Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) не повторит ошибок ЕС, а, наоборот, позволит участникам сохранить свои национальные преимущества, считает доцент Института стран Азии и Африки МГУ им М. В. Ломоносова, эксперт Национального комитета по исследованию БРИКС Борис Волхонский.
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
— Борис Михайлович, что собой ШОС представляет на данный момент?
— На данный момент ШОС — это объединение восьми государств Евразии. Иран тоже должен вступить, получить статус на ближайшем саммите и со следующего года сможет быть абсолютно полноправным членом этой организации.
Плюс есть два статуса формата взаимодействия, куда включено более широкое число государств, чем непосредственно государства — участники ШОС. Это государства — наблюдатели ШОС и государства — партнеры по диалогу, это менее жесткий формат взаимодействия.
Еще большее количество государств стремится как-то принять участие в работе ШОС, причем не только государства Европы и Азии, но и в том числе государства Африки, Египет например.
На пороге вступления находится Белоруссия, которая сейчас является наблюдателем, то есть формат взаимодействий расширяется, и в нем есть две составляющие: это экономические выгоды и вопросы безопасности.
— Экономика и безопасность также лежат и в основе такой организации, как Евросоюз, тогда логично поинтересоваться, а ШОС может составить конкуренцию ЕС? При каких условиях?
— По-моему, сейчас речь идет не о конкуренции. Давайте вспомним, как начинался ЕС: соглашение об угле и стали, то есть был частный экономический вопрос, по которому государства Европы согласились как-то смягчить конкуренцию.
Потом все это разрослось до огромной организации бюрократической, где наднациональные органы представительские — Еврокомиссия, Европарламент и Европейский Совет (не путать с Советом Европы, это не одно и то же) стали играть более весомую роль, чем национальные государства.
Эти бюрократические органы начали диктовать свою волю национальным государствам по всем вопросам. Мы видим, какое сейчас давление оказывается на Венгрию в вопросах санкций, вообще предлагают Венгрию исключить из Евросоюза.
По некоторым вопросам, например по теме однополых браков, было аналогичное давление на Польшу.
В отличие от ЕС, ШОС изначально не ставит своей задачей создать бюрократическую структуру, которая бы была надгосударственной и диктовала бы свою волю, когда большинство государств могли бы диктовать свою волю в вопросах национального законодательства той или иной стране-члену.
В ШОС этого не произойдет хотя бы потому, что эта организация состоит из очень разных стран: это и мусульманские государства, православная Россия, конфуцианский Китай и индуистская Индия. Сейчас проявляют интерес к ШОС страны буддийские — Камбоджа, Монголия (является наблюдателем), Шри-Ланка (является партнером по диалогу).
Здесь нет цивилизационных предпосылок для того, чтобы какая-то одна страна начала диктовать всем остальным, как это происходит в постмодернистской Европе.
— А с точки зрения экономики, что отличает ЕС от ШОС и что общего?
— Если говорить об экономической составляющей, давайте посмотрим по цифрам. Китай — вторая экономика в номинальном выражении, покупательная способность идет вровень с США, то есть экономический потенциал выше, чем у любой европейской страны.
Индия по паритету покупательной способности третья страна, третья экономика мира. То есть, опять-таки, ее экономический потенциал выше, чем любой другой страны, если в номинальном выражении — сопоставим с потенциалом Германии. Россия по этим показателям — пятое-шестое место.
Турция, которая на данный момент является страной-наблюдателем, тоже хочет повысить свой статус в этой организации полноправного членства. То есть мы видим, что в ШОС включаются государства совершенно разные по своим ориентациям, внутриполитическому строю, по включению в те или иные внешнеполитические форматы.
Может быть, сейчас не стоит говорить о конкуренции, потому что разные зоны геоэкономические — у Евросоюза это Европа, а у ШОС это остальная часть Евразии, но то, что это формат взаимодействия, безусловно, не просто сопоставимый с Евросоюзом, а превышающий его во много раз, — это безусловно.
— Когда страна выбирает между ШОС, ЕС или какой-то другой организацией, это выбор между Россией и США или нет?
— Нет, ни в коей мере это не так. ШОС не ставит, не диктует свои политические условия в проведении той или иной внешней политики, во-вторых, если мы посмотрим на Индию — это страна, которая стремится развивать партнерские отношения со всем миром, в том числе с Соединенными Штатами, они (индийцы. — Ред.) включены в несколько форматов взаимодействия.
Это Азиатско-Тихоокеанский квартет, такой формат взаимодействия, I2U2 — Индия, Израиль, Соединенное Королевство и Соединенные Штаты. Индия является членом содружества наций, то есть Нью-Дели одновременно член ШОС и БРИКС.
Поэтому в данном случае это развитие отношений между странами-членами с возможным подключением других стран, но не в ущерб их отношений с какими-то другими государствами.
Здесь нет такого выбора — США или Россия, просто другое дело, что ШОС становится привлекательнее, формат взаимодействия этой организации, который не завязан на диктате наднациональных структур, он просто становится более привлекательным, чем те форматы евроатлантические и западноевропейские, которые ставят понятные только им принципы выше национального законодательства.
— Это не приведет к тому, что представители Запада будут накладывать санкции на страну, если она вступает в ШОС?
— На само вступление в ШОС, наверное, нет, но под угрозу вторичных санкций в связи с СВО России на Украине входят все страны — Индия, например, давно испытывает давление со стороны США. Еще до событий на Украине, когда Индия заявила о намерении купить С-400 у России, США грозили санкциями, но Индию это не остановило.
Сейчас, несмотря на санкции против России, Индия увеличила закупки российской нефти, Россия вышла фактически на второе, а по некоторым данным, даже первое место среди поставщиков нефти.
На всякие попытки ЕС обвинить Индию в том, что она нарушает этот режим, индийские официальные лица четко ответили западным партнерам: а вы-то закупаете нефти у России в день больше, чем Индия в месяц, поэтому о каких санкциях вы говорите? А мы говорим о своих национальных интересах.
Отстаивание национальных интересов — это то, что свойственно всем странам — членам ШОС.
— Многие страны заявляют о своем желании вступить в ШОС, но отдельные государства этим намерением удивляют. В списке, например, Камбоджа, Непал, Египет, Катар. Чем объяснить их желание участвовать в Шанхайской Организации сотрудничества?
— Дело в том, как я уже сказал, есть разные форматы взаимодействия, поэтому о полноправном членстве сразу говорить не приходится, надо сначала пройти через определенные ступени, как проходили Индия с Пакистаном, Иран, сейчас Белоруссия. Для этого сначала нужно быть государством-наблюдателем.
Есть страны, которые давно наблюдатели — Монголия, Туркмения, — которые могли вступить в ШОС на раз-два, но пока особого желания не проявляют в этом отношении.
Расширение сотрудничества — это вполне естественно, потому что действительно такие страны, как тот же Непал, — он зажат между Китаем и Индией и зависит в значительной степени, на 99%, от обеих этих стран, поэтому ему логично быть в ШОС.
В Камбодже активно развивающаяся экономика в Юго-Восточной Азии, поэтому тоже вполне естественно, и расширение взаимодействия по линии ШОС — АСЕАН — это тоже перспективная и взаимовыгодная вещь.
Я не вижу ничего странного, даже наоборот, Катар, который всегда считается союзником Запада, тоже проявляет интерес к ШОС. Это тоже считается позитивным сигналом.
— Тут скорее странно, что уровень экономического развития у всех разный.
— Как раз ШОС может означать некоторый стимул для того, чтобы подтягиваться к этому уровню.
— Это один из критериев вступления, я так понимаю?
— Естественно. Сразу, с ходу, если страна заявила желание вступить в ШОС, — ее с ходу никто не возьмет.
— Если у стран ШОС так много общего с точки зрения экономики, стоит ли ожидать, что у организации в перспективе появится, например, своя валюта? У ЕС она есть.
— Вернемся к истории Евросоюза, который начинался с соглашения об угле и стали, а пришел и к валютному союзу, и к согласованию правовых сторон, и к таможенному союзу, и прочее.
Соглашение об угле и стали было в середине пятидесятых годов, а общая валюта начала хождение на рубеже тысячелетий, ее создание заняло несколько десятилетий. Поэтому говорить, что завтра все страны ШОС перейдут на общую валюту, не приходится.
Но уже [отдельные] страны — Россия, Индия, Китай — переходят в своих взаиморасчетах на национальную валюту. Тут есть одна опасность, и на это не надо закрывать глаза. Если сейчас создать валютный союз, доминировать в нем будет Китай, китайская валюта. На это с некоторой опаской смотрит даже Индия.
Поэтому это вопрос не одного дня, и даже не одного года, и не одного десятилетия. Но тот факт, что в мире долларовые взаиморасчеты сворачиваются, наверное, должен привести к тому, чтобы выработался свой собственный механизм.
Кроме того, прежде чем обсуждать что-то вроде общей валюты, нужно создать сначала банк ШОС, которого нет.
— То есть перспектив много?
— Перспектив много, это вопрос работы завтрашнего дня.