Игорь Ашманов: В крупных корпорациях России работают сисадмины-украинцы, некоторые из них по сути являются кибер-террористами

Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.

— По-моему, он уже восстановил функционал, я сужу по тем видеоблогерам, которых я смотрю, ну и все смотрят Подоляка, Онуфриенко и т.д. Там все видео сейчас появляются в реальном времени, то есть, утренние видео, с утра. 

— Ну, наверное, восстановят. Рутьюб имеет довольно несчастную историю, чем-то похожую на историю поисковика «Спутник». То есть, его сделала орловская команда, Волобуев с Паулкиным. Он был для того времени довольно неплох, но, конечно, он не обладал той функциональностью, которая сейчас принята. Там не было нормальных кабинетов для авторов, не было нормальной статистики, рекомендательной системы не было. И, конечно, он не был приспособлен к тяжелым нагрузкам. У этой орловской команды разработчиков не было денег для того, чтобы купить достаточно серверов.

Они в итоге продали его в «Газпром-Медиа Холдинг». Я сталкивался с людьми, которые занимались продажей его, и знаю, кто на одной стороне тогда был менеджерами, которые покупали. Там довольно сильно выкручивали руки, требовали большие откаты. То есть, продажа была коррупционная, насколько я могу судить. Чтобы потом не подали в суд, скажу, что это мое оценочное суждение. Он (Рутьюб — Ред.) оказался чемоданом без ручки, потому что никому, как мне кажется, не было дела до того, будет ли у нас свой видеохостинг или нет. Чем-то другим важным занимались эти люди. А кроме того, с моей точки зрения оценочной, оценочного суждения, откаты уже были получены. И поэтому Рутьуб был продан какой-то третьей стороне.

Когда стало ясно, что Ютьюб, возможно, придется заблокировать, то Рутьюб был выкуплен обратно в «Газпром-Медиа Холдинг». Начали писать планы о том, как его улучшить, и т.д. Но надо понимать, что эти семь лет он вообще не очень-то развивался. Это никому не было нужно. А Ютьюб — наоборот, все это время развивался, у него два миллиарда пользователей, и он, соответственно, накапливал функциональность. При этом тестировал на такой гигантской базе потребности пользователей и прочее. Он развил волшебную рекомендательную схему, очень хороший поиск, очень хорошие кабинеты для монетизации, и т.д.

Но главная проблема не в этом даже, а в том, что, зная, что надо конкурировать с Ютьюбом, где-то осенью, даже весь прошлый год писались планы, как это делать. В них было такое, что — «а мы должны отличаться, мы должны быть немножко другим». Там много было разных такого рода планов. В итоге они все пошли прахом. Потому, что если задача такая — перехватить аудиторию у Ютьюба, когда его заблокируют, то, например, надо не отличаться, а быть неотличимым, до степени смешения, чтобы аудитория, которая придет оттуда, вообще не увидела ничего необычного и отталкивающего.

Таких соображений очень много. В общем, можно сказать, что в отношении всей информационной безопасности и всей информационной среды нашей, надо выбросить все планы, прожекты и соображения, которые были до февраля, и просто все делать по-другому.

Соответственно, Рутьюб, конечно, нужно превращать в замену для Ютьюба. Другое дело, это не единственный проект у нас в стране. Есть еще видео ВКонтакте, которое, в некотором смысле, в гораздо более хорошем положении, потому что там работают очень крутые люди, понимающие в высоких нагрузках. С другой стороны, он аффилирован с основным проектом, его надо как-то отцеплять. Видимо, это другая работа.

В целом о том, что можно было делать, я писал довольно большую докладную записку, а также разговаривал несколько раз с управляющим Рутьюба Александром Моисеевым про это. Это — начать думать в терминах военного времени, а именно полностью снять требования монетизации сервиса, прибыльности его, полностью убрать рекламу, прекратить модерировать. Вот вы говорите, что размещение видео занимает слишком долгое время. Не надо ничего модерировать.

Видео на этих сервисах модерируют по требованию юристов. Юристы боятся подставить компанию, боятся, что кто-то положит нехорошее видео. Понятно, что в условиях информационной войны главный видеосервис страны никто не будет нагибать за то, что туда пролезла какая-нибудь украинская пропаганда. Там должна быть постмодерация. Заметили — уничтожили, и пользователи очень быстро сообщат. Надо все строить по-другому. И не должно быть никакой рекламы — бургеры из «блэк ангуса», видео Подоляки о кровавых столкновениях в Мариуполе. Так не должно быть, это нелепость. 

Если это все будет сделано… В первую очередь, снятие требования о прибыльности сервиса и зарабатывании денег, потому что не до этого. Там много других (задач — Ред.), например, нужно быстро размещать у себя все, что блокирует Ютьюб. Ютьюб как мы знаем, заблокировал десятки наших каналов, в том числе Центрального телевидения, и т.д. Я не знаю, ваш канал (Украина.ру — Ред.) заблокирован?

— А на Рутьюбе вы есть?

— Да, и там он не полумиллионный далеко. Вообще, нужны средства раскрутки, и надо вкладывать деньги, которые, возможно, даже никогда не вернутся. Но, извините, я разговаривал с менеджерами Рутьюба, они говорят: мы же не можем отменить монетизацию, у нас акционеры. Ну, извините, кто акционер Рутьюба? Это «Газпром». «Газпром» не может себе позволить не зарабатывать на Рутьюбе, пока идет война? Ну это смешно. «Газпром» сейчас зарабатывает, я думаю, такие деньги, что может себе позволить. Он мог себе позволить «Эхо Москвы» держать за свои деньги пятнадцать лет последних.

Короче, план оживления Рутьюба на самом деле довольно простой. Сейчас его оживят технически, в этом я уверен, а дальше его надо превращать в сервис информационной войны, в оружие, которым является его конкурент Ютьюб.

— Неизвестно. Мы даже не знаем, реально — это они сделали или нет. Надо понимать, что в информационной безопасности тоже произошла революция. Революция в том смысле, что хакеры раньше в основном занимались зарабатыванием денег. У хакерства, у кибератак, взломов, закладок, и т.д., — был экономический смысл. Сейчас этого смысла нет.

Раньше, например, за запуск в организации вируса-шифровальщика, который потом будет вымогать деньги, можно было заплатить 100-200 долларов. Сейчас, как говорят мои знакомые хакеры, за такие вещи, за внедрение чего-нибудь в крупную организацию, берут 2000 долларов, потому что никто не рассчитывает зарабатывать. Все эти шифровальщики, весь этот внедряемый код — он направлен на разрушение. То есть, экономическая война превратилась в террористическую. Все хакерские штуки направлены на разрушение. 

Кроме того, возникла довольно серьезная опасность саботажа. У нас есть прямые противники. Понятно, что наш основной противник — это даже не Украина, а США и английская разведка. Они ищут способы добраться до каких-то айтишников в крупных корпорациях, которые как-то влияют на техническую политику или имеют доступ к критической инфраструктуре. В частности, известны объявления о том, что нанимаются на работы сисадмины «Ростелекома» — на большие деньги, с релокацией семей и т.д. Это те, кто реально имел доступ к большим магистральным маршрутизаторам. То есть, это была попытка обрушить интернет в масштабе страны, если бы удалось до них добраться. И таких примеров много. То есть, поверхность атаки, как говорят в кибербезопасности, чрезвычайно расширилась, и это уже не коммерческие атаки, это атаки террористические.

Поэтому, кто там на самом деле обрушил Рутьюб, почему там не было нормальных бэкапов и т.д., или, наоборот, там долго сидел какой-то «троян», который и бэкапы тоже заразил, а потом удалил — мы не знаем, нам пока не рассказывают. Но эти случаи будут повторяться, атаки будут, более того, будет много саботажа изнутри. Может, и здесь был саботаж изнутри. Сейчас в кибербезопасности есть довольно популярное сокращение английское — man in the middle — оно означает атаку типа перехвата коммуникации внутри, подмену сертификатов, ролей, и т.д.

Сейчас те, кто занимаются кибербезопасностью, говорят, что очень много опасностей связано с тем, что в больших компаниях и в оупенсорсном сообществе, которое разрабатывает открытое программное обеспечение, есть много очень мотивированных украинцев, которые стремятся причинить вред. В частности, в оупенсорсном сообществе последнюю пару месяцев было много инцидентов, когда в оупенсорсный хост вставлялись закладки уже не для того, чтобы что-то украсть впоследствии, а — чтобы как можно сильнее навредить российским корпорациям и частным хостингам, которые поставят (программы — Ред.). Там был вредонос, который заменял все файлы сердечками на диске. Были просто какие-то выкрики лозунгов, вставленные в код, которые показывались на экране.

Короче говоря, саботаж, диверсия — это сейчас реальность. А экономические (мотивы — Ред.) исчезли. Например, вы знаете, наверное, что звонки от "службы безопасности Сбербанка" прекратились. Теперь все эти люди звонят родителям военнослужащих, или военнослужащим Российской Федерации и пытаются их запугать. Те же колл-центры работают, но в этом направлении, чисто политическом. То есть, все переключились на войну. Поэтому «Анонимусы» там или нет, они ли это сделали, это неважно. Ясно, что это противник.

— Смотря от чего защищаться. У меня нет ощущения, что компании, которые уехали в Сербию, вывезли своих сотрудников, что они от чего-то защищаются и при этом остаются российскими. А с чего они российские? Они меняют логотипы, они меняют акционеров, они переезжают в Сербию, чтобы сохранить доходы. Российскими они после этого перестают быть, насколько я понимаю.

Давайте рассмотрим промежуточный случай. У нас есть довольно много компаний, в которых небольшая часть сотрудников уехала. Дело в том, что Ассоциация разработчиков программных продуктов, в которой 220 компаний отечественных разработчиков, провела в апреле опрос своих членов о том, уехали у них сотрудники или не уехали, сколько уехало, чем занимаются. Там ситуация такая, что только в трети компаний кто-то уехал, уехало примерно в общей сложности 4-5 процентов, подавляющее большинство из них продолжает работать. 

В этом смысле, эти люди вроде бы остались нашими разработчиками, но в условиях информационной войны компании начинают задумываться. Этим же людям, которые уехали, им же нельзя оставлять доступ к критической инфраструктуре внутри компаний, потому что мы совершенно не знаем, кто на них влияет, какие у них после нескольких месяцев проживания за рубежом возникнут интересы.

Поэтому тех, кто уехал совсем, вместе со своими брендами и интеллектуальной собственностью — а с чего их надо считать российскими? Они зарабатывают там, они не хотят ассоциироваться с Россией. Кроме того, они, возможно, будут для нас токсичными, потому что там будет внедрение, или перевербовка. Поэтому про этих говорить довольно бессмысленно.

Компания ABBY, например, которая разрабатывала всем известный FineReader, читалку для текстов и разный другой искусственный интеллект — они все свинтили. Частично на Кипр, частично в Сербию. Они при этом всячески отцепляются от России. При этом основатель компании Давид Ян, который живет в Штатах, он абсолютно яростный поклонник Украины, русофоб, пишет всякие гадости про нас и про нашу армию, чуть ли не деньги собирает на украинскую армию. С чего вдруг компания ABBY будет считаться нашей? Я не знаю, это большой вопрос.

С таким гигантом как Яндекс, там вообще ситуация непонятная. У них 18 тысяч работников, из них пять тысяч уехало. Большая часть продолжает работать, часть из них хочет натурализоваться в Израиле, Яндекс открывает в Израиле офис. При этом пошли слухи, вы, наверное, слышали, что Волож написал письмо премьеру Израиля и прочим должностным лицам: «Дайте, пожалуйста, гражданство, право на работу неевреям, которые работают в Яндексе, чтобы они могли здесь работать»… А что тогда останется от Яндекса, если они все будут работать там? Понятно, что Яндекс заработает здесь, но если у них все сотрудники там, и часть интеллектуальной собственности туда вытаскивается, то это уже какая-то амбивалентная, гибридная ситуация.

Здесь про обход санкций говорить не приходится. Мне кажется, речь совершенно про другое. Акционеры хотят спасти деньги, хотят спасти бизнес. И вообще, очень многие из них, с кем приходится разговаривать, говорят: «Да меня подставили, это ваша чертова специальная военная операция, да мне это не надо, вы мне рушите бизнес». То есть, у них нет задачи остаться российскими компаниями, и при этом как-то обходить санкции. Кто хочет остаться, он здесь остается.

— Там есть большой пакет поддержки. Там есть и налоговая льгота, и защита от призыва в армию, и льготная ипотека. Но давайте сначала разберемся с постановкой задачи. Эти льготы пока ковровые. То есть, они предполагают по умолчанию, что каждый айтишник бесконечно важен для нас.

Давайте вспомним, что было до войны. У нас была экономика цифровая, то есть, цифровизация сама — довольно пузырчатая. Это был совершенно очевидный пузырь. Он характеризовался тем, что большое количество в том числе государственных, или окологосударственных структур — как ненормальные разрабатывали каждый свой цифровой велосипед. Например, банки зачем-то разрабатывали говорящие колонки, беспилотники. Банки! Сбербанк и другие. Было гигантское дублирование, вкладывание денег неизвестно во что. Я взял банки, потому что это самый дикий пример. Банки должны управлять деньгами, а не быть инноваторами и разработчиками искусственного интеллекта. И с какой стати банк вдруг становится разработчиком программного обеспечения, это вообще непонятно.

Я понимаю — «Газпромнефть», им надо использовать искусственный интеллект для предсказания того, как влияет пласт где-нибудь на шельфе. Это понятно, там гигантские деньги на кону. Или сталелитейная компания, которой надо предсказать, когда фурма прогорит, форсунка, которая вбрасывает воздух и воду во время плавки — я понимаю. Причем здесь банк? 

Предположим, что в этом пузыре у нас 20% айтишников занимались этим, а 80% занимались чем-то полезным. Если эти 20% уедут или уехали, мы много потеряли? Вопрос. Хорошо, а если они остались и продолжили заниматься этой же деятельностью, мы много приобрели? То есть, не все айтишники одинаково полезны.

На самом деле правильные решения — это такое — нарисовать такой квадрат, из двух осей. Одна ось, ось иксов — это важность данной отрасли или данного сегмента рынка, а вторая — угрожаемость. И заниматься только теми, кто очень важен и очень угрожает. Скажем, это будет правый верхний квадрат. Левый нижний, где не очень важные сервисы и не очень угрожаемые — вообще про них забыть, пусть из них эти айтишники едут. Или лучше переходят в тот верхний квадрат, где самые угрожаемые и самые важные отрасли.

Я считаю, что следующий пакет поддержки не должен быть ковровой бомбардировкой всех айтишников ништяками, а должен быть очень целевым. Нам нужно поддерживать то, где у нас реальная угроза, и где реальная нехватка кадров. Если люди разрабатывают очередной клон какого-то американского стартапа, и пытаются на это деньги получить, нам зачем такой айтишник? Еще одна служба доставки, или еще один купонный сервис? Чем этот айтишник для нас важен, особенно в условиях войны? На мой взгляд там дело не в общем объеме льгот, а именно в том, чтобы льготы были адресными.

— Есть пример, возмущающий наших конфедералов, людей, которые не одобряют наше государство и т.д. Государство разрешило не выполнять требования Евро-5, Евро-4, и даже Евро-3 при производстве автомобилей. Закручивать гайку, чтобы в автомобиле был какой-то идеальный катализатор, и выхлоп был такой, что им можно дышать больным коронавирусом, чтобы восстанавливаться. А разрешают чуть ли не Евро-0.

Это о чем говорит? О том, что наступают суровые времена, причем не только у нас, а везде в мире. Очень много тех продуктов или компаний, которые от нас уходят — это компании и продукты роскоши. Я не скажу, что Евро-5 это обязательно роскошь, но… Представьте — вот война, у нас не будет новых моделей БМВ, классных, с мягкими кожаными сиденьями и звуком закрывающихся дверей, чтобы все жилки заставлял трепетать, и рев мотора был такой, что балдеешь. А ездить придется на УАЗике. Но, чтобы свою задницу довести от места до места, его вполне хватает. Да, не так удобно, но — война же. 

А то, что совершенный автомобиль БМВ последних серий, или Мерседес, или Шевроле, — управляется удаленно, содержит в себе десяток, скорее даже пять десятков операционных систем, следит за тобой, как ты ездишь, вплоть до того, что там есть камера, которая смотрит, заснул ты или нет… И ты можешь быть выключен просто на ходу. Есть такие эксперименты, об этом куча статей, когда хакеры на ста километрах в час в левой полосе выключают мотор через перехваченное управление джипом. Много видео про это, можно посмотреть, как это происходит. 

Но в условиях войны это недопустимо. Скажут ездить на УАЗике всем или на на Ладе Веста — будут ездить! Лада Веста — прекрасный автомобиль, как-то на нем прокатился, он настолько нафарширован! Я про то, что очень многие вещи, типа: ой, ушел Макдональдс», нам надо его заменять… А ведь у нас этих айтишных «макдональдсов» тоже очень много. Но, если мы его не будем заменять, может быть, мы поздоровеем, наконец, природа очистится.

И в этом смысле огромное количество интернет-сервисов, какой-нибудь «Нетфликс», или еще кто-то — это такой же «Макдональдс» вредный. Никаких оснований, кроме цифровой зависимости, у тех, кто привык к этому месту, никаких оснований жалеть о его уходе нет. Поэтому здесь такая же самая история. Надо сначала рассортировать ушедших с точки зрения полезности и критичности. И окажется, что в верхнем квадрате, где очень критичные и очень важные продукты, останется не очень много.

Заметим, при этом в российском реестре программного обеспечения сейчас больше двадцати тысяч отечественных продуктов, отечественных, зарегистрированных, которые имеют преференции при выборе тендеров государственных и т.д. У нас практически все можно заменить. Этим надо заниматься. Раньше этим не хотели заниматься, потому что это расходы, затраты, головная боль. Никто для импортозамещения не сделал больше, чем Джо Байден — ему надо дать госнаграду за заслуги перед Россией.

Сейчас все, наконец, поняли, что надо импортозамещаться и замещаться — есть, чем. Конечно, нас сильно тряханет. Мы сначала нырнем, это произойдет не только в области IT, а везде, а потом начнем выбираться в гораздо более здоровое состояние.