те машины позади тоже с нами.
— Владлен, ты что ли? Брат, ну выйди из машины. Хоть руку тебе пожму!
По дороге едва не «целуемся» со старенькой «Волгой». С утра подморозило, а потому болотца, которые здесь называют дорогами, стали чуть менее хлюпающими, но куда более скользкими. Спасибо нашему водителю, ибо он вырулил, и машины разъехались.
В поселке Нижняя Дуванка, что под Сватово, тормозим. Дальше пущать не велено. Мимо проходит группа бойцов. С красными повязками и красной же канистрой. Молча кивают.
Покуда ребята вызванивают адресатов, мы собираем комментарии. «Ребята, вы кто такие и как вообще сюда проехали?» — вмешивается некий товарищ. Судя по тону — офицер.
Дальше начинается привычная уже проповедь о том, как сюда регулярно прилетает, журналистам тут делать нечего, снимать ничего нельзя и «командующий не велели-с». Плавали — знаем. «Это вообще уберите! На это прилетает!» — указывает вояка на микрофон журналистки. По глазам видно, что искренне верит в то, о чем говорит.
— Что снимать нельзя? Пустую улицу? Ладно бы техника стояла, но ведь нет ничего.
— Да, обыкновенный суслик-агроном. Не обращай внимания. «Вернусь — проверю», — говорит.
— В одном товарищ прав — толпиться здесь не надо. Давайте рассредоточимся, а то не ровен час ведь.
Бесплатные печки
Через некоторое время подъезжает «Урал», сдает задом к нашему грузовику. Пока самодельные печи, строительные материалы и другие нужные солдату вещи перемещаются из кузова в кузов, беседуем с вновь прибывшими.
Боец с красноречивой нашивкой «Zлые, но Vежливые», любопытный позывной — «Пасечник». «В Изюме, в разрушенной деревне была пасека. Пчелы после зимы были в матрацы завернуты, утеплены. Мне жалко их стало. Начал ухаживать. Лето, жара. Командование, старшие офицеры это заметили и дали позывной — "Пасечник"», — объясняет он, уточняя со смехом, что к главе ЛНР отношения не имеет.
— Самому приходилось посылки с Родины получать?
— Конечно. Это всегда очень приятно, трогательно.
— Бодрит?
— Особенно письма от детей. Порой вот прямо до слез пробирает.
Мало-помалу груз перемещается из кузова в кузов. На фоне работает артиллерия, где-то захлебывается крупнокалиберный пулемет. Теплеет.
— Как у вас с гражданскими отношения складываются?
— Стараемся помогать, но осторожно. Всякое бывает.
— А тут остались жители?
— Здесь — нет. В соседнем селе пять семей осталось. Взяли шефство. Помогаем продуктами, чего-то по хозяйству делаем. Но стараемся не отсвечивать. Сделали и уехали.
Подходит Миша — организатор, идейный вдохновитель и старший группы. «Печи выгрузили? Хорошо! Давайте шустрее!» В марте 2022-го фермер из Подмосковья стал тихо возить помощь на фронт. Поначалу — по тонне. Своими силами. Дальше организовали сбор средств, привлекли неравнодушную публику и стали возить больше. Так появился «Гуманитарный Батальон».
«Это наша двенадцатая поездка. Приезжаем на семь-восемь дней, развозим гуманитарку. В этот раз где-то тринадцать тонн груза доставили. Сейчас в основном помогаем мобилизованным, адресные посылки передаем. Родственники связываются, передают посылки, говорят, что ребятам по быту надо. Покупаем, загружаемся, возим», — рассказывает он.
Отдельный пункт — самодельные печи. Осенью-зимой в полях сидеть — не крем-брюле. В ноябре стали закупать печи для военных. В среднем получалось по девять тысяч рублей за одну. Дороговато! «В интернете посмотрели, как их делать. Бросил клич — ребята собрались у гаражей и стали делать. Себестоимость — никакая. Кто-то баллоны привез, кто-то — электроды, кто-то — круги для "болгарки", а кто-то и руками участвует. Выходит, что печи бесплатные. Мужики говорят, что нормальные печи у нас получаются. Удобные», — объясняет Михаил.
На выезде из поселка встречаем колонну грузовиков. Кабину одного из них украшает логотип из фильма «Охотники за привидениями». Обычно ведь просто имена машинам дают, а тут человек заморочился.
— Что там?
— Да логотип красивый. Хотел сфотографировать — не успел.
— Каждый хочет себя обозначить.
— В смысле?
— Замечал, что именные подразделения частенько воюют эффективнее?
— Есть такое дело.
— Это потому, что имя обязывает. Имя — это репутация.
Застенчивые вояки
Следующий пункт назначения — село Меловатка. И вновь мы съезжаем в болото с разбитой дороги. Останавливаемся посреди ничего, выходим и по щиколотку погружаемся в черную жижу. Слева от нас редкий лесочек, справа — широкое поле и сельские крыши на горизонте. В непосредственной близости группа бойцов ставит заграждение при помощи строительной техники и крепкого словца. Небушко проясняется. Термометр утверждает, что за бортом +2. Ждем.
Подъезжает военный грузовик. «О-о-о!» — раздается в толпе. Подхожу ближе и выясняю, что, сам того не ведая, Михаил вез помощь старинному другу. Мужики обнимаются, стучат по плечам. А вот с прессой беседуют нехотя. Помощь, дескать, получать здорово, посылки из дома — того приятней, а земляков на войне встречать — уж совсем замечательно. Сверх того — ни слова. Стесняются, может? Миша задумчиво глядит на отъезжающий грузовик.
— Без камер они совсем другие.
— Смущаем, думаешь?
— Наверное.
— Это от человека зависит. Даже здесь из кого-то слова не вытянешь, а кого-то не заткнешь.
Новые гости подтверждают мою версию. С дороги в нашу сторону поворачивают две «буханки». В первой едут связисты, во второй — медики. Выходят. Обращаю внимание, что все парни вооружены новенькими АК-12. Один из медиков поскальзывается и ложится спиною в жидкую грязь. «Братан, поднимайся скорее! А то сейчас репортеры снимут — стыда не оберемся!» — беззлобно хихикает кто-то.
Позывной у наименее ловкого бойца — «Лось». До войны работал массажистом, а теперь служит в спецвзводе эвакуации. «Лось» молод, весел и усат. Он через слово заразительно хохочет и здорово напоминает жизнерадостного фермера из знаменитого ролика о пользе санкций.
Говорит, что сидел на работе и прекрасно себя чувствовал, но Владимир Владимирович объявил мобилизацию, а потому вчерашний массажист отметил юбилей с законной супругой, поздравил маму с днем рождения и устремился на фронт. Воюет уже полгода и ни на что не жалуется. Даже бушлат, мол, Родина новый дала.
Хотя по началу-то было непросто. Привезли в октябре в чистое поле — окапывайтесь. Теперь уж быт налажен, знания получены. Жить можно. «Мы тут в баньку сходили, я маникюр, как на работе привык, сделал. Ну хорошо же! Впервые не влажными салфетками вымылся», — хохочет боец.
— Отношения с местными наладили?
— Конечно. Но тут нужно быть осторожнее, потому что есть те, кто не слишком-то рад нашему здесь присутствию.
— А в целом?
— В целом тут с детворой интересно. Едешь, а они увидят и пальцами знак «V» показывают. Остановишься, дашь какой-нибудь «Сникерс» или чего у тебя сладкого есть. Они счастливые!
Мина
Одна из машин выходит из строя. Быстро разбрасываем груз по оставшимся. Если транспорт капризничает, то ближе к фронту лучше не ехать. К тому же дороги там изъезжены танками, а потому вгоняют в уныние даже бодрые внедорожники.
Заезжаем в село. По улицам спокойно ходят немногочисленные местные жители, в увядшей траве шныряют жирные утки. Благодать!
Дальше — пешком. Разбираем коробки и в путь. «Докладываю: вижу противопехотную мину. Пометил. Ближе соваться не буду. Мало ли, чего там еще понатыкано», — шипит рация голосом Алексея — одного из московских студентов, примкнувших к гуманитарщикам.
— Студент, это ты мину высмотрел?
— Ага. У меня саперский крюк-кошка есть. На обратном пути можно снять.
— Что-что у тебя есть, родной?
— Крюк-кошка.
— То, что целых два ножа таскаешь, я понял и принял. Но крюк-кошка! Ты ко мне поближе держись, а то вдруг чего, а мы без крюка!
— У меня и аптечка хорошая. Запас карман не тянет.
Пока мы ищем командира с позывным «Угрюмый», Владлен и Леша уходят за саперами. Шутки — дело хорошее, но мину у дороги лучше не оставлять.
Долготерпение
По мостику шагает долговязый парень с густой бородой. Зовем, интересуемся. Выясняется, что «Угрюмый» — его командир. Короткие переговоры по рации и нам указывают направление. Туда, мол, несите.
Долговязый — «Крест». Контрактник из Чебаркульского шестого танкового полка тут же бросается обниматься и фотографироваться с девчонками. Не замолкает ни на секунду. Воюет с октября и явно соскучился по гражданскому люду.
Коробки заносим в один из домов и складываем на столе. «Угрюмый» — улыбчивый дядька в районе полтинника. Веселый и седобородый. «Крест» тут же заверяет, что грозный позывной командиру присвоен не просто так, ибо личный состав тот держит в ежовых рукавицах и зорко следит, чтоб никто не терял нюх.
Пока разбираемся с грузом, «Крест» объясняет одному из студентов, как правильно крепить аптечку к разгрузке, дабы в случае чего сорвать ее одним резким движением. Заглядывает внутрь, ахает. Не аптечка, но малый полевой госпиталь.
В ходе беседы выясняется неприятное — ребятам не платят. За октябрь выплатили девять тысяч рублей, за ноябрь — девятнадцать. «Жены и депутатов наших дергали, и к юристам ходили. Проблема в том, что по документам мы находимся в Чебаркуле. Но мы-то здесь. Мы воюем и никуда не уходим. Но по каким-то ведь спискам сюда мы попали!», — горячится «Угрюмый».
Мужики просят поднять тему в СМИ, а мы сразу же соглашаемся. И дело тут даже не в деньгах, но в том, что контрактники активно воюют, а по документам находятся в части. Случись чего (не дай Бог!) — ходи потом и доказывай, что ранение на войне получил.
«Послушайте, дело не в деньгах. Не за них мы пошли и терпеть будем столько, сколько нужно будет. Мы здесь — не уходим. Но у нас есть семьи, дети. Хочется, чтоб государство заботилось о солдатах так же, как мы о нем», — неожиданно тихо произносит «Крест».
Награда нашла героя
А Владлен с Алексеем уже нашли саперов и командуют разминированием. Все проходит без сучка и задоринки. «Студент Алексей обнаружил мину, пометил ее, а саперы провели разминирование. В связи с этим Леше присваивается позывной — "Мина", а вечером "Гуманитарный Батальон" выдаст ему поощрение — бутылочку пива», — комментирует Татарский.
Алексей краснеет. В торжественной обстановке ему присваивают личный позывной и выводят его на бронежилете черным маркером. С хохотом спорим о том, кто сыграет его в экранизации данного подвига: Том Круз, Брэд Питт или второй студент, которого все называют «Красавчиком»?
Так заканчивается первый день гуманитарной поездки по горячим участкам ЛНР. Дальше — Кременная. Но это будет завтра, а пока — отбой!