«Тётя, хотите, мы покажем вам дохлого азовца?». Ситуация в Мариуполе в районе «Азовстали»

Еще в Донецке от местного волонтера Елены Бобковой, которая несколько раз в неделю привозит гуманитарные грузы в дальние, а зачастую еще и опасные с точки зрения военной активности, уголки Мариуполя, услышал следующую историю:

«В районе "Азовстали" ко мне подбегают маленькие дети, которым я перед этим раздала конфеты, и предлагают: "Тётя, хотите мы вам покажем дохлого азовца? Он лежит во дворе". Так и говорят: "дохлого азовца". Идем во двор, и действительно, он там лежит».

Коллега из РИА «Новости», который со мной слушал эту историю, вздохнув, покачал головой и прокомментировал:

— Помните, в нашем советском детстве, когда нам было по десять лет, мы друг другу предлагали показать дохлую кошку? Да, времена изменились — теперь дети предлагают посмотреть на «дохлого азовца».

Когда я после окончания последнего «режима тишины» приехал под «Азовсталь», то и мне на улице Харлампиевской, правда, уже взрослые дяди и тети предложили посмотреть на этого мертвеца.

Действительно, труп лежит в большом дворе частного дома. Он, оказывается, давно стал главной «туристической достопримечательностью» Харлампиевской и на него водят посмотреть журналистов, волонтеров, военных и вообще всех тех, кто оказывается в этом квартале.

Нельзя определенно сказать, это азовец или просто вэсэушник — никаких опознавательных знаков на его камуфляже нет. Он лежит на спине, широко раскинув уже почерневшие руки. Теплая куртка расстегнута, зеленый свитер заправлен штаны. На ногах обуви нет. Видимо, сняли. Он остался только в светло-серых шерстяных носках. Без головы. Кто-то пояснил, что видимо, ее снесло миной или снарядом.

Спрашиваю: почему его не забирают и не хоронят? Отвечают: а никто не хочет им заниматься. В общем, мертвец так и продолжает лежать во дворе и мумифицироваться.

Улица Харлампиевская — это часть исторического Мариуполя. На ней и на улицах, которые к ней примыкают, находятся здания конца XIX и начала XX века. Частично, потому что все кругом разрушено. Рядом «Азовсталь».

Днем, когда мы к ней подъехали с группой журналистов и волонтеров, на заводе начались сильные бои. Гремело так, что закладывало уши. «Азовсталь» накрывали чем-то очень тяжелым. Была слышна стрельба из крупнокалиберных пулеметов. Настолько было громко, что казалось, что бои идут за углом. Волонтер Елена Бобкова даже крикнула детям, чтобы они быстро переместились под стены, чтобы в их не задело осколком или шальной пулей.

Военные, которые находились рядом, сразу предупредили, чтобы мы с места, где находимся, ниже, чем на 400-500 метров не спускались, так как сразу попадем в зону прямого обстрела. Британский журналист Грэм Филлипс все равно спустился, чтобы поснимать, и услышал два выстрела рядом. Очень вероятно, это по нему стрелял снайпер. Грэм вернулся обратно весь в поту, с его лысины стекали струйки пота. Свою дозу адреналина в этот день он получил.

— Да вы не бойтесь, это гремит в полутора-двух километрах отсюда. ДНР бьет по «Азовстали», а азовцы — в ответ по ним. Если бьет рядом, то на нас сыпятся сверху осколки. Мы уже научились различать, когда опасно, а когда нет, — поясняют местные жители.

— То, что вы слышите сейчас, — это еще цветочки. Когда ночью российская авиация начинает бомбить завод, вот это кошмар. Тут все ходуном ходит и трясется. Когда уже эту «Азовсталь» возьмут… — задается риторическим вопросом шестидесятилетний житель Харлампиевской Юрий Алексеевич, у которого осколочное ранение спины, полученное еще 6 марта. Говорит, что полспины срезало. Рана до сих пор гноится.

Спрашиваю у его соседа Ромы, который сам был ранен и у которого во время боев погибла жена:

— Как вы живете в таком грохоте?

— В ж… мы живем. В глубокой причем. Обстреливают круглосуточно. Жена погибла под обстрелом. Остался с двумя детьми.

Молодой днровский боец с позывным «Опер» рассказывает, что азовцы постоянно пытаются небольшими группами сбежать с «Азовстали»:

— Неделю назад группа из трех человек попытались прорваться с завода. Первого взяли через 15 минут. Остальные стали отступать к «Азовстали», ныкались в районе завода. Около часа с ними была перестрелка. Очень у них хорошо подготовлены бойцы, которые бегают на передке. И в плане снаряжения, и в плане боевой подготовки. Очень хорошо подготовлены и тактически, и физически, и в моральном плане.

— Так вы их с боем пленили?

— Нет, мы их ликвидировали.

В одном из микрорайонов Мариуполя Елена Бобкова раздавала конфеты маленьким детям, игравшим на детской площадке. Среди них самым младшим был пятилетний Костенька в одежде не по размеру, на вырост. Видимо, получил ее из гуманитарки.
На голове у мальчонки была зеленая днровская военная кепка со звездой. Когда я к ним подошел, Лена дала ему шеврон с георгиевской лентой, выложенной в виде Z. Костенька, как говорится, радовался как дитя. Побежал показывать подарок своей мамочке, молодой девушке за двадцать.

Когда мы уже уходили, разговорились с мамой.

Спрашиваем:

— Воюет. Он военный.

Мы с недоумением спрашиваем:

— Нет. Он куда-то ушел.

— Да. Из 503-го отдельного батальона морской пехоты «Барсуки».

Мы смотрим на девушку с удивлением.

— Но вас же сын бегает в днровской кепке со звездой, и мы только что дали ему шеврон с Z.

Девушка, слегка улыбаясь, машет рукой: мол, ничего страшного. По ней видно, что с мужем ее связывает только любовь, а не идеологические убеждения. Она местная, а мариупольцы практически все пророссийские, поэтому придерживаться украинских националистических убеждений — это надо очень постараться. Если вы общаетесь с мариупольцами неделями, то вы это очень хорошо понимаете.

— Сын в этой кепке давно бегает. Он в ней спит. Шеврон — тоже ничего страшного, пусть играет. Я сама мариупольская, муж из Кировограда. Мы с ним в Мариуполе познакомились, когда он тут служил. В последний раз видели его 9 апреля. Он продукты нам завозил. Где он сейчас, не знаю. Связи с ним нет. Но точно знаю, что мы из Мариуполя никуда с сыном не уедем, тут родина…