Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
— Игорь, хотелось бы услышать ваше мнение о необходимости специальной военной операции и оценку ситуации в стране на момент 24 февраля и сейчас.
— О том, что это было нужно делать, я говорил с 2014 года. Было очевидно, что с каждым годом ситуация на Украине все усугубляется. Они активно готовились к войне.
Наверное, мы в 2014 году, имею в виду Россия, не были готовы жестко отреагировать на тот госпереворот, который произошел, потому что сама, вполне вероятно, не устояла бы, если бы был обрушен весь пакет санкций, который обрушен был в последнее время, после 24 февраля.
Мы имеем то, что имеем. Ситуация сложная, непростая, мы это видим и понимаем. Хотелось бы, чтобы она пошла по более мягкому сценарию. Но мы имеем дело с людьми, которые тридцать лет… Я имею в виду Запад, тридцать лет он готовил, переформатировал людей, переформатировал страну, переформатировал мозги. Они работали системно, планомерно, не жалея денег. Результат этого всего мы видим сегодня. То поколение, которое выросло уже после девяностых, во многом заражено западной пропагандой.
Я всегда говорил о том, что сегодня воюют против нас (люди. — Ред.) 23-25 лет — это те, кому восемь лет назад было 13-14 лет. Ребенок как компьютер, какую программу в него заложишь, такой он и будет. Если ты вирус внесешь в компьютер, так он и будет работать. Вот таких и воспитали.
Мы имеем дело с очень умным, хитрым, коварным, системным врагом, который на протяжении столетий (если смотреть глубоко) делал все, для того, чтобы разрушить наш славянский русский мир. Только в прошлом веке мы два раза страну теряли. Это было результатом действий этих внешних сил.
Сегодня, к сожалению, жертвы, потери, но через это все надо пройти. Я глубоко убежден, что в результате мы станем сильнее, и мы станем чище. Тем не менее, несмотря на всю их работу, на Украине достаточно много людей, которые ждут нашего прихода, нашего освобождения. Реальную картину мы увидим, когда мы освободим территории. Мы увидим реальные настроения людей.
Когда заканчивается освобождение городов, мы видим, как люди выходят, как люди рады этому. Сегодня на Украине любой человек, который заговорит о мире, объявляется предателем и может быть уничтожен. Это не преувеличение, а абсолютная правда. Украинская контрразведка получила от своих американских хозяев полный карт-бланш на любые репрессивные действия в отношении любого, кого они заподозрят. У них инакомыслие приравнивается к враждебности государству. Любой человек, который выскажет несогласие с нынешней украинской политикой, может быть физический уничтожен.
У меня есть информация о том, что люди, которые хотят сегодня вернуться в Херсонскую область со стороны Украины, их просто расстреливают. Не всех, но многие рискуют. Есть факты того, что людей просто убивали.
Это тяжелая идеологическая война. Я не испытываю никакого злорадства… я ненавижу националистов и нацистов, но мне жаль тех ребят, которых хватают на улицах. Просто хватают, заставляют, дают автоматы в руки и отправляют под угрозой смерти в окопы. Если отказываются — тоже могут пристрелить. Многие говорят: «Мы сядем в тюрьму». Нет, убивают для того, чтобы остальные не последовали их примеру.
Поэтому нынешняя наша трагедия — следствие нашего поражения в девяностых годах. Я удивляюсь, как Горбачев, глядя на все это, не возьмет пистолет и не застрелится.
— Он последний остался из подписантов.
— Те, кто подписанты, это уже следствие того, что он допустил. Я разговаривал лет десять или пятнадцать назад с людьми, которые еще тогда только вышли в отставку. Там же могли арестовать этих всех заговорщиков, если бы тогда Горбачев дал команду. Этой трагедии бы удалось избежать.
Смотрите, сколько в девяностых было межэтнических, межрелигиозных войн! Поэтому это все следствие его трусости, предательства.
— В марте 2022 года вы находились вместе с российскими военными в Киевской области. Какие настроения тогда были у людей, у тех, кто не боялся подходить и общаться? Я знаю, были проблемы в начале.
— Сказать, что выходили нас встречать с цветами — это солгать, потому что мы находились в исторически проукраинских… лично я находился в проукраинской области, которая и в мирное время всегда больше тяготела к крымскому национализму. Но сказать, что какую-то агрессию мы там встречали — тоже нет.
Простой украинский человек, да любой нормальный человек — он хочет простой мирной жизни. Он хочет, чтобы он понимал, что завтра он может ребенка отвести в садик, планировать жизнь, куда его ребенок пойдет в школу, в какой институт, выдать замуж дочь или женить сына. Люди хотят простой нормальной жизни.
Все устали от того, что происходит. С одной стороны, они боятся войны, как любой нормальный человек, но им тоже этот режим, который сегодня в Киеве, сумасшедший, это же просто какие-то демоны… Людей это тоже не устраивает. Если удастся принести им нормальную человеческую жизнь, то все будет хорошо.
Конечно, Запад делает все сегодня. Откуда это безумное сопротивление, отправка неподготовленных людей на фронт? Им нужно сделать так, чтобы эта рана между русскими и украинцами была как можно глубже. Они хотят, чтобы в украинской семье был кто-то, кто бы погиб на этой войне.
Они понимают прекрасно, что Украина в нынешнем ее формате под кураторством Запада просуществует очень недолго. Но им важно, чтобы мы потом очень долго залечивали раны. Вот их основная задача. Естественно, кроме этого, нанести максимально (ущерб. — Ред.), ослабить Россию в этом противостоянии.
Это цинизм. Я еще раз говорю: Запад сегодня, в открытую если смотреть с христианской точки зрения, то это — чистый сатанизм. Это чистые сатанисты.
— Сценарий — это дело военных, я не хотел бы в это вникать, я не военный человек. То, что она будет освобождена — в этом не может быть никаких сомнений. То, что не будет освобождена в ближайшее время — это тоже точно. Какие-то временные рамки, вообще, есть Генеральный штаб, у него свои планы. Все произойдет в свое время. Конечно, поскольку это мой родной город, хотелось бы, чтобы не было того, что было в Мариуполе.
Я думаю, они действительно люди умные. Когда наступит время «Ч», они сориентируются. Они сами помогут нам с минимальными потерями и для нас, и для них, освободить наш город.
— Говоря об Одессе невозможно не сказать о 2 мая. Когда ждать трибунал, и кого в первую очередь надо привлечь в качестве подсудимого на этом трибунале?
— В первую очередь, авторов этого всего. Турчинов, Парубий, непосредственно исполнители. А привлечены будут все. Если кто-то думает, что тех, кто наливали коктейли Молотова, в силу того, что им тогда было по 15-16 лет, им удастся избежать ответственности — они тоже ошибаются. Все, кто был причастен к убийству людей — все понесут ответственность. Будет, я уверен, большая, серьезная следственная группа, которая разберет до деталей все, что происходило.
Все, кто был причастен — все понесут ответственность. Вина Парубия и Турчинова вообще не требует доказательств, и всей это киевской клики, которая на тот момент захватила власть. Но именно идеологи, авторы, Аваков наверняка принимал в этом участие. Это уже дело следственных органов, которые установят всех до единого, всех, кто был на площади. Их там было полторы тысячи человек — все эти полторы тысячи человек будут установлены. Будут проанализированы действия каждого из них. Кто что делал, кто добивал полуживых людей, которые спасались от огня. Все! И то, что «мне тогда было пятнадцать лет», это не сработает. Каждый будет отвечать за то, что он сделал.
— Следует ожидать условного «списка Гончаренко»?
— Какой список? Есть следствие — оно разберется. Есть суды, они вынесут свои решения, причем, я — сторонник смертной казни. Я считаю, что люди, которые организовали массовое убийство людей, должны получить высшую меру. Эта высшая мера должна быть приведена в исполнение. Иначе безнаказанность порождает вседозволенность. Мы дадим людям, родственникам погибших, чувство справедливости. У нас лагерей для них не хватит. Каждый, кто убивал, и кто посылал убивать — должны ответить по полной за это.
— Украинское правительство преследует вас довольно давно. Пытались заставить Интерпол выдать вас из Италии, к счастью, безуспешно. Интересно услышать ваши воспоминания о репрессиях на Украине тогда, какие они были, и мнение о репрессиях сейчас.
— Говорить о каких-то репрессиях в отношении себя, когда я сижу в Москве живой, здоровый, а в этот момент (на Украине. — Ред.) людей сегодня за слово могут убить, мне кажется, не совсем корректно.
— Я не только про вас, я про масштаб репрессий в стране.
— Это не репрессии — это террор. Вы поймите, мы имеем дело с террористическим государством, которое обстреливает мирные города, которому надо убивать мирных жителей для того, чтобы запугивать. Им надо убивать простых людей для того, чтобы запугивать. Это тактика террористов.
К сожалению, как учит нас история, террор можно подавить только более жесткими действиями. Я почему говорю про смертную казнь, я почему говорю про то, что надо действовать жестко, потому, что с террористами по-другому нельзя. Иначе это только будет все усугубляться. К сожалению, хотим мы или не хотим, мы вынуждены действовать жестко, но по закону.
— Все те, кто заставлял родственников людей, погибших 2 мая, записывать обращения, все эти люди будут…
— Если кто-то заставлял записывать обращения — следствие оценит, суд вынесет решение свое. Причем, если от меня что-то будет зависеть в этой ситуации, суды должны быть открытыми, публичными, родственники должны присутствовать. Надо выбирать не профессиональных судей, а суд присяжных, который будет из простых людей, которые будут выносить свой вердикт.
— В конце июня вас, дополнительно ко всему, СБУ обвинила в коллаборационизме. По их версии, вы у нас один из рупоров русской пропаганды нынче. Обвиняют вас и в поддержке военной операции. Довольно цинично, что те, кто находится под полным контролем, под колпаком западных спецслужб, обвиняет кого-то в коллаборационизме. Планируете ли вы лично приехать и ответить на их обвинения, и где будете получать визу?
— У меня просто ответ с языка сняли. Я очень законопослушный гражданин, и никогда не планировал скрываться от следствия. Поэтому не знаю, для чего меня СБУ в очередной раз в чем-то обвиняет, но я могу пообещать, что очень скоро я и мои товарищи, мы обязательно прибудем на допрос. Вопрос только в том, кто кого допрашивать будет! Они себе отдают отчет в этой ситуации?
Если говорить серьезно, ну написали они десятое, я уже не считаю, какое, обвинение в мой адрес. Да они сами это все понимают. Отчитались. Мы же активно критикуем этого полудурка Зеленского. Видимо, ему докладывают: вот, мы отчитались…
Мы очень скоро прибудем. Министра Шойгу тоже в свое время в розыск объявляли, на допрос вызывали, он же тоже приехал, вот и мы скоро приедем.
— И Шойгу приехал, и Чичерина приехала.
— Да, все приедем!
— Вопрос об освобожденных территориях. Мы видим и в Запорожской области, и в Херсонской фактически не диверсии, а открытый террор и против гражданских чиновников, и против органов местной власти. Как надо действовать, чтобы пресечь подобные проявления терроризма?
— Очень жестко, других вариантов нет. Если только будем где-то давать слабину, они будут наглеть, они будут действовать еще. Простыми словами, террористов обычно живыми никто не берет. До суда очень редко кто доезжает из них.
Человек, который выбрал путь террора, должен понимать, что это билет в один конец. Рано или поздно найдутся те: на каждого волка есть свои волкодавы. Поэтому, если они что-то рисуют, посмотрите, какие расписные все! Волки на них, сатанинские символы… Но есть те, кто в них вобьет осиновый кол.
— Как вы оцениваете степень и скорость интеграции освобожденных территорий в российскую действительность?
— Мне кажется, надо задачу решать по мере поступления, по мере освобождения территорий. Вообще еще никто не понимает, как все будет. Мы можем только предполагать: интегрируемся, не интегрируемся… Не озвучены еще четкие позиции, как оно будет дальше. Я не знаю, как и вы, я не понимаю. Допустим, ДНР и ЛНР есть посольства в Москве. Что будет с Херсонской областью, что будет дальше по мере освобождения?
Мне кажется, будет выработан какой-то единый подход. Может быть, не время его озвучивать, либо надо выслушать мнения людей на месте. После этого уже будут какие-то приниматься общие решения. Но этот разнобой, видимо, связан с тем, что, все-таки, операция пошла по самому сложному для нас сценарию.
Давайте говорить откровенно, я думаю, что этот вариант просчитывался, но он не был приоритетным. У нас свои планы, у противника свои планы. Поэтому, в любом случае мы это все доведем до конца. Единственное, хотелось бы с наименьшими потерями, с наименьшими разрушениями.
Я до сих пор не могу понять, почему позволяем Зеленскому вести столь беззаботную жизнь в Киеве. Как только он сбежит из страны, все остальные… Вспомните, когда они делали переворот в 2014 году, первое, чего они добивались, чтобы Янукович убежал. Как только Янукович покинул страну, это дало местным властям возможность переложить вину на Януковича, сказать, нет главного, нет остального, если мы сдались — это не наша вина.
Как только Зеленский покинет Украину или будет по-другому с ним вопрос решен — то же самое произойдет. Не надо будет с такими боями брать крупные города. Не хотелось бы разрушать ни Харьков, ни Днепр, ни Одессу. А это все возможно.
Как только Зеленский… как только они увидят, что киевский режим падет — все, они сбегут из страны. Мотивации к сопротивлению в этих городах и во всех регионах Украины — она пропадет, ее не будет. Разрозненные, дезорганизованные какие-то подразделения — они особой опасности не представляют. Какие-то отдельные очаги национализма, которые понимают, что «нам терять нечего», но все остальные прекратят свое сопротивление.
Я думаю, это понимаю не только я. Но наверняка есть какие-то причины на это, наверняка есть какой-то замысел у руководства. Наверное, еще не время. Но очень хочется верить, что это время очень скоро наступит. Потому что это сохранит множество жизней и сохранит инфраструктуру.
Если разрушаются города юго-востока, а Львов стоит и живет припеваючи: танцуют, поют, пьют кофе… Откуда эта зараза распространилась в нашей стране, они как бы… согласитесь, это несправедливость.
— Довольно неожиданный вопрос задам. Как скоро произойдет полноценная мобилизация российского общества?
— Я не знаю, сложно сказать. Но, мне кажется, если нам придется пробивать коридор на Калининград, тогда надо будет задействовать какие-то дополнительные силы, потому что это будет фактические прямое (вторжение. — Ред.), они нам другого варианта не оставляют.
Дай Бог, чтобы они одумались. Но если не оставят территорию Российской Федерации (Калининград), которая не сможет долго существовать в отрыве от материковой России… Я всегда говорил, что Калининград — это ахиллесова пята России, и они попытаются по ней ударят. Они сейчас будут везде поджигать, знаете, где тонко, там и рвется. Они будут поджигать любые тлеющие конфликты, замороженные по всему периметру границ Российской Федерации.
Очень надеюсь, что осенью в Америке могут начаться беспорядки. Нам тоже пора! Лучшая защита — это нападение. Нам надо поджигать у них то же самое. Все, что мы можем, нужно делать. Чем хуже у них — тем будет спокойнее у нас. Но это не наш выбор — это их выбор. Они нам не оставляют другого варианта, как действовать, к сожалению. Пускай лучше они бьют друг друга, чем будут заниматься тем, чтобы мы тут воевали друг с другом. Для меня мои соотечественники гораздо ближе, чем американцы либо кто-либо другой.