Тайный сын. Мозырско-киевская легенда Александра Керенского

Ровно 105 лет назад, после победы большевистского переворота 7 ноября 1917 года глава Временного правительства Александр Керенский бежал из Петрограда. На Дон к тамошнему войсковому атаману Алексею Каледину, который готовился к борьбе с большевиками. Каледин Керенского не принял, но и не расстрелял.

Весь ноябрь и особенно декабрь 1917-го Керенский метался в окрестностях Петрограда, пытаясь повлиять на избранное Учредительное собрание, депутатом которого он был избран от партии эсеров. Но когда Учредительное собрание отказалось легитимизировать советы рабочих и крестьянских депутатов как органы госвласти, большевики 6 января 1918 года разогнали его, и это стало началом конца Керенского в России. Он стал не нужен вообще никому.

И это притом, что именно Керенский, второй председатель Временного правительства, своим решением (манифестом) аккурат перед большевистским переворотом официально провозгласил Российскую империю республикой.

Сделал это Керенский, не дожидаясь Учредительного собрания, которое должно было решить, каким должен быть строй в России. Потому что к тому времени он уже совершил очередной госпереворот в государстве, существовавшем на обломках империи. Российской. Для начала он себя провозгласил главнокомандующим российских войск, а потом сначала изменил структуру Временного правительства создав там свой «деловой кабинет» — Директорию, а потом распустил и Государственную Думу, ранее утвердившую его «премьером», и создал Временный совет Российской республики (Предпарламент). Чтобы, значит, всячески поддерживать законодательно шаги его Директории.

Но Керенского предал даже его «Предпарламент», и он оказался диктором чисто номинальным. Без власти. Без войск. Без опоры на общество, которое боготворило его, но полностью разочаровалось в «пустышке». Как он сам как-то потом сказал, оказался «между молотом корниловцев и наковальней большевиков».

После разгона Учредительного собрания начался путь на дно политика, который вполне может считаться предтечей всех выскочек, политических выкидышей и недокидышей революций, которые тоже можно считать прообразами нынешних «цветных революций». Те, которые решают проблему захвата старой власти в новые руки, но потом останавливаются на полпути в переменах, которые предопределили смену режима и нужны государству и людям.

Да, в марте 1917 года не большевики, которые на то время до возвращения вождей из эмиграции были никем, а именно такие, как Керенский, свергли царя-императора, на бумаге провозгласили свободы и демократию, начали рушить государственные институты и устои, но на этом и остановились. Керенский и его соратники не хотели и не могли решить вопросы собственности на богатства страны и более-менее справедливого распределения общественного продукта.

И они стали неинтересны народу. И Керенский прошел путь от человека, которого в начале политической карьеры называли не иначе как «рыцарь революции», «львиное сердце», «первая любовь революции», «народный трибун», «гений русской свободы», «солнце свободы России», «народный вождь», «спаситель Отечества», «пророк, герой и добрый гений русской революции», «первый народный главнокомандующий», до растерянного, сломленного и мятущегося неудачника, которого преданный им генерал Лавр Корнилов обещался повесить вместе с лидером большевиков Владимиром Лениным на соседних деревьях.

И когда в мае 1918 года против советов восстали чехословаки, эсеры попросили Керенского уехать за границу и там просить помощи небольшевистской России. Под видом сербского офицера он в июне 1918 года и уехал через Мурманск в Лондон. В 1920 году Керенского, говорят, даже арестовывали на время в Баку, но это были последние конвульсии очень растянутой во времени агонии: умер он на чужбине глубоким стариком 11 июня 1970 года, в Нью-Йорке.

Вечные противоречия определяли все жизнь Керенского. Он все время что-то либо преодолевал, либо пристраивался, либо делал то и другое одновременно. В детстве переболел туберкулезом кости и долгое время для исправления ноги носил тяжелый сапог с грузом, но в гимназии был отменным и умелым танцором и показным весельчаком-заводилой, самодеятельным актером. Получил блестящее образование, но, по общему мнению, не имел никаких манер, которые получались у него как натужные кривляния.

Считался очень умным, но, по данным полиции, лечился от неведомой болезни в Финляндии в частной психиатрической лечебнице доктора-психиатра Григория Цильборга. В 35 лет ему вырезали одну почку, что в то время сильно укорачивало жизнь, но он все равно прожил до 89 лет. Хотел осчастливить простых людей, но сам был потомственным дворянином и женился на Ольге Барановской, дочери царского генерала-«сатрапа».

Был под надзором полиции, но она ему не мешала слыть революционером и даже в таком качестве баллотироваться в Госдуму. Сверг императора, но потом несколько месяцев подряд вел переговоры, чтобы отправить царскую семью в Англию, к двоюродному брату. Подписал манифест о запрете в России смертной казни, но все время в истерике требовал наказания кровью для «врагов революции и демократии».

Под конец жизни, с 1968 года Керенский, которого с его же подачи все считали «непримиримым врагом Советской власти и СССР», вел переговоры о посещении бывшей Родины. Он, по легенде, был даже согласен признать «логическую правомочность и правомерность» Великой Октябрьской социалистической революции, чего от него требовали в СССР.

Но ему все равно отказали. И по воспоминаниям многих, он об одном просил: чтобы в России опровергли слух, что в 1917-м он бежал из Зимнего дворца от власти в женском платье…

Но самый грозный и неожиданный «скелет в шкафу» этого революционера-лузера обнаружился в его происхождении. В бурные годы после гражданской войны в 1938 году ставший писателем казачий генерал Петр Краснов в романе «Цареубийцы» оживил в западной прессе старую легенду конца XIX века о том, что Керенский мог быть не родным, а приемным сыном Федора Керенского, потомка пензенского священника, ставшего потомственным дворянином, и купеческой внучки Надежды Александровы немецкого происхождения (в девичестве Адлер). Ребенка им тайно якобы отдали на усыновление, и все сложилось.

Но ребенок этот был непростой: настоящей его матерью, Александра Керенского, якобы являлась Геся Гельфман, революционерка из террористической организации «Народная воля», которая 1 марта 1881 года убила «царя-освободителя», императора Александра II.

Так вот эта Геся после Софьи Перовской, организовавшей убийство царя, должна была стать второй в XIX веке женщиной, казненной в России на виселице. Но не стала. Ибо за четыре дня до казни написала в суд заявление, что беременна на четвертом месяце. А по тогдашним законам империи ребенок в животе преступницы считался невиновным и не заслуживал смертной казни. И Перовскую с остальными цареубийцами повесили 3 апреля 1881 года, а вот Гесе позволили разродиться. И она 12 октября 1881 года родила в Санкт-Петербурге, в тюрьме…

И вот здесь начинается чистая конспирология, густо замешанная на сплошных переплетенных между собой тайнах, антисемитизме, политическом черносотенничестве. Генерал Краснов, не исключено, и реанимировал легенду о «маме Гесе» у Керенского, чтобы еще раз доказать, что революцию в России сделали евреи. Лидер большевиков Владимир Ленин был потомственным дворянином по отцу, но потомком житомирских евреев по матери. И Керенский — типа того же поля ягода. Готовившемуся к войне Адольфу Гитлеру, которому потом и служил Краснов, это понравилось бы…

В легенде Краснова сотоварищи по документам не сходится все. И по датам, и по полу. Официально наш герой, мальчик Саша, в семье Керенских родился 22 апреля, а не в октябре 1881 года. К тому же полицейские источники официально указывают, что Геся Гельфман родила девочку, которую у матери отобрали насильно в январе 1882 года, передали в приют под номером А-824, как дочь неизвестных родителей. И уже в феврале 1882-го скончалась Геся, а через год и сама дочь «А-824». Как написали документы того времени, от «неизвестной болезни».

И это официальная версия судьбы Геси Гельфман и ее дочери. Но к ней как были тогда, так остаются и сейчас ряд вопросов. Во-первых, почему новый император Александр III сначала заменил смертную казнь Гельфман вечной каторгой, а потом все же медленно и жестоко казнил ее.

Все дело в том, что родившая Геся умирала в страшных послеродовых муках, и ее никто не лечил. А наблюдал ее и роды у нее в Петропавловской крепости почему-то принимал пользовавший царскую семью опытный лейб-акушер Илья Баландин. При родах у матери случились страшные разрывы женских органов. И опытный и умеющий врач Баландин запретил накладывать швы. В итоге причину смерти Геси медики установили и описали так: «Промежность представляет незаживший, неполный ее разрыв во время родов…

1) 12 октября 1881 года Гельфман родила, причем произошел разрыв промежности, и в послеродовой периоде она в течение продолжительного времени лихорадила.

2) 24 ноября 1881 года при первых регулах у нее развилось воспаление околоматочной брюшины.

3) 17 января 1882 года при вторых регулах вышеуказанный процесс обострился и с 25 января при потрясающих ознобах перешел в общее воспаление брюшины.

Причиной смерти Гельфман было упомянутое выше гнойное воспаление брюшины».

Другими словами, жизнь Геси после рождения дочери — это была растянутая во времени казнь, долгая и страшно мучительная. Император-сын поклялся наказать смертью убийц своего отца и сдержал свое слово. А врач Баландин получил за свои «услуги» 300 рублей, громадную по тем временам сумму. Но отказался от не в пользу акушерки-ассистентки. То ли мало дали, то ли чтобы совесть не мучила. Но вообще-то за что такая честь — акушер императорской семьи принимает роды у убийцы?

Во-вторых, именно на совесть императора и напирают сторонники конспирологии и сторонники спасения ребенка террористки Геси: мол, чтобы угрызения не мучили вечно и императора, он казнил мать, но распорядился сохранить жизнь ее ребенку. И сохранил, запутав следы, сфальсифицировав документы, сменив пол и передав на усыновление Керенским аж в Симбирск.

А остальных потенциальных свидетелей драмы и подмены запутали: дескать, у самой матери было гнойное воспаление, но она отстояла свое право кормить ребенка грудью — вот они вместе и могли заразиться продуктами гниения и умереть по очереди. От гнойных заражений.

В-третьих, так до сих пор остается неясным и то, кто был отцом ребенка Геси Гельфман. А может быть, она не знала этого и сама. Ведь ее фактический муж, революционер-народоволец Николай Колодкевич был арестован полицией в январе 1881 года, за месяц с небольшим до покушения.

А потом на конспиративной квартире, которую Геся занимала, и из которой и вышли бомбы, 1 марта убившие императора, у нее был любовник, тоже террорист-народоволец Николай Саблин. При аресте Саблин застрелился и тем спасся от виселицы. А Колодкевич умер от цинги на бессрочной каторге в 1884 году. Но он был потомственным дворянином из Малороссии, нынешней Украины, и его семья попросила у императора Александра III передать дочь Геси ей на воспитание. Но власти отказали. Может быть, потому, чтобы ребенок никогда не узнал, чей он.

Интересна и сама Геся Гельфман, которая могла «заразить революцией» и Сашу Керенского. В прямом и переносном смыслах. Она родилась на территории современной Белоруссии в городе Мозырь в еврейской семье торговцев лесом и мануфактурой. Но год рождения ее точно не известен, и революционными идеями она увлеклась в Киеве, куда в 1871 году 16−18 лет от роду убежала из семьи, которая хотела выдать ее замуж вопреки ее воле.

В столице будущей Украины Геся сначала работала помощницей портнихи, а потом поступила на акушерские курсы при Киевском университете, рассаднике революционных идей. Она участвовала в собраниях нелегальных социалистических кружков, оказывала различные мелкие услуги революционерам-пропагандистам, сама участвовала в пропаганде среди рабочих.

За это она была арестована уже 1875 году, этапирована в Санкт-Петербург, там полтора года провела в доме предварительного заключения, в 1977-м осуждена и приговорена к двум годам принудительных работ. Наказание отбывала в Литовском замке Санкт-Петербурга. И тогда же познакомилась и с Саблиным, и с Колодкевичем, который, кстати, тоже нахватался всего революционного в Киевском университете.

Так киевская революционная «зараза» и слилась со петербуржской столичной да там, на Неве, и вылилась в решительные действия. После освобождения из тюрьмы Литовского замка именно Геся стала держательницей квартиры на Тележной улице, в которой работала динамитная мастерская «Народной воли». Геся все знала о подготовке убийства императора, а ее любовник Саблин даже просился непосредственно в группу «бомбистов», но его туда не взяли из-за излишней горячности. Как и саму Гесю. Так что на смертную казнь на виселице Геся по тогдашним законам империи вполне наработала с лихвой.

А еще Геся Гельфман была красива, а возможный сын Саша Керенский очень на нее похож чисто внешне:

Сходные с «сыном» черты можно найти и с портретах его «отцов» — Колодкевича и Саблина:

Наверное, если случайно не повезет какому-то исследователю в архивах, то установить истину в этом вопросе уже не удастся никому и никогда. Но и иногда, действительно, как причудливо тасуется колода и как удивительно замешаны вопросы крови.

Эти легенды прошлого давали удивительную почву для самых смелых «изысканий» всевозможных антисемитов, везде ищущих и клеймящих следы «наших людей». Но самого Керенского под конец жизни это волновало мало. Он продал свой бесценный архив американцам всего за 100 тыс. долл. И когда ему отказали во въезде в СССР, он попытался покончить жизнь самоубийством, но врачи на два года продлили ему жизнь, кормя через нос.

Его отказались отпевать русская и православные церкви, и похоронен он похоронен в Лондоне на кладбище Putney Vale Cemetery, которое не принадлежит какой-либо одной конфессии. Нормально для человека, у которого вера, совесть и Отечество — это революция. Бессмысленная и беспощадная.