— Александр, заявление Москвы было воспринято как ультиматум…
— Это все же не ультиматум, это пересмотр повестки, новая карта отношений, которые Россия хочет навязать. Часть требований Соединенные Штаты выполнить не могут или не хотят, но часть — вполне могут. Москву не устраивает тактика Вашингтона — брать набор изолированных интересных США вопросов и решать только их вне контекста от ключевых вопросов отношений. Получается, что мы вроде как ведем диалог по каким-то точечным проблемам, но в целом ситуация для нас ухудшается.
— Но в Москве предложили принять все скопом, разве нет?
— Сказали, что нельзя раздергивать на части. Это сигнал: мы, как я уже сказал, не готовы дробить проблемы. Да, у нас есть ключевые вопросы — Россия хочет демилитаризовать свою западную границу, например. Поэтому не ультиматум в классическом понимании, как преддверие силового решения. Это перехват повестки — выход из дипломатического тупика, куда Москву загоняли эти годы.
— Если даже это не ультиматум, все же за требованиями должны стоять какие-то действия, если требования будут отвергнуты. Какие?
Мы усиливаем свое присутствие на Тихоокеанском театре, помогаем усиливаться Китаю, параллельно начинаем вынужденную милитаризацию Белоруссии, которую придется насыщать ракетами, чтобы прикрыться от ПРО. И работаем в связке — в случае обострения в Донбассе следуют ответные шаги, но уже в ситуации с Тайванем. И наоборот.
— Получается, сбывается худший кошмар для США, как в Вашингтоне называли вероятный союз СССР, а потом России и Китая?
— Соединенные Штаты этот кошмар организовали себе собственными руками. При этом мы с Китаем не привязываемся друг к другу, но осуществляем согласованную политику. Европа сейчас для США — это обременение, а после такого поворота она становится еще и заложником политики Вашингтона на Тихом океане, что никому в ЕС не понравится. А Америке придется столкнуться с новым блоком и реагировать на двух направлениях. А даже напряжение в двух различных регионах себе сверхдержава в текущем состоянии позволить не может.