Ранее Львовская областная военная администрация подтвердила авиаудары по Яворовскому военному полигону, который официально называется «Международный центр миротворчества и безопасности». Именно он был главным местом подготовки на Украине иностранными инструкторами бойцов ВСУ и националистических формирований. По предварительным данным, в результате обстрела погибли 35 человек, еще 134 госпитализированы.
— Алексей Петрович, почему мы не нанесли удар по этому полигону в первые дни операции, если мы уже несколько лет говорили о том, что он так опасен?
— В первую очередь мы наносили удар по той военной инфраструктуре, которая могла содействовать долгому сопротивлению группировки на востоке. Поэтому удары наносились по комплексам, которые обеспечивали противовоздушную оборону, по складам с ГСМ и боеприпасами, а также по аэродромной сети.
Завоевание превосходства в воздухе еще никто не отменял. Мы до сих пор работаем по подвижным комплексам ПВО («Оса», «Бук», С-300ПМ). Были сведения, что они есть в Киеве и были в Харькове. За ними ведется охота.
И когда основные задачи будут выполнены, начинается работа по другим объектам. Объектов военной инфраструктуры на Украине много, страны НАТО не зря вкладывали в это деньги. Если бы не было этой операции и им удалось зачистить Донецк и Луганск, все эти объекты стали бы инфраструктурой НАТО.
— Украинская сторона сейчас распространяет информацию, что в ходе удара погибли сотрудники НАТО. Как поведет себя Альянс, если выяснится, что это правда?
— Если подтвердится, что там погибли сотрудники НАТО, то это вина самих стран НАТО. Их никто не просил туда посылать сотрудников. Плюс все говорили, что их вывезли оттуда перед началом спецоперации. Если они кого-то отправляют, то отправляют на свой страх и риск. Идет боевая операция. И мы четко сказали, что на их наемников, инструкторов и прочих «помощничков» распространяется все то, что принято на войне. Мы не считаем, что на них может распространяться Женевская конвенция.
— К слову, о наемниках. Есть ли информация, добрались ли они до Украины и принимают ли они участие в боевых действиях?
— Япония намекнула на то, чтобы исключить Россию из Совбеза ООН. Украинская пропаганда тоже стала пугать нас японским вторжением. Насколько с военной точки зрения наш тихоокеанский регион защищен?
— Наше командование видело, что Япония начала менять курс. У нее были силы самообороны, но по их количеству и составу они сейчас больше напоминают силы, способные осуществить вторжение. И нами были предприняты соответствующие профилактические меры.
Там создана воздушная армия, были созданы комплексы ПВО и береговой обороны. Тихоокеанский флот пополняется новыми кораблями. Это происходит в плановом порядке, но все равно пополнение идет.
Мы понимали, что Япония может изменить свое отношение к России. Когда мы спорили за «северные территории», мы ставили главным условием, что Япония должна стать внеблоковым государством. Токио должен был гарантировать, что он не будет союзником США, и что Япония не будет размещать на своей территории военную инфраструктуру. Они отказались, и понятно, на что они теперь будут делать ставку.
Если они попытаются «реформировать» Совбез ООН, то надо напомнить Японии, кем она была до 1945 года. Она была страной, которая была союзницей Нацистской Германии и Фашистской Италии, и которая проиграла во Второй мировой войне. Ей бы лучше помолчать, но она неприкрыто пытается провести ревизию итогов войны. Ведь Совбез ООН и сама ООН были созданы странами победителями. Не Японии указывать, что делать с Совбезом ООН. Пусть она сперва наведет порядок со своим мировоззрением и своими вооруженными силами.
— Как вы оцениваете психологическое состояние наших сил, если вдруг нам придется воевать с НАТО. Они скорее вымотаны спецоперацией на Украине или они на эмоциональном подъеме?
— Прошло 15 дней с начала спецоперации. Нам приходилось взламывать оборону и освобождать крупные города. Мариуполь почти освобожден, освобождено много населенных пунктов на востоке и на севере Украины. Все эти задачи были осложнены тем, что людей там использовали в качестве живого щита. Все это затрудняло операцию, но не останавливало.
Понятно, что 15 дней операции — это немало. Людям нужно дать отдохнуть, но нельзя снижать темпов операции. Поэтому мы видим картину, что где-то продвижение идет на десятки километров, а где-то на единицы, но оно все равно идет. И говорить о том, что войска испытывают усталость, не приходится. Все воодушевлены и намерены закончить операцию поскорее.
При этом наше командование ограниченного контингента войск четко понимает, что помимо задач по денацификации и милитаризации Украины, перед нами стоит еще две задачи — сберечь жизни наших солдат и сберечь жизни граждан Украины, которые, к сожалению, оказались в заложниках у тех, кто должен был их защищать.