Режим западных санкций против России может иметь и положительный эффект, если из происходящего вовремя сделать правильные выводы и предпринять необходимые действия, считает экономист, директор Института нового общества Василий Колташов.
Об этом он сказал в интервью изданию Украина.ру.
— Василий, Генассамблея ООН обсудит использование блокировки российских активов для нужд Украины. Какова подоплека западной инициативы, ведь это же по сути воровство?
— Они пытаются сделать так, чтобы решение об этом было принято в ООН Генеральной Ассамблеей. Они хотели бы, чтобы российские резервы в конечном итоге были переданы в распоряжение западных структур, не потому, что это решение принято в Брюсселе, Лондоне, в Вашингтоне, а на том основании, что есть международный консенсус в ООН, который продиктовал это решение.
Таким образом, его уже надо реализовать и всё, потому что это международное решение. Не могут же США его игнорировать. Мы то знаем, что они могут все игнорировать, но, по крайней мере, такую физиономию будет строить пропаганда.
Почему это возможное решение является проблемой для всех остальных стран? Во-первых, так можно чьи угодно резервы на Западе, любое имущество изъять. Если вы примете решение по российским активам, то это будет означать не то, что российские одни лишь активы пострадают, российские резервы, ценные бумаги, но что угодно может в таком положении оказаться. Соответственно, здесь масса проблем.
Однако есть немало стран, которые будут в интересах США голосовать за подобные решения. Но это все равно не легитимно, потому что это противоречит законам государств, в которых Россия свои резервы зачем-то размещала.
Вопрос по-прежнему остается без ответа. Годы критики такой политики тоже прошли, видимо, напрасно. Так что это все остается, но и данная попытка является способом надавить на Россию еще раз.
Мы уже слышали угрозы о том, что Европейский Союз российские резервы возьмет, конфискует и передаст киевскому режиму, и киевский режим это предлагал, но воз остался пока на прежнем месте, ничего не изменилось в этом смысле.
Здесь, скорее всего, мы имеем дело с психической атакой пока что, если российские резервы тронуть, то потом уже разговаривать с Россией невозможно, любой разговор будет начинаться с фразы: «Деньги верните. Сперва возвращайте деньги, потом мы разговариваем». Вот как это должно выглядеть, если события пойдут по такому пути.
— Поговорим о саммите G-20. Какова цель Запада, ожидать ли конфликта на саммите, получится ли диалог на этой платформе?
— Имитация диалога получится в частных случаях. Вообще, нужно понять, что «Большая двадцатка» была создана, санкционирована, по сути, «Большой семеркой» — для того, чтобы развивающиеся страны не слишком обижались на хозяев мира. Так это и функционировало до того, как мировая экономика не рухнула в 2008 году, прежде всего — американская экономика.
В этот период, с 2008 по 2010, может быть, по 2013 год, «Большая двадцатка» работала как инструмент международного консенсуса, но консенсус этот обеспечивал существование неких вашингтонских правил.
Тут была пожарная команда — надо спасать мировую экономику, и для того, чтобы ее спасти, нужно спасти США — стабилизируя американскую финансовую систему, стабилизируя американскую экономику, вся мировая экономика вернется как будто бы в нормальное состояние роста, развития. Все будет хорошо, все будет, как было.
Этот план не реализовался. Американскую экономику действительно смогли стабилизировать, но, едва американская экономика стабилизировалась, как они отменили Вашингтонский консенсус, те правила, которые в старом формате «Большая двадцатка» и пыталась защитить. Сказали, что у нас теперь будут новые правила.
Сейчас у Байдена уже третье издание этих новых правил. Потому что были правила Обамы, он говорил, что правила мировой торговли должны создаваться без Китая, Соединенными Штатами. В общем, без Китая и нужно было создавать особое соглашение, Трансокеанское, Трансатлантическое. Обама пытался это делать, это было не невозможно, но что-то пошло не так.
Дальше был период Трампа, он более активный протекционист. Ну, а сейчас Байден тоже (провозгласил. — Ред.) какие-то правила, которые уже даже невозможно раскодировать, что это за правила, потому, что они слишком быстро меняются.
Эта повестка, американская игра об изменении правил, привела «Большую двадцатку» в малозначительное состояние. Да, форумы проходили, встречались, обсуждали, но Запад отдалялся, он больше не хотел ни с кем сотрудничать, он становился все более агрессивным. Он организовывал цветные революции, он не пришел на помощь экономикам БРИКС в обстановке второй волны мирового кризиса — 2013−2016 годы. И сейчас «Большая двадцатка» представляет собой встречу двух лагерей.
С одной стороны — это «Большая семерка», а с другой стороны — это все остальные, и лидируют там страны БРИКС, которые пытаются построить мир, основанный на международном праве, на законах, на взаимном доверии и взаимной торговле, на взаимном поощрении развития.
Это все Соединенные Штаты не устраивает, они хотят, чтобы «Большая двадцатка» была хором послушным, которому сказали пропеть арию «Россия — страна-изгой», и вот они пропели. Но это невозможно, поэтому нет даже плана на групповую фотографию «Большой двадцатки», она не была согласована, не хотят люди стоять друг с другом вместе. А вы хотите, чтобы еще обсуждали что-то? Это очень сложный вопрос. Для вида они могут пообсуждать.
Наконец, повестки, которые обычно публикуются перед «Большой двадцаткой» и перед другими крупными форумами — это формальные повестки, а реальные обсуждения, самое главное — все происходит в кулуарах. И самое главное, что происходит на частных встречах.
Тут Запад уже собрался бойкотировать выступления Владимира Путина, мы это знаем, они собрались, и они, наверное, будут бойкотировать, но это означает только то, что внимание к этому выступлению будет достаточно большим со стороны других государств. Вообще «Двадцатка» будет жить в двух параллельных мирах, с одной стороны, будет «Семерка» свою линию гнуть, а с другой стороны — будут все остальные.
Это означает, что никакого общего документа, который бы отражал некий консенсус политэкономический, ожидать не стоит. Возможно, будут какие-то декларации, но совершенно декоративные, значение которых будет равно нулю, не дороже, чем бумага, на которых они написаны — именно из-за противоречий, которые существуют в рамках «Двадцадки».
Если «Большую семерку» из «Двадцатки» исключить и заменить ее семью другими крупными экономиками мира — из тех, которые Запад называет презрительно развивающимися… А мы сейчас можем сказать, что Запад уже относится к неразвивающимся экономикам. Запад не развивается, деградирует. Тогда вдруг обнаружилось бы, что «Двадцатка» — рабочий инструмент, что здесь противоречия острейшие с западной «Семеркой» ушли, и возможны обсуждения реальных проблем, новых отношений, новых соглашений, и дело пошло гораздо больше — вот что в этом случае выяснилось бы.
— А что нас стимулирует принимать участие, или это просто приглашение индонезийской стороны?
— Дело в том, что «Двадцатка» — это не формат «Семерки». То есть «Двадцатка» — это все-таки формат, который «Большая семерка» вынуждена терпеть. Для нее это формат ненужный, они предпочли бы сейчас, чтобы никакой «Двадцатки» никогда больше не было.
Но она есть, поэтому для России участие в «Большой двадцатке» — это правильно и необходимо, как для всех остальных участников, не говоря уже о том, что надо поддержать Индонезию.
Что же это означает? Это означает, что Запад убедился в том, что, по всей видимости, его игра с так называемыми развивающимися экономиками привела к тому, что эти экономики усилились, и у них усилилось самосознание, и усилился интерес к сотрудничеству. Следовательно, нужно как-то воздействовать на этот процесс.
Для «Большой семерки», «Большая двадцатка» это такое событие, на которое нужно постараться воздействовать. Это как сбить с траектории. У нее есть траектория, у стран БРИКС есть траектория, ее хорошо видно, это траектория сотрудничества, взаимного доверия в условиях нарастающего недоверия в мире.
Это может быть перенесено на «Двадцатку», она может быть ширящимся форматом, она может и «Большой тридцаткой» стать. Для того, чтобы этого не произошло, «Большая семерка» прилагает массу усилий для того, чтобы добиться от «Двадцатки» — ну это уже совсем мечта, совсем фантазия — каких-то действий против России, а на следующем этапе — против Китая нужно будет.
И все понимают, что на следующем этапе будут против Китая, может быть, против Индии какие-то шаги. Так что здесь ясно одно — «Семерка» агрессивна и враждебна той лини, которая от БРИКС идет в «Большую двадцатку».
— Поговорим о возвращении или невозвращении России к зерновой сделке и о конечной цели погрузок. Вопрос продления зерновой сделки так и не решен до сих пор. Что мы выигрываем, или проиграем, или останемся при своих, если вернемся?
— Есть российские суда с грузом удобрений продовольственных товаров, которые застряли в портах Евросоюза. Они так и не были освобождены. Россия, насколько я знаю, именно эти грузы рассчитывает в значительной мере передать бедным странам безвозмездно, это те самые пятьсот тысяч тонн зерна пшеницы, — об этом говорилось.
Запад пытается получить стабильный канал снабжения киевского режима по морю, снабжать его оружием, вывозить оттуда продовольствие. Оружие в обмен на продовольствие. И чтобы здесь никто не мешал, Турция закрывала глаза, Россия тоже не вмешивалась бы.
Так что формат этот себя исчерпал. Для России он сейчас уже не нужен. Очевидно, что Запад тут ведет себя очень нехорошо, но все-таки возврат к этой сделке, он же был продекларирован — сперва выход, потом возврат. Но может последовать и новая декларация, потому что мы прекращаем работу по этой сделке.
Здесь ведется сложный непубличный переговорный процесс, о котором мы знаем очень мало, но который касается не Украины в чистом виде. Что касается Украины, то понятно, что киевский режим заинтересован в том, чтобы зерновая сделка сохранялась, потому что для него это важный международный доступ к водной артерии.
Москва может повести себя по-разному в этом случае. Но по-прежнему эта зерновая сделка вызывает много вопросов и споров, насколько она была правильной. Вне зависимости от этого она показала, что Россия не пытается лишить беднейшие страны продовольствия, это делается Западом.
Евросоюз выкупил фактически это продовольствие и отправил на корм скоту, а бедные страны — про них забыли. Про них же в основном только говорят, а реально помогать странам, которые испытывают дефицит продовольствия, кто же будет на Западе? Там не так рассуждают, иначе бы они никогда не создали могучих колониальных империй.
— Тем не менее обвиняют Россию в том, что мы создаем голод. Непонятная конечная цель отгрузок, которые могут уйти в Европу, у которой сейчас проблема в аграрном секторе?
— Дело в том, что продовольствие из Украины само создает проблему в Европейском Союзе. Да, с одной стороны это блокирует повышение цен на мясо, потому что есть безграничный поток продовольствия из Украины, потому что никаких квот больше нет, они отменены.
Но вместе с этим европейские фермеры фиксируют, что это демпинг, и это их разоряет — тех, кто занимается производством злаковых, выращивает пшеницу. Для них это проблема. Растениеводство — явно этот сектор не в восторге, а, учитывая общие проблемы европейских фермеров, то для них это может вообще оказаться погребальной песней.
Через какое-то время продовольствие из Украины исчезнет, а придет продовольствие из Соединенных Штатов, и будут ножки… кого, Байдена? Вместо европейских кур, кроликов, говядины, свинины.
Судьба Европейского Союза, по всей видимости, будет очень печальна в плане продовольствия. Но из Украины постараются вывезти все, что можно вывезти. Это не то чтобы какой-то план Европейского Союза, это план местной элиты — вывезти все, что можно.
Очевидно, что система может коллапсировать в любой момент. Если сейчас мы видим, что коллапсировал рынок недвижимости в Киеве, о чем Украина.ру сообщила весьма ясно, с любопытными наблюдениями о том, что там в разы упал спрос и цены упали, то это свидетельствует о том, что есть отток, люди будут уезжать, особенно богатые, они будут перемещаться в Евросоюз, там будут пытаться остаться.
Как это сделать оптимально? Для этого нужно то, чем вы занимались, экспорт зерна, нужно это дело довести до финала, то есть вывезти все, что можно. Любое продовольствие вывезти из Украины. Плевать, что зима, плевать, что это продовольствие нужно людям, — продать его в Европейском Союзе по дешевке. Если ЕС потом захочет эти же продукты ввезти на Украину в виде гуманитарной помощи — это его дело. В данном случае (цель. — Ред.) получить живые деньги в евро и остаться в Европейском Союзе.
Вот план, который является одновременно оптимальным и для бандеровской элиты. И тут европейские фермеры могут жаловаться хоть Господу Богу, ничего от этого не изменится, потому что тут, с одной стороны, есть режим благоприятствования еврократии по отношению к продовольствию из Украины, а с другой стороны, есть стремление вывозить как можно больше.
Зерновая сделка тоже помогает, потому что если можно вывозить морскими путями, большими объемами, то это очень выгодно. Но одновременно можно и ввозить — топливо, боеприпасы.
— Евросоюз пока не готов обсуждать новые санкции против России, об этом заявил глава дипломатии Жозеп Боррель на встрече министров иностранных дел Евросоюза. Мы живем в активных санкциях уже скоро год, какой долгосрочный эффект воздействия этих санкций на Россию? Есть ли он?
— Есть положительные, есть отрицательные последствия. Многое зависит от того, какие будут мероприятия здесь реализовываться, насколько мы будем радикально меняться, как государство, как правовая система.
Отрицательные последствия состоят в том, что большое количество западных компаний, поставлявших оборудование и комплектующие, кинули своих российских партнеров. Они сказали: «Так, всё. У нас там были контракты какие-то, инвестиционные планы, планы сотрудничества — всё забыть, мы теперь занимаемся политикой, мы теперь с вами ведем экономическую войну, наша фирма уходит».
Это создало трудности. В первую очередь, это отразилось на автомобильной промышленности, где явно ощущается нехватка комплектующих, из-за чего производство сократилось. Поэтому вопрос такой, что нужно купить новое оборудование и производить детали необходимые и в целом сделать так, чтобы локализация производства была ближе к 100%.
Второй момент касается самого оборудования, его настройки. Здесь эффект может отрицательный оказаться, быть ощутимым на протяжении нескольких лет, потому что мы оказались зависимы от западного оборудования.
Что делать в этой ситуации? Во-первых, нужно освободить российских предпринимателей от юридической зависимости от Запада. Нужно произвести национализацию патентного права. У нас первый шаг к этому сделан. Перечень недружественных государств правительство приняло еще весной.
Что нужно еще сделать? Нужно начать активно выдавать патенты поверх патентов. Есть западные патенты? Мы выдаем точно такие же своим предпринимателям. Можно выдавать на более ранние сроки, чем выданы те патенты, что здесь якобы получено раньше? Можно, а почему нет? Это наши патенты, наша патентная система, в этом и состоит национализация патентной системы. И позволить людям на этом основании замещать любые западные продукты.
Не хватает определенных деталей — мы покупаем какое-то оборудование в Китае или через Китай. И дальше производим эти детали для автомобилей, для еще какой-то техники, абсолютно законно. Хотя вроде бы все права принадлежат какой-нибудь западной компании. Но, извините, они вообще-то не коммерческие структуры, они ведут политическую игру против России, они в этом участвуют, поэтому они должны отвечать за это.
Можно сделать еще более радикальный шаг — освободить всю западную интеллектуальную собственность, позволив копировать все что угодно. То есть сделав Россию областью достаточно свободных, по-настоящему свободных рыночных отношений, где западные привилегии не действуют.
Например, «Майкрософт» не обладает никакими правами на свою программу, кроме права иметь маркировку, что это продукция «Майкрософт». Никакие права у нее не защищены, потому что никаких прав нет, это больше не собственность. То есть все нематериальное превращается в не собственность — для того, чтобы скорее можно освоить этот пласт.
Я понимаю, что здесь порой может быть очень сложно, потому что одно дело скопировать изделие и понять, как оно устроено, а другое дело — это технологическая карта, как это производить, как выстроить производство. Но это те задачи, которые предстоит решать.
Самое же главное, что и в экономике рост — это то, что возникает в результате заполнения пустот. То есть должны быть пустоты. У нас есть эти области проблем — это то, что можно решить. Решая это, мы получаем экономический рост, не решая — не получаем его. Именно решение этих проблем и создает экономический рост, экономическое развитие.
Во время Великой депрессии в США — 1929−1933 годы — один из сенаторов сказал забавную вещь: «Я не понимаю, откуда у нас кризис, у нас изобилие всего, у нас все есть». Так вот, оттуда и кризис был. Когда у вас есть проблемы — у вас есть развитие и рост, а когда у вас изобилие всего, то ждите кризис перепроизводства.